Тридцатого мая де Амбрне определил, что Полярный круг наконец перейден. Это событие отпраздновали двойной порцией водки и пением, причем Плюмован проявил себя настоящим артистом.
Показалось долгожданное солнце, чтобы целых три месяца не заходить.
Защебетали, кружась над судном, птицы. Проснулись после зимней спячки морские звери, то и дело появлялись отдыхавшие на льдинах стада тюленей. Медведица с двумя медвежатами с любопытством взирала на клубы дыма, вырывавшиеся из трубы «Галлии».
Доктор хотел было выпустить в нее пулю из карабина note 45, в надежде отведать медвежьего окорока, но капитан напомнил ему о рефракции note 46,
— явлении довольно частом в этих местах.
— Черт с ней, — проворчал доктор.
— Прямо по курсу кит! — закричал однажды боцман с блестящими от восторга глазами. Сомнений быть не могло, ведь он хорошо видел бьющий высоко вверх фонтан воды.
— Кит, — эхом отозвался знакомый нам насмешливый голос (это был Плюмован), — побольше карася будет!
— Ладно, смейся, смейся… Дай мне только до него добраться, уж я ему бока продырявлю, поработаю гарпуном хорошенько.
— Ну, господин Геник, всему свое время.
— А какого дьявола вам понадобилась этакая сардинка? — вновь вступил в разговор Плюмован.
— А китовый жир?! Спросите-ка у господина Дюма, нашего кока, что он думает по этому поводу.
— Господин боцман, а может, эта рыбешка сгодится на корсаж для вашей супруги? Что вы скажете о таком подарочке?
— Да, ты уж за словом в карман не полезешь. Но если бы ты хоть раз побывал на настоящей большой охоте, то понял бы, что значит для китобоя поймать дичь таких размеров!
Подобные разговоры могли продолжаться довольно долго, но матросы знали, что, как ни заманчива была перспектива загарпунить столь славную добычу. «Галлия» не могла терять времени.
Как-то утром, в восемь часов, появился остров Диско на широте шестьдесят девять градусов одиннадцать минут. Здесь, в городе Годхавне, находилась резиденция второго гренландского «колонибастирере».
Пользуясь свободным проходом, «Галлия» не зашла в гавань, а проплыла вдоль острова морем. Недаром капитан торопился. Наукой установлено, что навигация здесь возможна от июня до сентября, но на деле выходит, что она относительно безопасна только в июне. Позднее корабль мог оказаться затертым льдами, и был бы потерян целый год.
Примеров того, сколь опасны эти воды, — множество. «Полярная звезда» пришла сюда в июле 1849 года и потерпела крушение; «Фокс» Мак-Клинтона оказался здесь в 1857 году только в августе и был затерт льдами; наконец, часто бывает, что ледяные берега канала стремительно сдвигаются и давят корабли, как орехи. Так погибло одиннадцать кораблей в 1821 и семь в 1822 году.
Крушение 1830 года нельзя вспомнить без содрогания. В ночь с девятнадцатого на двадцатое июня юго-западный ветер прижал к леднику целый флот. Ночью на него обрушилась громадная льдина и раздавила все корабли. Человек бессилен перед стихией.
Недаром это место назвали «Кладбищем кораблей».
ГЛАВА 6
В проливе. — Заграждение. — Вперед! — Первый приступ. — Победа. — Опять препятствие. — Немного динамита. — Взрыв. — Путь свободен. — Медведь или человек? — Три медведя и человек? — Преследование. — Промах. — Целая гора свежего мяса.
«Галлия» миновала мыс Шактльтон, мыс Вилькокс, Утиный архипелаг, прошла мимо Лошадиной Головы, пересекла семьдесят пятую параллель и третьего июня достигла наконец Сабинских островов, за которыми лежало громадное ледяное поле шириной в пятьсот километров.
Этот день стал началом героической борьбы со стихией. В конце июня лед от солнца становится рыхлым, или «гнилым», по выражению китобоев, и остается таким весь июль. Но в первых числах июня он еще достаточно крепкий.
Весь путь «Галлия» прошла в непосредственной близости от берега, но сейчас ей предстояло выйти в открытое море, непроходимый лед простирался здесь на довольно далекое расстояние. Отыскивая дорогу, судно двигалось под максимальным давлением паров вдоль обширного ледяного поля с синеватым отливом.
Наконец показался канал, свободный ото льда. Имевший в начале около тысячи двухсот метров, он постепенно сузился, под конец стал шириной примерно в три корпуса «Галлии» и к тому же был загорожен льдиной.
Корабль дал задний ход; а затем пошел на таран и сокрушил ледяную глыбу стальным ледорезом: она треснула по всем направлениям.
— Проход свободен! — раздался голос Элимберри, стоявшего у руля.
Итак, первое сражение со льдом было выиграно, к великой радости капитана.
— Залив Мелвилл note 47 защищается, не пускает нас.
— За него надо побороться, доктор. А нашему капитану подавай все сразу.
— Ну и удастся ему добиться своего, Геник?
— Гм! .. Ему все удается… Может, отыщем свободный проход.
— А если не отыщем?
— Вам ли спрашивать, доктор? Вы ведь плавали по северным морям и знаете, что лед — это лед.
— Как, однако, спокойно вы говорите об этом!
— Выдержка — первое качество моряка.
В это время дс Амбрие скомандовал Генику:
— Боцман! Свистать всех наверх!
Боцман дунул в свисток, и матросы мигом собрались на палубе.
— Плотник! — крикнул капитан.
— Я! — отозвался Жан Итурриа, второй баск на «Галлии».
— Сходи в кладовую и принеси двенадцать больших буравов.
— Есть, капитан!
— Геник, фонарь!
— Есть!
— Жди меня у люка в крюйт-камеру note 48 и возьми с собой оружейного мастера Кастельно и матроса Легерна.
— Слушаюсь!
Де Амбрие сходил в каюту и тотчас же вернулся с большим английским ключом в руках. Затем вместе с матросами спустился в крюйт-камеру, где стояли в ряд закрытые ящики. Капитан указал матросам на два из них, помеченных буквой «Д», и распорядился:
— Тащите, ребята, наверх, только осторожно!
Буравы уже были на палубе. А когда принесли ящики, оружейный мастер специальным английским ключом осторожно открыл их. Внутри оказалось по сотне снарядов длиной в двадцать пять, а в диаметре — пять сантиметров.
— В каждом снаряде по сто пятьдесят граммов динамита, — сказал капитан оружейному мастеру, — этого хватит, чтобы взорвать льдину толщиной в два метра, не больше.
— Совершенно верно.
— Ты умеешь пользоваться такими снарядами?
— Так точно, капитан.
— Геник, спусти на лед буравы и ящики, и пусть все будут наготове.
— Фриц, — сказал капитан машинисту, — топи вовсю, чтобы давление было самое высокое. Даю тебе три часа.
— Есть, капитан! Все будет сделано вовремя.
Де Амбрие вернулся на палубу, велел помощнику и рулевому оставаться на судне и скомандовал:
— Все на лед! — А затем обратился к доктору: — Надеюсь, и вы с нами?
Капитан спустился на лед последним и пошел впереди отряда из четырнадцати человек.
Отойдя на километр, он остановился и обратился к матросам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Показалось долгожданное солнце, чтобы целых три месяца не заходить.
Защебетали, кружась над судном, птицы. Проснулись после зимней спячки морские звери, то и дело появлялись отдыхавшие на льдинах стада тюленей. Медведица с двумя медвежатами с любопытством взирала на клубы дыма, вырывавшиеся из трубы «Галлии».
Доктор хотел было выпустить в нее пулю из карабина note 45, в надежде отведать медвежьего окорока, но капитан напомнил ему о рефракции note 46,
— явлении довольно частом в этих местах.
— Черт с ней, — проворчал доктор.
— Прямо по курсу кит! — закричал однажды боцман с блестящими от восторга глазами. Сомнений быть не могло, ведь он хорошо видел бьющий высоко вверх фонтан воды.
— Кит, — эхом отозвался знакомый нам насмешливый голос (это был Плюмован), — побольше карася будет!
— Ладно, смейся, смейся… Дай мне только до него добраться, уж я ему бока продырявлю, поработаю гарпуном хорошенько.
— Ну, господин Геник, всему свое время.
— А какого дьявола вам понадобилась этакая сардинка? — вновь вступил в разговор Плюмован.
— А китовый жир?! Спросите-ка у господина Дюма, нашего кока, что он думает по этому поводу.
— Господин боцман, а может, эта рыбешка сгодится на корсаж для вашей супруги? Что вы скажете о таком подарочке?
— Да, ты уж за словом в карман не полезешь. Но если бы ты хоть раз побывал на настоящей большой охоте, то понял бы, что значит для китобоя поймать дичь таких размеров!
Подобные разговоры могли продолжаться довольно долго, но матросы знали, что, как ни заманчива была перспектива загарпунить столь славную добычу. «Галлия» не могла терять времени.
Как-то утром, в восемь часов, появился остров Диско на широте шестьдесят девять градусов одиннадцать минут. Здесь, в городе Годхавне, находилась резиденция второго гренландского «колонибастирере».
Пользуясь свободным проходом, «Галлия» не зашла в гавань, а проплыла вдоль острова морем. Недаром капитан торопился. Наукой установлено, что навигация здесь возможна от июня до сентября, но на деле выходит, что она относительно безопасна только в июне. Позднее корабль мог оказаться затертым льдами, и был бы потерян целый год.
Примеров того, сколь опасны эти воды, — множество. «Полярная звезда» пришла сюда в июле 1849 года и потерпела крушение; «Фокс» Мак-Клинтона оказался здесь в 1857 году только в августе и был затерт льдами; наконец, часто бывает, что ледяные берега канала стремительно сдвигаются и давят корабли, как орехи. Так погибло одиннадцать кораблей в 1821 и семь в 1822 году.
Крушение 1830 года нельзя вспомнить без содрогания. В ночь с девятнадцатого на двадцатое июня юго-западный ветер прижал к леднику целый флот. Ночью на него обрушилась громадная льдина и раздавила все корабли. Человек бессилен перед стихией.
Недаром это место назвали «Кладбищем кораблей».
ГЛАВА 6
В проливе. — Заграждение. — Вперед! — Первый приступ. — Победа. — Опять препятствие. — Немного динамита. — Взрыв. — Путь свободен. — Медведь или человек? — Три медведя и человек? — Преследование. — Промах. — Целая гора свежего мяса.
«Галлия» миновала мыс Шактльтон, мыс Вилькокс, Утиный архипелаг, прошла мимо Лошадиной Головы, пересекла семьдесят пятую параллель и третьего июня достигла наконец Сабинских островов, за которыми лежало громадное ледяное поле шириной в пятьсот километров.
Этот день стал началом героической борьбы со стихией. В конце июня лед от солнца становится рыхлым, или «гнилым», по выражению китобоев, и остается таким весь июль. Но в первых числах июня он еще достаточно крепкий.
Весь путь «Галлия» прошла в непосредственной близости от берега, но сейчас ей предстояло выйти в открытое море, непроходимый лед простирался здесь на довольно далекое расстояние. Отыскивая дорогу, судно двигалось под максимальным давлением паров вдоль обширного ледяного поля с синеватым отливом.
Наконец показался канал, свободный ото льда. Имевший в начале около тысячи двухсот метров, он постепенно сузился, под конец стал шириной примерно в три корпуса «Галлии» и к тому же был загорожен льдиной.
Корабль дал задний ход; а затем пошел на таран и сокрушил ледяную глыбу стальным ледорезом: она треснула по всем направлениям.
— Проход свободен! — раздался голос Элимберри, стоявшего у руля.
Итак, первое сражение со льдом было выиграно, к великой радости капитана.
— Залив Мелвилл note 47 защищается, не пускает нас.
— За него надо побороться, доктор. А нашему капитану подавай все сразу.
— Ну и удастся ему добиться своего, Геник?
— Гм! .. Ему все удается… Может, отыщем свободный проход.
— А если не отыщем?
— Вам ли спрашивать, доктор? Вы ведь плавали по северным морям и знаете, что лед — это лед.
— Как, однако, спокойно вы говорите об этом!
— Выдержка — первое качество моряка.
В это время дс Амбрие скомандовал Генику:
— Боцман! Свистать всех наверх!
Боцман дунул в свисток, и матросы мигом собрались на палубе.
— Плотник! — крикнул капитан.
— Я! — отозвался Жан Итурриа, второй баск на «Галлии».
— Сходи в кладовую и принеси двенадцать больших буравов.
— Есть, капитан!
— Геник, фонарь!
— Есть!
— Жди меня у люка в крюйт-камеру note 48 и возьми с собой оружейного мастера Кастельно и матроса Легерна.
— Слушаюсь!
Де Амбрие сходил в каюту и тотчас же вернулся с большим английским ключом в руках. Затем вместе с матросами спустился в крюйт-камеру, где стояли в ряд закрытые ящики. Капитан указал матросам на два из них, помеченных буквой «Д», и распорядился:
— Тащите, ребята, наверх, только осторожно!
Буравы уже были на палубе. А когда принесли ящики, оружейный мастер специальным английским ключом осторожно открыл их. Внутри оказалось по сотне снарядов длиной в двадцать пять, а в диаметре — пять сантиметров.
— В каждом снаряде по сто пятьдесят граммов динамита, — сказал капитан оружейному мастеру, — этого хватит, чтобы взорвать льдину толщиной в два метра, не больше.
— Совершенно верно.
— Ты умеешь пользоваться такими снарядами?
— Так точно, капитан.
— Геник, спусти на лед буравы и ящики, и пусть все будут наготове.
— Фриц, — сказал капитан машинисту, — топи вовсю, чтобы давление было самое высокое. Даю тебе три часа.
— Есть, капитан! Все будет сделано вовремя.
Де Амбрие вернулся на палубу, велел помощнику и рулевому оставаться на судне и скомандовал:
— Все на лед! — А затем обратился к доктору: — Надеюсь, и вы с нами?
Капитан спустился на лед последним и пошел впереди отряда из четырнадцати человек.
Отойдя на километр, он остановился и обратился к матросам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53