Где капитан?
— Я — капитан «Рольваага», — сказала Бриттон.
При этих словах брови таможенника приподнялись. С задней комнаты таможенного офиса послышалось шарканье ног, и в дверь вошли ещё два чиновника. Подойдя к печке, они уселись на скамью сбоку от неё.
— Вы — капитан, — сказал чиновник.
— Si.
Таможенник хрюкнул, глянул в бумаги, небрежно их пролистал и ещё раз глянул на неё.
— А вы, сеньор? — Спросил он, переведя взгляд на МакФарлэйна.
За него ответил Глинн.
— Это доктор Видманштэттен, наш главный учёный. Он не говорит по-испански. А я — главный инженер, Эли Ишмаэль.
МакФарлэйн почувствовал, как на нём удержался взгляд чиновника.
— Видманштэттен, — медленно повторил тот, как будто пробуя имя на вкус.
Остальные два офицера тоже повернулись, чтобы на него посмотреть.
У МакФарлэйна стало сухо во рту. Его лицо не появлялось в чилийских газетах в течение по меньшей мере пяти лет. И в то время он носил бороду. «Беспокоиться не о чем», — повторил он себе. На висках появился пот.
Чилийцы с любопытством смотрели на него, будто почувствовав его волнение своего рода профессиональным шестым чувством.
— Не говорите по-испански? — Спросил его таможенник.
Глаза чиновника сузились, продолжая осматривать МакФарлэйна.
Наступила тишина. Затем, непроизвольно, МакФарлэйн выдал первое, что пришло ему в голову:
— Quiero una puta.
Чилийские официальные лица дружно рассмеялись.
— Достаточно хорошо говорит, — сказал мужчина, сидящий за столом.
МакФарлэйн откинулся в кресле и облизал губы, стараясь дышать медленно.
Глинн закашлял снова, зашёлся в ужасающем, мучительном кашле.
— Прошу прощения, — сказал он, вытаскивая из кармана очень грязный платок, вытирая подбородок и с жестокой дрожью размазывая жёлтую мокроту. Проделав эти действия, Глинн запихнул платок обратно в карман.
Таможенник бросил взгляд на платок, затем потёр друг о дружку свои нежные руки.
— Надеюсь, вы ничего не подхватили в нашем сыром климате.
— Ничего страшного, — сказал Глинн. МакФарлэйн глядел на него с растущей тревогой. У того были влажные и красные глаза; он выглядел больным.
Бриттон деликатно кашлянула в ладонь.
— Простуда, — сказала она. — Подхватили на корабле.
— Обычная простуда? — Спросил таможенник, и его брови в тревоге выгнулись.
— Ну…, — сказала Бриттон и запнулась. — Наш судовой госпиталь переполнен…
— Ничего серьёзного, — перебил её Глинн, его голос был писклявый от слизи. — Может быть, лёгкий приступ гриппа. Знаете, как бывает на кораблях, когда все вместе сидят в тесных каютах…
Он испустил смешок, который перешёл в ещё один приступ кашля.
— Кстати говоря, мы были бы счастливы принять вас на борту нашего корабля сегодня или завтра, когда вам удобно.
— Может быть, в этом не будет необходимости, — сказал таможенник. — При условии, что эти бумаги в порядке.
Он пролистал бумаги.
— Где таможенная закладная?
Могучим усилием прочистив глотку, Глинн склонился над столом и вытащил из пиджака толстую, запечатанную стопку бумаг. Приняв их кончиками пальцев, таможенник просмотрел верхний лист, затем перелистнул его тыльной стороной ладони. Он опустил бумаги на потёртую крышку стола.
— Мне очень жаль, — произнёс он, печально покачав головой. — Но это неправильная форма.
МакФарлэйн увидел, как два других таможенника обменялись друг с другом понимающими взглядами.
— Неправильная? — Спросил Глинн.
В комнате внезапно произошла перемена; возникла атмосфера напряжённого ожидания.
— Вам надо будет привезти правильную форму из Пунта-Аренаса, — сказал таможенник. — После чего я заверю её печатью. До тех пор, паспорта останутся у меня — на хранении.
— Но это правильная форма, — сказала Бриттон, и её голос стал резким.
— Давайте об этом позабочусь я, — по-английски сказал ей Глинн. — Полагаю, они хотят немного денег.
Бриттон вспыхнула.
— Что? Они хотят получить взятку?
Глинн сделал успокаивающий жест рукой.
— Запросто.
МакФарлэйн посмотрел на этих двоих, раздумывая, наигранная ли эта сцена или реальная.
Глинн снова повернулся к таможеннику, на лице которого застыла фальшивая улыбка.
— Может быть, — по-испански сказал Глинн, — мы могли бы купить правильную закладную у вас?
— Это возможно, — сказал чиновник. — Но они дорогие.
Громко шмыгнув носом, Глинн поднял свой портфель и выложил его на стол. Несмотря на грязный, обшарпанный его вид, таможенники бросали на портфель взгляды еле сдерживаемого вожделения и предвкушения. Глинн отщёлкнул застёжки и поднял крышку, делая вид, что скрывает содержимое от чилийцев. Внутри лежали ещё бумаги и дюжина пачек американских двадцатидолларовых купюр, стянутых резинками. Глинн вытащил половину пачек и выложил их на стол.
— Этого достаточно? — Спросил он.
Таможенник улыбнулся и поудобнее устроился в кресле, сложив пальцы домиком.
— Боюсь, что нет, сеньор. Закладные на выработку недр дорогие.
Он старательно отводил глаза от открытого портфеля.
— Тогда сколько?
Таможенник сделал вид, что быстро подсчитывает в уме.
— Ещё столько же, и будет достаточно.
Наступила тишина. Затем, не говоря ни слова, Глинн засунул руки в портфель, вытащил оставшиеся пачки и положил их на стол.
МакФарлэйну показалось, что напряжённая атмосфера внезапно исчезла бесследно. Таможенник за столом собрал деньги. Бриттон выглядела обеспокоенной, но смирившейся. Оба таможенника, сидящие на скамейке рядом с печкой, широко улыбались. Единственным исключением был новоприбывший; привлекающая внимание фигура, проскользнувшая в комнату из задней комнаты в какой-то момент во время переговоров, и сейчас стоящая в дверях. То был высокий мужчина с коричневым лицом, настолько резким, как будто его вырезали ножом, с проницательными чёрными глазами, толстыми бровями и заострёнными ушами, что придавали ему сильную, почти мефистофелевскую, ауру. На нём сидела чистая, хотя и выцветшая униформа чилийских военно-морских сил с золотым шитьём на плечах. МакФарлэйн отметил, что, в то время как его левая рука свисала по шву с военной жёсткостью, правую он держал горизонтально поперёк живота. Атрофированная рука невольно сгибалась в коричневую запятую. Мужчина посмотрел на таможенников, на Глинна, на деньги, лежащие на столе, и его губы сложились в слабую презрительную улыбку.
Стопки денег теперь разделились на четыре части.
— А квитанция? — Спросила Бриттон.
— К сожалению, мы их не выписываем…, — ответил таможенник.
Он развёл руками и широко улыбнулся.
Быстро отодвинувшись назад, он опустил одну часть денег в ящик стола, затем отдал ещё две мужчинам на скамье. «На хранение», — пояснил он Глинну. Под конец, таможенник поднял оставшуюся пачку и предложил её мужчине в униформе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
— Я — капитан «Рольваага», — сказала Бриттон.
При этих словах брови таможенника приподнялись. С задней комнаты таможенного офиса послышалось шарканье ног, и в дверь вошли ещё два чиновника. Подойдя к печке, они уселись на скамью сбоку от неё.
— Вы — капитан, — сказал чиновник.
— Si.
Таможенник хрюкнул, глянул в бумаги, небрежно их пролистал и ещё раз глянул на неё.
— А вы, сеньор? — Спросил он, переведя взгляд на МакФарлэйна.
За него ответил Глинн.
— Это доктор Видманштэттен, наш главный учёный. Он не говорит по-испански. А я — главный инженер, Эли Ишмаэль.
МакФарлэйн почувствовал, как на нём удержался взгляд чиновника.
— Видманштэттен, — медленно повторил тот, как будто пробуя имя на вкус.
Остальные два офицера тоже повернулись, чтобы на него посмотреть.
У МакФарлэйна стало сухо во рту. Его лицо не появлялось в чилийских газетах в течение по меньшей мере пяти лет. И в то время он носил бороду. «Беспокоиться не о чем», — повторил он себе. На висках появился пот.
Чилийцы с любопытством смотрели на него, будто почувствовав его волнение своего рода профессиональным шестым чувством.
— Не говорите по-испански? — Спросил его таможенник.
Глаза чиновника сузились, продолжая осматривать МакФарлэйна.
Наступила тишина. Затем, непроизвольно, МакФарлэйн выдал первое, что пришло ему в голову:
— Quiero una puta.
Чилийские официальные лица дружно рассмеялись.
— Достаточно хорошо говорит, — сказал мужчина, сидящий за столом.
МакФарлэйн откинулся в кресле и облизал губы, стараясь дышать медленно.
Глинн закашлял снова, зашёлся в ужасающем, мучительном кашле.
— Прошу прощения, — сказал он, вытаскивая из кармана очень грязный платок, вытирая подбородок и с жестокой дрожью размазывая жёлтую мокроту. Проделав эти действия, Глинн запихнул платок обратно в карман.
Таможенник бросил взгляд на платок, затем потёр друг о дружку свои нежные руки.
— Надеюсь, вы ничего не подхватили в нашем сыром климате.
— Ничего страшного, — сказал Глинн. МакФарлэйн глядел на него с растущей тревогой. У того были влажные и красные глаза; он выглядел больным.
Бриттон деликатно кашлянула в ладонь.
— Простуда, — сказала она. — Подхватили на корабле.
— Обычная простуда? — Спросил таможенник, и его брови в тревоге выгнулись.
— Ну…, — сказала Бриттон и запнулась. — Наш судовой госпиталь переполнен…
— Ничего серьёзного, — перебил её Глинн, его голос был писклявый от слизи. — Может быть, лёгкий приступ гриппа. Знаете, как бывает на кораблях, когда все вместе сидят в тесных каютах…
Он испустил смешок, который перешёл в ещё один приступ кашля.
— Кстати говоря, мы были бы счастливы принять вас на борту нашего корабля сегодня или завтра, когда вам удобно.
— Может быть, в этом не будет необходимости, — сказал таможенник. — При условии, что эти бумаги в порядке.
Он пролистал бумаги.
— Где таможенная закладная?
Могучим усилием прочистив глотку, Глинн склонился над столом и вытащил из пиджака толстую, запечатанную стопку бумаг. Приняв их кончиками пальцев, таможенник просмотрел верхний лист, затем перелистнул его тыльной стороной ладони. Он опустил бумаги на потёртую крышку стола.
— Мне очень жаль, — произнёс он, печально покачав головой. — Но это неправильная форма.
МакФарлэйн увидел, как два других таможенника обменялись друг с другом понимающими взглядами.
— Неправильная? — Спросил Глинн.
В комнате внезапно произошла перемена; возникла атмосфера напряжённого ожидания.
— Вам надо будет привезти правильную форму из Пунта-Аренаса, — сказал таможенник. — После чего я заверю её печатью. До тех пор, паспорта останутся у меня — на хранении.
— Но это правильная форма, — сказала Бриттон, и её голос стал резким.
— Давайте об этом позабочусь я, — по-английски сказал ей Глинн. — Полагаю, они хотят немного денег.
Бриттон вспыхнула.
— Что? Они хотят получить взятку?
Глинн сделал успокаивающий жест рукой.
— Запросто.
МакФарлэйн посмотрел на этих двоих, раздумывая, наигранная ли эта сцена или реальная.
Глинн снова повернулся к таможеннику, на лице которого застыла фальшивая улыбка.
— Может быть, — по-испански сказал Глинн, — мы могли бы купить правильную закладную у вас?
— Это возможно, — сказал чиновник. — Но они дорогие.
Громко шмыгнув носом, Глинн поднял свой портфель и выложил его на стол. Несмотря на грязный, обшарпанный его вид, таможенники бросали на портфель взгляды еле сдерживаемого вожделения и предвкушения. Глинн отщёлкнул застёжки и поднял крышку, делая вид, что скрывает содержимое от чилийцев. Внутри лежали ещё бумаги и дюжина пачек американских двадцатидолларовых купюр, стянутых резинками. Глинн вытащил половину пачек и выложил их на стол.
— Этого достаточно? — Спросил он.
Таможенник улыбнулся и поудобнее устроился в кресле, сложив пальцы домиком.
— Боюсь, что нет, сеньор. Закладные на выработку недр дорогие.
Он старательно отводил глаза от открытого портфеля.
— Тогда сколько?
Таможенник сделал вид, что быстро подсчитывает в уме.
— Ещё столько же, и будет достаточно.
Наступила тишина. Затем, не говоря ни слова, Глинн засунул руки в портфель, вытащил оставшиеся пачки и положил их на стол.
МакФарлэйну показалось, что напряжённая атмосфера внезапно исчезла бесследно. Таможенник за столом собрал деньги. Бриттон выглядела обеспокоенной, но смирившейся. Оба таможенника, сидящие на скамейке рядом с печкой, широко улыбались. Единственным исключением был новоприбывший; привлекающая внимание фигура, проскользнувшая в комнату из задней комнаты в какой-то момент во время переговоров, и сейчас стоящая в дверях. То был высокий мужчина с коричневым лицом, настолько резким, как будто его вырезали ножом, с проницательными чёрными глазами, толстыми бровями и заострёнными ушами, что придавали ему сильную, почти мефистофелевскую, ауру. На нём сидела чистая, хотя и выцветшая униформа чилийских военно-морских сил с золотым шитьём на плечах. МакФарлэйн отметил, что, в то время как его левая рука свисала по шву с военной жёсткостью, правую он держал горизонтально поперёк живота. Атрофированная рука невольно сгибалась в коричневую запятую. Мужчина посмотрел на таможенников, на Глинна, на деньги, лежащие на столе, и его губы сложились в слабую презрительную улыбку.
Стопки денег теперь разделились на четыре части.
— А квитанция? — Спросила Бриттон.
— К сожалению, мы их не выписываем…, — ответил таможенник.
Он развёл руками и широко улыбнулся.
Быстро отодвинувшись назад, он опустил одну часть денег в ящик стола, затем отдал ещё две мужчинам на скамье. «На хранение», — пояснил он Глинну. Под конец, таможенник поднял оставшуюся пачку и предложил её мужчине в униформе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124