Еще вчера, да что вчера — сегодня утром, все это просто лишний раз напомнило бы Лене о доме, родив смертную тоску и тысячное проклятье судьбе за такую долю, но сегодня... Сегодня у нее в сумочке лежит адрес Бориса. Его полевая почта — пять цифр и буква «Ж» после них. Интересно, почему «Ж»? Напоминала ли она Боре ее фамилию? А может, эту букву он взял себе сам? Он же командир, ему, наверное, можно это делать. Вот было бы здорово, если это так!
Лена открыла сумочку, вытащила сложенный вчетверо тетрадный листок. Полюбовалась корявым почерком партийного советника, который наконец-то достал для нее этот адрес. А уж она правдами-неправдами, но добилась у начальника партии съездить за листком в провинциальный центр.
— Хорошо, езжай, только я тебя не посылал.
— Пал Палыч, миленький, не волнуйтесь, я же с Махмудом, а он лучший водитель в округе. А я и деньги постараюсь получить на бригаду, неделя какая-то осталась. Просто... просто меня новости там хорошие ждут.
Новость воистину прекрасна. Теперь если все удачно сложится, то в следующем месяце она выберется в Кабул, а там, зная полевую почту, она...
Автобус вдруг так резко затормозил, что Лену подбросило с места. Теряя листок, ухватилась за сиденье впереди. Наскочившая сзади пыль окутала автобус, и Лена на ощупь начала отыскивать бумажку: не дай Бог унесет, закрутит, а она помнит из полевой почты только букву «Ж». Надо выучить, обязательно выучить, там пятерка была, даже нет, две. Кажется, еще тройка.
Адрес оказался под ногой, Лена с облегчением выпрямилась и тут же увидела над собой царандоевца. Вернее, увидела вначале его усмешку, потом услышала за занавеской водителя крик Махмуда и ужаснулась страшной догадке. Словно подтверждая ее, вошедший в автобус царандоевец потянулся к сумочке с деньгами. Лена задвинулась в угол сиденья, но длинные узловатые пальцы с широким перстнем дотянулись, замерли перед самым лицом. И Лена, словно под гипнозом, разжала пальцы, сама протянула деньги.
В дверях автобуса показалось еще несколько афганцев, уже без формы. Они втащили, бросили на пол автобуса окровавленного водителя и, улыбаясь Лене, расселись на сиденьях. Автобус плавно, умело тронулся, и Лена подалась к двери: высадите меня. Однако перед лицом вновь возник перстень, она успела даже различить на нем гравировку какого-то цветка. Отпрянула: цветок каким-то образом — цветочная поляна! — напомнил о Борисе, и Лена спрятала за спину листок, словно в адресе было теперь ее единственное спасение.
...Капитан Ледогоров в это время подшивал подворотничок.
— Товарищ капитан, — заглянул, придерживая панаму, в палатку дневальный. — Вас срочно к командиру полка.
— Кого еще? — успел остановить Борис солдата. По фамилиям других офицеров можно было хоть предположить, ради чего командиру потребовался саперный ротный.
— У него сидят начальник разведки дивизии и авианаводчик. Из наших — вас и комбата-два, — выдал необходимую информацию дневальный и исчез.
Значит, в горы. А если уже прибыл и авианаводчик, то — прямо сейчас. Комбат-2 считается самым опытным и толковым — выходит, дело сложное, если дернули его. Расклад не в пользу свежих подворотничков.
Борис двумя широкими стежками прихватил оставшуюся полоску материи, дотянулся до кровати, на которой, укрывшись марлей от мух, спал Сергей Буланов.
— Серега, подъем.
— Уже не сплю, — отозвался тот из белого кокона. Потянулся, распугивая мух и комкая марлю.
— Готовь на всякий случай людей.
— Есть.
В чем повезло в последнее время Ледогорову — прямым ходом после училища к нему в роту прибыл лейтенантом Сергей Буланов. От того курсантика, с которым когда-то искал мины под Суземкой, осталась только что исполнительность, но это был далеко не худший вариант.
— Еле пробился сюда, — смущенно опуская глаза, словно был в чем-то не прав, сказал в первый вечер Сергей. — Почти весь курс написал рапорта в Афганистан, так что пришлось заканчивать училище с красным дипломом, чтобы иметь право выбора.
— Значит, рвутся сюда? — с удовлетворением переспросил Борис. На его взгляд, ввод войск в ДРА имел какие-то недомолвки, чувствовалась не вся праведность этого решения, но хотелось надеяться, что эти сомнения — только его личное недопонимание ситуации, что где-то кто-то знает больше и наверняка просчитал все. И если офицеры рвутся в Афганистан, значит, это он сам не до конца во всем разобрался. И это было хорошо, это снимало моральную ответственность за его пребывание на афганской земле, позволяя заниматься только выполнением боевых задач да заботой о своих подчиненных.
Сергей же за месяц службы в Афгане превратился из курсанта в офицера, заодно отравившись и водой из-под крана. Но главное — солдаты уже не боялись выходить с ним на задания. Что ж, Афганистан обтирал людей быстро, недаром правительство положило здесь военным день за три.
В прогнозе «на боевые» Борис не ошибся: «духи» захватили автобус, в котором ехала кассирша геологов. Капитан про себя даже выругался: идиоты, неужели не понимают, где находятся, разъезжают, как на курорте. А теперь из-за их разгильдяйства или прихотей подставляй под пули солдат. Кому война, а кому и мать родная...
— Район уже блокируется сухопутчиками, вы — на усиление, — подвел черту под заданием командир полка. — Через двадцать минут доложить о готовности к рейду.
— Ты что такой счастливый, будто под дождь попал? — на ходу сбрасывая куртку, поинтересовался Борис у кружившего по палатке лейтенанта. Тот остановился напротив, сжал кулаки, потряс ими в воздухе:
— Сын! Сын у меня родился, командир! — Буланов для подтверждения схватил лежавшее на столике письмо. — Вот. Сын. Настоящий. Три двести.
— Ну, это Улыба молодец. А ты-то тут при чем? — подтрунил Ледогоров.
— Как?.. Да ну вас. Сын! Теперь раз увидеть — и помереть не страшно.
— Не болтай ерунды перед операцией, — оборвал на этот раз серьезно Ледогоров. — Поздравляю, но отметим это дело потом. Через пятнадцать минут начало движения.
— Командир, хоть на сутки, хоть на час, хоть одним глазком можно будет потом как-нибудь?..
— Тринадцать минут, — еще жестче перебил Борис, влезая в маскхалат. Подумал о почтальоне: если через голову ему не доходит, когда приносить и раздавать почту, придется вдолбить через руки, ноги и чистку туалета.
Сергей обидчиво замер около своего угла, медленно полез под кровать доставать амуницию. Борис старался не обращать на него внимания. У только что прибывших в Афганистан только тело здесь, а душа все еще в Союзе. Они и по горам ходят, озираясь, как в музее. Еще ни слух их, ни зрение, ни повадки не выработали той боевой настороженности, которую кто-то называет шестым чувством на войне. Машинальности, автоматизма еще нет в движениях, естественности, когда не надо думать, что делать в той или иной ситуации, — само сработает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119