Перерезал ей глотку. Как я слышал, любовнику он сделал кое-что похуже. Тот истёк кровью по дороге в больницу Пунта-Аренаса.
— Почему его не посадили?
— В этих краях ты не просто говоришь сопернику, «отвали». У чилийцев старинные представления о чести, а? — Паппап говорил отчётливо, очень прозаично. — Если бы он убил их не в постели, всё могло сложиться по-иному. Но…
Он пожал плечами.
— Каждый понимал, почему человек, увидев свою жену за этим , сделал то, что сделал. И это — ещё одна причина, по которой команданте так долго удерживает свой пост.
— Почему же?
— Он — человек, который может сделать всё.
Глинн помолчал, посматривая через пролив на эсминец. Тот оставался на месте, неподвижный и тёмный.
— Я должен спросить тебя ещё кое о чём, — сказал Глинн, а его глаза по-прежнему смотрели на военный корабль. — Тот торговец в Пунта-Аренасе, кому ты продал приборы геолога. Он тебя запомнил? Сможет тебя опознать, если его допросить?
Казалось, Паппап на минуту задумался.
— А чёрт его знает, — наконец, сказал он. — Большой магазин. Но, с другой стороны, в Пунта-Аренасе не так уж много яган. И мы долго торговались.
— Понимаю, — сказал Глинн. — Спасибо, Джон. Ты очень помог.
— О чём речь, парниша! — Ответил Паппап.
Он искоса посматривал на Глинна, и его глаза лучились проницательностью и весёлостью.
Глинн соображал быстро. Иногда лучше сразу признаться во лжи. Проделанное без ошибок, это, как ни странно, может взрастить доверие.
— Боюсь, я не был с тобой полностью честен, — сказал он. — Я много знаю о капитане Фитцрое. Но, по правде говоря, он не мой предок.
Паппап противно закудахтал.
— Конечно, нет. Не более предок, чем Фуэджиа Баскет для меня.
Порыв яростного ветра вцепился в воротник Глинна. Тот глянул на Паппапа.
— Но тогда — откуда у тебя это кольцо?
— Так много яган умерло, что последний оставшийся унаследовал много. Оттуда и чепчик, и кольцо — и всё остальное.
Паппап продолжал смотреть на Глинна с ошеломляющей прямотой.
— И что случилось со всем этим?
— Почти всё продал. Деньги пропил.
Глинн, снова ошарашенный прямотой отклика, сообразил, что так ни на йоту и не приблизился к пониманию яган.
— Когда всё закончится, — добавил старик. — Тебе придётся взять меня с собой, куда бы ты не убрался. Мне нельзя возвращаться.
— Почему?
Но ещё до того, как задать этот вопрос, Глинн понял, что уже знает ответ.
«Рольвааг», 23:20
МакФарлэйн прошёлся по синему ковру, устилавшему коридор нижней палубы мостика. Он чертовски устал, но всё равно не мог уснуть. Слишком многое произошло за один-единственный день: длинная серия причудливых открытий, смерть Рошфорта и Эванса, новое появление эсминца. Отчаявшись уснуть, он обнаружил, что бродит по палубам «Рольваага» подобно неугомонному привидению.
А теперь МакФарлэйн стоял перед дверью в отдельную каюту. Его ноги, предоставленные сами себе, привели его к отсеку Рашель. С удивлением он понял, как ему не хватает её компании. Циничный смех мог оказаться тем бодрящим тоником, который ему так необходим. Время, проведённое с ней, будет благословенно свободно от болтовни или изнуряющих объяснений. Он раздумывал, хочется ли ей чашку кофе в кают-компании, или, быть может, партию в бильярд.
Он постучал в дверь.
— Рашель?
Ответа не было. Она не могла спать — как-то Амира пожаловалась ему на то, что за последние десять лет ни разу не ложилась раньше трёх.
Он постучал ещё раз. Незапертая дверь отворилась под давлением костяшек пальцев.
— Рашель? Это Сэм.
Он сделал шаг в каюту; любопытство пересилило: он ни разу не был в каюте Рашель. Вместо беспорядка, мешанины листов бумаги, пепла сигар и одежды (чего он ожидал), комната была скрупулёзно чистой. Диван и кресла аккуратно расставлены, на полках с научными работами — полный порядок. На какой-то миг он даже подумал, что здесь живёт не она, но потом заметил арахисовую кожуру, полукругом лежащую под столом для компьютера.
Он с нежностью улыбнулся, сделав шаг к столу. Глаза скользнули было по экрану, но остановились, заметив его собственную фамилию.
Из принтера торчала распечатка на двух страницах. Схватив верхний лист, он прочёл:
ЭИР — СЕКРЕТНО
От: Р. Амира
Кому: Э. Глинну
Тема: С. МакФарлэйн
Со времени последнего отчёта объект всё сильнее поглощён метеоритом и его сложностью для изучения. У него до сих пор двойственные чувства насчёт проекта, и насчёт самого Ллойда. Он втянут, почти что вопреки своей воле, в решение проблем, поставленных метеоритом. Мы мало говорим о чём-либо другом — по крайней мере, говорили до утреннего происшествия. Я не убеждена в том, что он полностью со мной откровенен, но не хотела бы оказывать на него излишнее давление.
После того, как метеорит откопали, я инициировала разговор о его давней теории существования межзвёздных метеоритов. Вначале неохотно, вскоре он с энтузиазмом откликнулся на эту идею, объясняя, как эту теорию можно примирить с существованием метеорита Одиночество. Однако он испытывал нужду в сохранении тайны и попросил меня ни с кем не делиться его подозрениями. Как вы знаете из утренней дискуссии, его вера в межзвёздную природу метеорита лишь крепнет.
Дверь в каюту захлопнулась, донеслось резкое дуновение воздуха. МакФарлэйн обернулся. Амира стояла спиной к двери. Она до сих пор была одета для ужина, в чёрное платье до колен, но набросила парку на плечи для того, чтобы сходить в буфет. Теперь она как раз вытаскивала из кармана только что купленный пакетик с арахисом. Рашель посмотрела на него, затем на бумагу в его руке, и застыла в неподвижности.
Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Медленно, как будто по собственной воле, пакетик с арахисом упал обратно в карман парки.
Если МакФарлэйн что и чувствовал в этот миг, то лишь уныние. Как будто после всех шокирующих событий дня у него просто не осталось резервов, откуда можно черпать эмоции.
— Ну, — наконец, произнёс он. — Похоже, я не единственный Иуда на борту.
Побледневшая Рашель встретила его взгляд.
— Ты всегда врываешься в чужие каюты и читаешь личные бумаги?
МакФарлэйн холодно улыбнулся и швырнул листок на стол.
— Извини, но твоя работа не выдерживает никакой критики. «Двойственный» пишется с двумя "н". Сегодня Эли не даст тебе ордена, — произнёс он и сделал шаг к двери, которую до сих пор заслоняла Рашель. — Пожалуйста, отойди.
Амира заколебалась, опустила глаза, но не сделала ни шагу.
— Постой, — сказала она.
— Я сказал, отойди.
Она кивнула на принтер.
— Лишь после, когда дочитаешь до конца.
Он почувствовал вспышку ярости при этих словах, и поднял руку, намереваясь оттолкнуть её в сторону. Затем, обретя над собой контроль, заставил руку опуститься.
— Спасибо, но мне хватило того, что уже прочёл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
— Почему его не посадили?
— В этих краях ты не просто говоришь сопернику, «отвали». У чилийцев старинные представления о чести, а? — Паппап говорил отчётливо, очень прозаично. — Если бы он убил их не в постели, всё могло сложиться по-иному. Но…
Он пожал плечами.
— Каждый понимал, почему человек, увидев свою жену за этим , сделал то, что сделал. И это — ещё одна причина, по которой команданте так долго удерживает свой пост.
— Почему же?
— Он — человек, который может сделать всё.
Глинн помолчал, посматривая через пролив на эсминец. Тот оставался на месте, неподвижный и тёмный.
— Я должен спросить тебя ещё кое о чём, — сказал Глинн, а его глаза по-прежнему смотрели на военный корабль. — Тот торговец в Пунта-Аренасе, кому ты продал приборы геолога. Он тебя запомнил? Сможет тебя опознать, если его допросить?
Казалось, Паппап на минуту задумался.
— А чёрт его знает, — наконец, сказал он. — Большой магазин. Но, с другой стороны, в Пунта-Аренасе не так уж много яган. И мы долго торговались.
— Понимаю, — сказал Глинн. — Спасибо, Джон. Ты очень помог.
— О чём речь, парниша! — Ответил Паппап.
Он искоса посматривал на Глинна, и его глаза лучились проницательностью и весёлостью.
Глинн соображал быстро. Иногда лучше сразу признаться во лжи. Проделанное без ошибок, это, как ни странно, может взрастить доверие.
— Боюсь, я не был с тобой полностью честен, — сказал он. — Я много знаю о капитане Фитцрое. Но, по правде говоря, он не мой предок.
Паппап противно закудахтал.
— Конечно, нет. Не более предок, чем Фуэджиа Баскет для меня.
Порыв яростного ветра вцепился в воротник Глинна. Тот глянул на Паппапа.
— Но тогда — откуда у тебя это кольцо?
— Так много яган умерло, что последний оставшийся унаследовал много. Оттуда и чепчик, и кольцо — и всё остальное.
Паппап продолжал смотреть на Глинна с ошеломляющей прямотой.
— И что случилось со всем этим?
— Почти всё продал. Деньги пропил.
Глинн, снова ошарашенный прямотой отклика, сообразил, что так ни на йоту и не приблизился к пониманию яган.
— Когда всё закончится, — добавил старик. — Тебе придётся взять меня с собой, куда бы ты не убрался. Мне нельзя возвращаться.
— Почему?
Но ещё до того, как задать этот вопрос, Глинн понял, что уже знает ответ.
«Рольвааг», 23:20
МакФарлэйн прошёлся по синему ковру, устилавшему коридор нижней палубы мостика. Он чертовски устал, но всё равно не мог уснуть. Слишком многое произошло за один-единственный день: длинная серия причудливых открытий, смерть Рошфорта и Эванса, новое появление эсминца. Отчаявшись уснуть, он обнаружил, что бродит по палубам «Рольваага» подобно неугомонному привидению.
А теперь МакФарлэйн стоял перед дверью в отдельную каюту. Его ноги, предоставленные сами себе, привели его к отсеку Рашель. С удивлением он понял, как ему не хватает её компании. Циничный смех мог оказаться тем бодрящим тоником, который ему так необходим. Время, проведённое с ней, будет благословенно свободно от болтовни или изнуряющих объяснений. Он раздумывал, хочется ли ей чашку кофе в кают-компании, или, быть может, партию в бильярд.
Он постучал в дверь.
— Рашель?
Ответа не было. Она не могла спать — как-то Амира пожаловалась ему на то, что за последние десять лет ни разу не ложилась раньше трёх.
Он постучал ещё раз. Незапертая дверь отворилась под давлением костяшек пальцев.
— Рашель? Это Сэм.
Он сделал шаг в каюту; любопытство пересилило: он ни разу не был в каюте Рашель. Вместо беспорядка, мешанины листов бумаги, пепла сигар и одежды (чего он ожидал), комната была скрупулёзно чистой. Диван и кресла аккуратно расставлены, на полках с научными работами — полный порядок. На какой-то миг он даже подумал, что здесь живёт не она, но потом заметил арахисовую кожуру, полукругом лежащую под столом для компьютера.
Он с нежностью улыбнулся, сделав шаг к столу. Глаза скользнули было по экрану, но остановились, заметив его собственную фамилию.
Из принтера торчала распечатка на двух страницах. Схватив верхний лист, он прочёл:
ЭИР — СЕКРЕТНО
От: Р. Амира
Кому: Э. Глинну
Тема: С. МакФарлэйн
Со времени последнего отчёта объект всё сильнее поглощён метеоритом и его сложностью для изучения. У него до сих пор двойственные чувства насчёт проекта, и насчёт самого Ллойда. Он втянут, почти что вопреки своей воле, в решение проблем, поставленных метеоритом. Мы мало говорим о чём-либо другом — по крайней мере, говорили до утреннего происшествия. Я не убеждена в том, что он полностью со мной откровенен, но не хотела бы оказывать на него излишнее давление.
После того, как метеорит откопали, я инициировала разговор о его давней теории существования межзвёздных метеоритов. Вначале неохотно, вскоре он с энтузиазмом откликнулся на эту идею, объясняя, как эту теорию можно примирить с существованием метеорита Одиночество. Однако он испытывал нужду в сохранении тайны и попросил меня ни с кем не делиться его подозрениями. Как вы знаете из утренней дискуссии, его вера в межзвёздную природу метеорита лишь крепнет.
Дверь в каюту захлопнулась, донеслось резкое дуновение воздуха. МакФарлэйн обернулся. Амира стояла спиной к двери. Она до сих пор была одета для ужина, в чёрное платье до колен, но набросила парку на плечи для того, чтобы сходить в буфет. Теперь она как раз вытаскивала из кармана только что купленный пакетик с арахисом. Рашель посмотрела на него, затем на бумагу в его руке, и застыла в неподвижности.
Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Медленно, как будто по собственной воле, пакетик с арахисом упал обратно в карман парки.
Если МакФарлэйн что и чувствовал в этот миг, то лишь уныние. Как будто после всех шокирующих событий дня у него просто не осталось резервов, откуда можно черпать эмоции.
— Ну, — наконец, произнёс он. — Похоже, я не единственный Иуда на борту.
Побледневшая Рашель встретила его взгляд.
— Ты всегда врываешься в чужие каюты и читаешь личные бумаги?
МакФарлэйн холодно улыбнулся и швырнул листок на стол.
— Извини, но твоя работа не выдерживает никакой критики. «Двойственный» пишется с двумя "н". Сегодня Эли не даст тебе ордена, — произнёс он и сделал шаг к двери, которую до сих пор заслоняла Рашель. — Пожалуйста, отойди.
Амира заколебалась, опустила глаза, но не сделала ни шагу.
— Постой, — сказала она.
— Я сказал, отойди.
Она кивнула на принтер.
— Лишь после, когда дочитаешь до конца.
Он почувствовал вспышку ярости при этих словах, и поднял руку, намереваясь оттолкнуть её в сторону. Затем, обретя над собой контроль, заставил руку опуститься.
— Спасибо, но мне хватило того, что уже прочёл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124