что она легкомысленная, пьянчужка, распущенная, но никак не обвинить в том, что она плохая мать и бросила ребенка, которому еще не было и года. Более добрую и любящую мать, пожалуй, трудно было найти. Более заботливую и преданную. Когда малыш чем-то отравился, Бенедита дни и ночи проводила у его постельки, она все время плакала и была рядом, едва у бедняжки начинался очередной приступ боли.
Когда ребенок родился, она подумывала даже бросить веселую жизнь и наняться официанткой либо пойти в прачки. Бенедита голодала, лишь бы крошка ни в чем не знал недостатка. Покупала ему дорогое белье с вышивкой и кружевами, как сынку какого-нибудь буржуа.
И уж если Бенедита приехала, чтобы оставить ребенка на воспитание чужим людям, заключали некоторые, то только потому, что чувствовала приближение конца, ее болезнь зашла уже далеко, бедная девушка начала харкать кровью. И поскольку во время своего скоропалительного приезда она успела сказать одной знакомой, что боится умереть, не повидав родных мест, многие решили, что она отправилась в Алагоас, в селение Пилар.
Впрочем, не исключено, что на самом деле она умерла в Баии, в больнице для бедных, как утверждала некая Эрнестина, бывшая подруга Бенедиты, у которой в этой больнице лежала мать. Как-то отправившись навестить ее, Эрнестина будто бы в палате для безнадежно больных увидела Бенедиту. Та была настолько худа, что Эрнестина сначала не узнала ее; она кашляла, лежа на кровати, если можно было назвать кроватями топчаны, стоявшие в палате. Бенедита расспросила подругу о ребенке и умоляла никому не говорить о своем состоянии. Она не хотела, чтобы кто-нибудь ее видел в столь отчаянном положении, и заставила подругу поклясться, что та будет молчать.
Трое суток Эрнестина держала слово, но накануне дня, когда разрешалось посещать больных, нарушила обещание и рассказала обо всем Тиберии и негру Массу.
На следующий день все трое отправились в больницу, захватив с собой фрукты, хлеб, пирожки и лекарства, которые им дал д-р Филинто, друг Тиберии, врач заведения и очень добрый человек. Они обсудили, следует ли взять с собой ребенка, и решили, что не стоит, лучше подождать, поскольку это может явиться для больной слишком сильным потрясением, которого она не перенесет.
Но Бенедиту в больнице они уже не нашли, и никто не мог толком сказать, что с ней случилось. Сестры и врачи куда-то спешили, отвечали с недовольным видом и не знали ничего определенного. Поскольку это была больница для бедных, а не частная лечебница, смешно было бы требовать порядка и внимания. Так им и не удалось узнать, выписалась ли Бенедита (хотя и это не означало бы, что она выздоровела, а скорее, что ее невозможно вылечить) или же оказалась в числе трех женщин, которые скончались за последние несколько дней.
А потом о веселой Бенедите, такой обаятельной и легкомысленной, не поступало больше никаких известий, она могла умереть, а могла быть жива, потому что в конце концов никто не присутствовал на ее похоронах. Как знать, может, в самый неожиданный момент она появится и потребует назад своего ребенка, если только — что более вероятно, как утверждала Тиберия, — она действительно не умерла, оставив мальчика сиротой. Тиберия, договорившись с Жезусом, хотела по возвращении из больницы взять ребенка от Массу и унести его к себе. Но негр не пожелал даже обсуждать этот вопрос, он буквально озверел, он и его бабка, негритянка Вевева, столетняя старуха, которая могла еще, однако, танцевать в хороводе кандомблэ, а тем более присматривать за ребенком. Она тоже пришла в ярость: забрать у них ребенка, сына Массу?! Нет, никогда этому не бывать! Те, кто говорят, что Бенедита забеременела от белокурого гринго, когда вернулась уже тяжелобольная, а потом подбросила сына Массу, просто сплетники, готовые выдумывать о других всякие небылицы. Голубые глаза могут быть у любого ребенка, даже если отец у него негр, ибо в жилах обитателей Баии смешалось множество кровей. У мулатов может родиться светловолосый ребенок, а у белых родителей — негритенок. И ничего в этом нет удивительного, слава богу!
По словам Бенедиты, ребенок пошел в деда по материнской линии, белокурого великана-иностранца, рыночного геркулеса, поднимавшего гири и огромные шесты на удивление приезжих крестьян. Объяснение было, разумеется, вполне правдоподобным, и только злонамеренные люди упорно не желали прислушаться к нему и приписывали мальчику другого родителя, будто тому мало было Массу, любящего и заботливого отца, достойного и уважаемого человека, с которым никто не посмел бы шутить. Не говоря уже о бабке, старой негритянке Вевеве, которая смотрела за ребенком. Сама Тиберия, женщина строгая и решительная, произнесла приговор, когда ей не дали усыновить ребенка: он находится в хороших руках и лучше не может быть устроен, ему не найти более преданного отца, более нежной бабки.
И уж кому, как не Массу и Бенедите, знать, кто отец ребенка. Ведь когда девушке пришлось расстаться с крошкой, чтобы спокойно умереть, она не пожелала иного отца для своего сына, значит, она знала, что делает. И у Массу никогда не возникало ни малейшего сомнения о своем отцовстве. Прежде чем исчезнуть на время, Бенедита оповестила всех подруг, что беременна. Так почему же не думать, что она зачала от Массу, когда они лежали на песке возле портового склада в ту сумасшедшую ночь?
Бенедита постоянно бывала в обществе мужчин, достаточно было позвать ее, и она приходила, пила, пела, танцевала и иногда спала с кем-нибудь из них. Поговаривали о некоем Отониэле, торговом служащем, бледнолицем глуповатом типе, который будто бы был ее возлюбленным. Однако ничего определенного никто не знал. Бенедита была свободна и проводила время, как ей заблагорассудится, очевидно, этот Отониэл не имел для нее большого значения.
Случилось так, что в ту ночь, когда было выпито столько кашасы, что все свалились — даже неутомимый Жезуино Бешеный Петух, — на ногах остался лишь негр Массу, который никогда не терял ясности рассудка и силы. С ним и отправилась на песчаный берег Бенедита и ему отдалась. Причем бедняжка ничего не знала о тайной страсти Массу, давно сохнувшего по ней. Они улеглись на песок, и Бенедита приняла его с радостью, она всегда была весела и готова к ласкам.
Встречи с другими мужчинами не оставляли заметного следа в ее жизни. По-иному получилось с Массу. Не только следы своих поцелуев оставил он на ее теле, он требовал полного подчинения Бенедиты своему страстному желанию, своей ревности.
Уже на следующий день он назначил свидание на берегу и, не найдя ее там, пришел в ярость, грозя разнести бар Изидро до Батуалэ. Его удержали с трудом. А потом, узнав, что она виделась с Отониэлом, приказчиком из магазина хозяйственных товаров в Сан-Педро, он помчался туда как безумный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Когда ребенок родился, она подумывала даже бросить веселую жизнь и наняться официанткой либо пойти в прачки. Бенедита голодала, лишь бы крошка ни в чем не знал недостатка. Покупала ему дорогое белье с вышивкой и кружевами, как сынку какого-нибудь буржуа.
И уж если Бенедита приехала, чтобы оставить ребенка на воспитание чужим людям, заключали некоторые, то только потому, что чувствовала приближение конца, ее болезнь зашла уже далеко, бедная девушка начала харкать кровью. И поскольку во время своего скоропалительного приезда она успела сказать одной знакомой, что боится умереть, не повидав родных мест, многие решили, что она отправилась в Алагоас, в селение Пилар.
Впрочем, не исключено, что на самом деле она умерла в Баии, в больнице для бедных, как утверждала некая Эрнестина, бывшая подруга Бенедиты, у которой в этой больнице лежала мать. Как-то отправившись навестить ее, Эрнестина будто бы в палате для безнадежно больных увидела Бенедиту. Та была настолько худа, что Эрнестина сначала не узнала ее; она кашляла, лежа на кровати, если можно было назвать кроватями топчаны, стоявшие в палате. Бенедита расспросила подругу о ребенке и умоляла никому не говорить о своем состоянии. Она не хотела, чтобы кто-нибудь ее видел в столь отчаянном положении, и заставила подругу поклясться, что та будет молчать.
Трое суток Эрнестина держала слово, но накануне дня, когда разрешалось посещать больных, нарушила обещание и рассказала обо всем Тиберии и негру Массу.
На следующий день все трое отправились в больницу, захватив с собой фрукты, хлеб, пирожки и лекарства, которые им дал д-р Филинто, друг Тиберии, врач заведения и очень добрый человек. Они обсудили, следует ли взять с собой ребенка, и решили, что не стоит, лучше подождать, поскольку это может явиться для больной слишком сильным потрясением, которого она не перенесет.
Но Бенедиту в больнице они уже не нашли, и никто не мог толком сказать, что с ней случилось. Сестры и врачи куда-то спешили, отвечали с недовольным видом и не знали ничего определенного. Поскольку это была больница для бедных, а не частная лечебница, смешно было бы требовать порядка и внимания. Так им и не удалось узнать, выписалась ли Бенедита (хотя и это не означало бы, что она выздоровела, а скорее, что ее невозможно вылечить) или же оказалась в числе трех женщин, которые скончались за последние несколько дней.
А потом о веселой Бенедите, такой обаятельной и легкомысленной, не поступало больше никаких известий, она могла умереть, а могла быть жива, потому что в конце концов никто не присутствовал на ее похоронах. Как знать, может, в самый неожиданный момент она появится и потребует назад своего ребенка, если только — что более вероятно, как утверждала Тиберия, — она действительно не умерла, оставив мальчика сиротой. Тиберия, договорившись с Жезусом, хотела по возвращении из больницы взять ребенка от Массу и унести его к себе. Но негр не пожелал даже обсуждать этот вопрос, он буквально озверел, он и его бабка, негритянка Вевева, столетняя старуха, которая могла еще, однако, танцевать в хороводе кандомблэ, а тем более присматривать за ребенком. Она тоже пришла в ярость: забрать у них ребенка, сына Массу?! Нет, никогда этому не бывать! Те, кто говорят, что Бенедита забеременела от белокурого гринго, когда вернулась уже тяжелобольная, а потом подбросила сына Массу, просто сплетники, готовые выдумывать о других всякие небылицы. Голубые глаза могут быть у любого ребенка, даже если отец у него негр, ибо в жилах обитателей Баии смешалось множество кровей. У мулатов может родиться светловолосый ребенок, а у белых родителей — негритенок. И ничего в этом нет удивительного, слава богу!
По словам Бенедиты, ребенок пошел в деда по материнской линии, белокурого великана-иностранца, рыночного геркулеса, поднимавшего гири и огромные шесты на удивление приезжих крестьян. Объяснение было, разумеется, вполне правдоподобным, и только злонамеренные люди упорно не желали прислушаться к нему и приписывали мальчику другого родителя, будто тому мало было Массу, любящего и заботливого отца, достойного и уважаемого человека, с которым никто не посмел бы шутить. Не говоря уже о бабке, старой негритянке Вевеве, которая смотрела за ребенком. Сама Тиберия, женщина строгая и решительная, произнесла приговор, когда ей не дали усыновить ребенка: он находится в хороших руках и лучше не может быть устроен, ему не найти более преданного отца, более нежной бабки.
И уж кому, как не Массу и Бенедите, знать, кто отец ребенка. Ведь когда девушке пришлось расстаться с крошкой, чтобы спокойно умереть, она не пожелала иного отца для своего сына, значит, она знала, что делает. И у Массу никогда не возникало ни малейшего сомнения о своем отцовстве. Прежде чем исчезнуть на время, Бенедита оповестила всех подруг, что беременна. Так почему же не думать, что она зачала от Массу, когда они лежали на песке возле портового склада в ту сумасшедшую ночь?
Бенедита постоянно бывала в обществе мужчин, достаточно было позвать ее, и она приходила, пила, пела, танцевала и иногда спала с кем-нибудь из них. Поговаривали о некоем Отониэле, торговом служащем, бледнолицем глуповатом типе, который будто бы был ее возлюбленным. Однако ничего определенного никто не знал. Бенедита была свободна и проводила время, как ей заблагорассудится, очевидно, этот Отониэл не имел для нее большого значения.
Случилось так, что в ту ночь, когда было выпито столько кашасы, что все свалились — даже неутомимый Жезуино Бешеный Петух, — на ногах остался лишь негр Массу, который никогда не терял ясности рассудка и силы. С ним и отправилась на песчаный берег Бенедита и ему отдалась. Причем бедняжка ничего не знала о тайной страсти Массу, давно сохнувшего по ней. Они улеглись на песок, и Бенедита приняла его с радостью, она всегда была весела и готова к ласкам.
Встречи с другими мужчинами не оставляли заметного следа в ее жизни. По-иному получилось с Массу. Не только следы своих поцелуев оставил он на ее теле, он требовал полного подчинения Бенедиты своему страстному желанию, своей ревности.
Уже на следующий день он назначил свидание на берегу и, не найдя ее там, пришел в ярость, грозя разнести бар Изидро до Батуалэ. Его удержали с трудом. А потом, узнав, что она виделась с Отониэлом, приказчиком из магазина хозяйственных товаров в Сан-Педро, он помчался туда как безумный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97