Затем он поставит ультиматум: выдать Тиммера — или умереть.
Что-то вспыхнуло и погасло сквозь расходящиеся простыни тумана. Он пристально вгляделся туда, лицо почти касалось стекла. Вот, снова: огни, никаких сомнений. Он продолжал всматриваться в темноту. Туман и мокрый снег снова проносились мимо, но он сумел рассмотреть огни снова, мимолётно — и затем ещё раз. Теперь в поднимающемся мраке возникли очертания крупного танкера. Он поднял бинокль — корабль исчез. С проклятьем он осматривал темноту. И затем снова увидел огни: точнее, сейчас лишь один огонёк, очень слабый.
Ублюдки выключили на корабле свет.
Что они пытаются спрятать?
Он шагнул назад и бросил взгляд на экран инфракрасного радара, пытаясь нащупать хоть какой-то ключ к разгадке в нечётком зелёном мазке. Валленар чувствовал, что нечто должно произойти. Быть может, нужно действовать прямо сейчас.
Он повернулся к помощнику боцмана.
— Сигнал общего сбора, — произнёс он.
Помощник склонился к микрофону:
— Общий сбор, общий сбор, все — по боевым постам!
Раздался сигнал горна. Почти моментально на мостике показался и отдал честь jefe de la guardia en la mar , офицер тактических действий.
Валленар открыл рундук и вытащил оттуда громоздкий прибор ночного видения советского производства. Закрепив его на голове, он сделал шаг к окнам и, в который раз, всмотрелся в ночь. Приборы русских не так хороши, как высокотехнологичные аппараты американцев, но опять же — даже близко не стоят по цене. Команданте бросил взгляд на танкер.
В бинокуляр прибора всё было видно намного лучше. Люди сновали по палубе, очевидно, завершая последние приготовления к отплытию. Но что озадачило его намного больше — то, что самая кипучая деятельность, казалось, проистекает вокруг большого открытого люка посредине палубы. Что-то торчало из люка; но что именно, Валленар не мог ясно разобрать.
Пока он продолжал смотреть, произошла серия мелких взрывов прямо над открытым люком. Прибор ночного видения не был оборудован светофильтрами, и команданте ослеп. Валленар отшатнулся назад, вцепился в окуляры, оторвал их от лица и с проклятием протёр глаза.
— Наводите орудия на цель, — отдал он распоряжение офицеру по тактике. — Не открывайте огонь из четырёхдюймовых орудий, пока я не отдам приказ.
Эта команда была встречена с некоторым замешательством.
Хотя перед глазами по-прежнему мелькали пятна, Валленар резко повернулся к боевому офицеру.
— Слушаюсь, сэр, — ответил тот. — Поймали в прицел. Данные передаются на орудийные системы.
Валленар повернулся к рулевому.
— Готовность поднять якорь.
— Так точно, готовность к снятию с якоря.
— Что с топливом?
— Пятьдесят пять процентов, сэр.
Валленар закрыл глаза, пытаясь утихомирить болезненную вспышку. Вытянул из кармана сигару и потратил целых три минуты на то, чтобы её раскурить. Затем вновь повернулся к окну.
— Американский корабль отходит, — сказал рулевой, склонившись над радаром.
Валленар медленно выпустил клуб дыма. Пора. Быть может, они, наконец-то, решили перейти в безопасную зону, под прикрытие от ветра дальше по проливу. Там они смогут переждать шторм.
— Корабль отходит от скалы.
Валленар выжидал.
— Поворачивает… Сейчас их курс — ноль-восемь-пять.
Неправильный курс, если они хотят достигнуть укрытия дальше по проливу. Валленар по-прежнему выжидал, а его сердце содрогнулось от внезапного, холодного страха. Прошли ещё пять минут.
— Курс по-прежнему ноль-восемь-пять, ускоряется до четырёх узлов.
— Продолжайте отслеживать, — пробормотал он.
Его охватил ещё больший ужас.
— Цель поворачивает, скорость пять узлов, курс один-один-пять, один-два-ноль, один-два-пять…
«Довольно быстро для танкера», — подумал он. Но не имеет ни малейшего значения, какие двигатели у массивного судна: убежать от эсминца невозможно физически.
Он отвернулся от окон.
— Прицел — на переднюю часть судна, выше ватерлинии. Я хочу его подбить, но не потопить.
— Цель движется на пяти узлах, курс выровнялся на один-три-пять.
«Направляется в открытое море», — подумал Валленар. Так вот оно что: Тиммер мёртв.
Заговорил Кассео, тактический офицер:
— Продолжаем отслеживать цель, сэр.
Валленар пытался успокоиться, чтобы сделаться сильнее, чтобы никто из команды не увидел, каково ему приходится. Теперь ему больше чем когда-либо нужна ясная голова.
Команданте опустил сигару, облизнул сухие губы.
— Приготовьтесь открыть огонь, — сказал он.
«Рольвааг», 03:55
Глинн медленно, неторопливо набирал в грудь воздух, чувствуя, как ровным напором наполняются лёгкие. Как всегда перед активными действиями, он ощущал сверхъестественное спокойствие. Корабль был готов к выходу в море, мощные двигатели гудели глубоко под ногами. Эсминец низко сидел в воде, яркая точка во тьме, примерно в двадцати градусах слева, за кормой.
Всё решится в течение пяти минут. Но выбор правильного момента сейчас — всё.
Он бросил взгляд в угол мостика. Паппап со сложенными руками, выжидая, стоял в тени. Как только Глинн кивнул, он вышел вперёд.
— Да?
— Надо, чтобы ты был рядом и мог помочь рулевому. Должно быть, нам придётся резко менять курс, твой опыт с течениями и подводной топографией очень пригодится.
— С подводной… чем?
— Ты знаешь, где рифы, где мели, а где достаточно глубоко, чтобы спокойно проплыть.
Казалось, Паппап не имеет ничего против. Затем он бросил на Глинна взгляд своих ярких глаз.
— Дядя?
— Слушаю.
— У моего каноэ осадка — шесть дюймов. Я никогда не волновался насчёт большей глубины.
— Я это знаю. А ещё знаю, что здесь приливы в тридцать футов, а сейчас как раз высокий прилив. Ты знаешь, где можно потерпеть крушение, где подводные рифы. Так что готовься.
— А, дядя, ну ладно.
Глинн смотрел, как маленький старик скользнул обратно в тень. Затем его взгляд упёрся в Бриттон, стоящей на командном пункте с Ховеллом и дежурным по кораблю. Она и в самом деле оказалась прекрасной женщиной, хорошим капитаном — всем, чем, как он знал, она и окажется. А то, как она отреагировала на временное лишение полномочий, глубоко его потрясло, превыше всего. В её осанке оставалось потрясающее чувство собственного достоинства и самоконтроля, даже в тот миг, когда она лишилась власти. Он спросил себя, было ли оно врождённым, или появилось в результате былого позора.
Поддавшись порыву, он как-то взял из судовой библиотеки книжку со стихами В.Г. Аудена. Глинн не любил поэзию — это занятие он всегда считал непродуктивным. Он выбрал поэму под «Во славу известняка», название которой имело некое, пусть и туманное, отношение к инженерии. Книга обернулась потрясающим открытием. Он понятия не имел о мощи поэзии, о том, сколько чувств, мыслей и даже мудрости можно выразить настолько компактным языком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Что-то вспыхнуло и погасло сквозь расходящиеся простыни тумана. Он пристально вгляделся туда, лицо почти касалось стекла. Вот, снова: огни, никаких сомнений. Он продолжал всматриваться в темноту. Туман и мокрый снег снова проносились мимо, но он сумел рассмотреть огни снова, мимолётно — и затем ещё раз. Теперь в поднимающемся мраке возникли очертания крупного танкера. Он поднял бинокль — корабль исчез. С проклятьем он осматривал темноту. И затем снова увидел огни: точнее, сейчас лишь один огонёк, очень слабый.
Ублюдки выключили на корабле свет.
Что они пытаются спрятать?
Он шагнул назад и бросил взгляд на экран инфракрасного радара, пытаясь нащупать хоть какой-то ключ к разгадке в нечётком зелёном мазке. Валленар чувствовал, что нечто должно произойти. Быть может, нужно действовать прямо сейчас.
Он повернулся к помощнику боцмана.
— Сигнал общего сбора, — произнёс он.
Помощник склонился к микрофону:
— Общий сбор, общий сбор, все — по боевым постам!
Раздался сигнал горна. Почти моментально на мостике показался и отдал честь jefe de la guardia en la mar , офицер тактических действий.
Валленар открыл рундук и вытащил оттуда громоздкий прибор ночного видения советского производства. Закрепив его на голове, он сделал шаг к окнам и, в который раз, всмотрелся в ночь. Приборы русских не так хороши, как высокотехнологичные аппараты американцев, но опять же — даже близко не стоят по цене. Команданте бросил взгляд на танкер.
В бинокуляр прибора всё было видно намного лучше. Люди сновали по палубе, очевидно, завершая последние приготовления к отплытию. Но что озадачило его намного больше — то, что самая кипучая деятельность, казалось, проистекает вокруг большого открытого люка посредине палубы. Что-то торчало из люка; но что именно, Валленар не мог ясно разобрать.
Пока он продолжал смотреть, произошла серия мелких взрывов прямо над открытым люком. Прибор ночного видения не был оборудован светофильтрами, и команданте ослеп. Валленар отшатнулся назад, вцепился в окуляры, оторвал их от лица и с проклятием протёр глаза.
— Наводите орудия на цель, — отдал он распоряжение офицеру по тактике. — Не открывайте огонь из четырёхдюймовых орудий, пока я не отдам приказ.
Эта команда была встречена с некоторым замешательством.
Хотя перед глазами по-прежнему мелькали пятна, Валленар резко повернулся к боевому офицеру.
— Слушаюсь, сэр, — ответил тот. — Поймали в прицел. Данные передаются на орудийные системы.
Валленар повернулся к рулевому.
— Готовность поднять якорь.
— Так точно, готовность к снятию с якоря.
— Что с топливом?
— Пятьдесят пять процентов, сэр.
Валленар закрыл глаза, пытаясь утихомирить болезненную вспышку. Вытянул из кармана сигару и потратил целых три минуты на то, чтобы её раскурить. Затем вновь повернулся к окну.
— Американский корабль отходит, — сказал рулевой, склонившись над радаром.
Валленар медленно выпустил клуб дыма. Пора. Быть может, они, наконец-то, решили перейти в безопасную зону, под прикрытие от ветра дальше по проливу. Там они смогут переждать шторм.
— Корабль отходит от скалы.
Валленар выжидал.
— Поворачивает… Сейчас их курс — ноль-восемь-пять.
Неправильный курс, если они хотят достигнуть укрытия дальше по проливу. Валленар по-прежнему выжидал, а его сердце содрогнулось от внезапного, холодного страха. Прошли ещё пять минут.
— Курс по-прежнему ноль-восемь-пять, ускоряется до четырёх узлов.
— Продолжайте отслеживать, — пробормотал он.
Его охватил ещё больший ужас.
— Цель поворачивает, скорость пять узлов, курс один-один-пять, один-два-ноль, один-два-пять…
«Довольно быстро для танкера», — подумал он. Но не имеет ни малейшего значения, какие двигатели у массивного судна: убежать от эсминца невозможно физически.
Он отвернулся от окон.
— Прицел — на переднюю часть судна, выше ватерлинии. Я хочу его подбить, но не потопить.
— Цель движется на пяти узлах, курс выровнялся на один-три-пять.
«Направляется в открытое море», — подумал Валленар. Так вот оно что: Тиммер мёртв.
Заговорил Кассео, тактический офицер:
— Продолжаем отслеживать цель, сэр.
Валленар пытался успокоиться, чтобы сделаться сильнее, чтобы никто из команды не увидел, каково ему приходится. Теперь ему больше чем когда-либо нужна ясная голова.
Команданте опустил сигару, облизнул сухие губы.
— Приготовьтесь открыть огонь, — сказал он.
«Рольвааг», 03:55
Глинн медленно, неторопливо набирал в грудь воздух, чувствуя, как ровным напором наполняются лёгкие. Как всегда перед активными действиями, он ощущал сверхъестественное спокойствие. Корабль был готов к выходу в море, мощные двигатели гудели глубоко под ногами. Эсминец низко сидел в воде, яркая точка во тьме, примерно в двадцати градусах слева, за кормой.
Всё решится в течение пяти минут. Но выбор правильного момента сейчас — всё.
Он бросил взгляд в угол мостика. Паппап со сложенными руками, выжидая, стоял в тени. Как только Глинн кивнул, он вышел вперёд.
— Да?
— Надо, чтобы ты был рядом и мог помочь рулевому. Должно быть, нам придётся резко менять курс, твой опыт с течениями и подводной топографией очень пригодится.
— С подводной… чем?
— Ты знаешь, где рифы, где мели, а где достаточно глубоко, чтобы спокойно проплыть.
Казалось, Паппап не имеет ничего против. Затем он бросил на Глинна взгляд своих ярких глаз.
— Дядя?
— Слушаю.
— У моего каноэ осадка — шесть дюймов. Я никогда не волновался насчёт большей глубины.
— Я это знаю. А ещё знаю, что здесь приливы в тридцать футов, а сейчас как раз высокий прилив. Ты знаешь, где можно потерпеть крушение, где подводные рифы. Так что готовься.
— А, дядя, ну ладно.
Глинн смотрел, как маленький старик скользнул обратно в тень. Затем его взгляд упёрся в Бриттон, стоящей на командном пункте с Ховеллом и дежурным по кораблю. Она и в самом деле оказалась прекрасной женщиной, хорошим капитаном — всем, чем, как он знал, она и окажется. А то, как она отреагировала на временное лишение полномочий, глубоко его потрясло, превыше всего. В её осанке оставалось потрясающее чувство собственного достоинства и самоконтроля, даже в тот миг, когда она лишилась власти. Он спросил себя, было ли оно врождённым, или появилось в результате былого позора.
Поддавшись порыву, он как-то взял из судовой библиотеки книжку со стихами В.Г. Аудена. Глинн не любил поэзию — это занятие он всегда считал непродуктивным. Он выбрал поэму под «Во славу известняка», название которой имело некое, пусть и туманное, отношение к инженерии. Книга обернулась потрясающим открытием. Он понятия не имел о мощи поэзии, о том, сколько чувств, мыслей и даже мудрости можно выразить настолько компактным языком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124