— Ты так и не ответил на мой вопрос. А здесь-то мы что делаем?
— Так я тебе уже говорил. Ты же узнал в Верзиле одного из наших общих знакомых. Послушай, здесь поблизости живет ещё один человек. Скажу — не поверишь. Могу подсказать, что это женщина. Побробуй угадать, кто.
Луис лишь пожал плечами.
— Понятия не имею.
Орделл усмехнулся.
— Мелани.
— Шутишь.
Еще одно знакомое имя из прошлого. Только подумать, тринадцать лет назад...
— Да нет, правда. Мы с ней поддерживаем довольно хорошие отношения. Однажды Мелани мне позвонила... Сейчас она живет в моем доме на побережье — это здесь же, в Пальм-Бич. Хочешь с ней повидаться?
— Вы живете вместе?
— Ну, можно сказать, я время от времени наведываюсь, чтобы её проведать. Так что если хочешь, то мы сегодня же после обеда отправимся туда. Знаешь, Мелани почти не изменилась — все такая же дылда, какой была раньше. Послушай, это же судьба, черт возьми! Представляешь, мы снова вместе. И теперь я собираюсь представить Верзилу Мелани.
Клонит к чему-то. Луис был в этом уверен.
— А это ещё зачем?
— Просто так. Хочу посмотреть, что из того получится. Это должно быть круто! Знаешь, Мелани же ничуть не изменилась. Можешь представить её рядом с этим бритоголовым нацистом?
Орделл вел себя, как ребенок, которому удалось узнать какую-то тайну — ему нетерпелось побыстрее рассказать, в чем секрет, но в то же время очень хотелось, чтобы прежде его спросили бы об этом.
— Ты ведь ещё не решил, куда податься, ведь так? — сказал Орделл Луису. — Ты просто вышел из тюрьмы и теперь приходится все начинать сначала. Я вижу, усов ты больше не носишь, вон и седина уже появилась в волосах.
— Интересно, — заметил Люис, — а как тебе все-таки удалось выпрямить волосы? Ведь раньше у тебя была роскошная шевелюра.
— Ничего не поделаешь, приходится следовать моде.
Орделл осторожно провел рукой по жестким волосам, которые были теперь старательно зачесаны назад и собраны в хвост на затылке.
— Нет, — произнес он наконец, теребя пальцами прядь волос, — по-моему, ты и сам не знаешь, чего хочешь.
— По-твоему? — переспросил Луис.
— Ну надо же! Его взгляд полон нескрываемого презрения!.. Ну, кое-чему ты за решеткой действительно научился, — продолжал Орделл. — Только знаешь, Луис, вот в этой рубашке, в которую ты сегодня вырядился, ты больше похож на разнорабочего с автозаправки. Только вот сюда, на кармашек, осталось ещё пришить бирочку — «Лу». Лу, протри ветровое стекло и не забудь проверить уровень масла...
Орделл беззлобно улыбнулся, всем своим видом давая понять, что он пошутил. Наряд самого Орделла был выдержан в золотисто-белых тонах и состоял из джемпера оранжевого цвета и белых льняных брюк; на шее и запястье поблескивали золотые цепочки, и ещё на двух пальцах красовались массивные золотые перстни.
— Пойдем, досмотрим представление, — продолжал Орделл.
— Ты сам будешь похлеще любого шоу, — заметил на это Луис.
Орделл улыбнулся и по-борцовски задвигал плечами. Они прошли позади толпы, сдерживаемой кордоном из желтой ленты, натянутой полицейскими у лестницы перед фонтаном. Здесь выступал с речью молодой нацист, в то время как остальные участники шествия стояли молча, обернувшись лицом к толпе и испытывая чувство явного превосходства над всеми остальными собрившимися. Орделл начал было пробиваться через толпу зрителей, желая подойти поближе, и тогда Луис ухватил его за руку.
— Я туда не пойду.
Орделл обернулся и взглянул на него.
— Брось, приятель. В этом нет ничего особенного. Тем более, что здесь всем на все наплевать.
— С тобой я туда не пойду.
— Ну ладно. Пусть будет по-твоему, — примирительно сказал Орделл. — Если не хочешь, то давай не пойдем.
Они нашли место, откуда было достаточно хорошо видно юного нациста-оратора.
— Так чего же мы хотим? — вопрошающе выкрикнул он, и тогда его его дружки, а также пришедшие с ними девицы и прочие недоумки из числа собравшихся здесь их соратников в едином порыве отвечали ему:
— Вся власть белым!
Так продолжалось до тех пор, пока оратор не закончил свою речь и не выкрикнул:
— Настанет день, когда мир наконец поймет, что Адольф Гитлер был прав! В ответ на это из толпы зрителей послышались недовольные выкрики.
Тогда юнец снова обернулся к толпе и зашелся в крике:
— Мы добьемся того, что на этой земле будут жить только наши люди! — на этой ноте его высокий мальчишеский голос сорвался, а из толпы зрителей раздались ответные возгласы, типа того, что о каких это людях идет речь, уж не о таких ли придурках, как он сам? Стоявшая рядом пожилая негритянка сказала, ни к кому не обращаясь: «Рискнул бы ты сунуться с этими своими речами к нам на Ривьера-Бич, и тогда тебе уж точно больше не жить». Юный бритоголовый фашист тем временем принялся истерично выкрикивать: «Зиг-хайль!» так громко, как только мог, и ему тут же начал вторить хор из голосов соратников, снова и снова истово вскидывавших руки в нацистком приветствии. В ответ из толпы начали снова раздаваться возмущенные возгласы, сопровождаемые на этот раз бранными эпитетами, смысл которых заключался в том, что ублюдкам-расистам, мягко говоря, предлагалось катиться подальше и вообще убираться ко всем чертям. Представление подошло к своему логическому завершению.
— Что ж, пойдем и мы отсюда, — сказал Орделл.
* * *
Они дошли пешком до Оушен-Бульвар, где и был припаркован на стоянке автомобиль Орделла — черный «Мерседес» с опускающимся верхом, который именно сейчас и был опущен. Время на паркометре уже давно вышло, и теперь на лобовом стекле со стороны водителя красовался засунутый под «дворник» счет за парковку. Орделл привычно вытащил листок и тут же, скомкав, бросил его на землю. Луис и на это обратил внимание, но вслух не сказал ничего, продолжая хранить молчание на протяжении большей части пути, и лишь когда они были уже на середине моста, направляясь обратно на Вест-Пальм, он первым начал разговор.
— Зачем тебе понадобилось показывать мне этого парня? Может быть он как-то раз обозвал тебя черномазым, и ты теперь за это хочешь переломать ему ноги?
— Да дерьмо это все, эта ваша месть, — махнул рукой Орделл, — за то время пока ты обитал среди итальяшек, ты как будто уже успел научиться у них кое-чему. Готов поспорить на что угодно, все они придурки, зациклившиеся на своих убогих принципах.
— Хочешь посмотреть, где я обитаю сейчас? — отозвался Луис. — Тогда выезжай на Олив, а там делай правый поворот. Проезжаешь по Бениен, по той улице, которую раньше называли Первой, и сворачиваешь налево. — И позднее, когда они уже проезжали по Олив, Луис заговорил снова. — Там в самом конце улице по правую сторону находится здание суда.
— Где здесь суды, я знаю и без тебя, — огрызнулся Орделл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83