Человек, не оборачиваясь, указал на кресло. Филипп пересек комнату, сел и взглянул на бывшего «зеленого берета», ветерана Вьетнама, бывшего разорителя могил и бывшего лейтенанта Манхэттенского управления Бюро по контролю за продажей алкогольных напитков, табачных изделий и оружия.
Филипп видел его фотографии в отцовском альбоме — нечеткие, смазанные: Хаузер был одет в тропический камуфляж, упирал в бедро ружейный приклад и всегда улыбался. Но теперь, рассмотрев этого человека во плоти, Филипп немного растерялся. Хаузер оказался меньше, чем он представлял. Коричневый костюм, запонка для воротничка, жилет, золотая цепочка, кармашек для часов. Пролетарий, изображающий из себя белую кость. Вокруг Хаузера распространялся запах одеколона. Остатки волос были напомажены и завиты, причем каждая прядка в отдельности, чтобы как можно лучше скрыть лысину. Золотые кольца поблескивали по меньшей мере на четырех пальцах. Руки холеные, ногти тщательно вычищены и отполированы, волосы в носу подстрижены. Даже плешивая макушка под покровом зачесанных на нее прядок казалась навощенной и отлакированной. Филипп даже усомнился, тот ли это Марк Хаузер, который вместе с отцом пробирался сквозь джунгли в поисках затерянных городов и древних захоронений… Не случилось ли какой-нибудь ошибки?
Филипп поперхнулся.
— Мистер Хаузер?
— Марк, — последовал моментальный ответ, словно теннисный мяч с хрустом отскочил от ракетки. Голос тоже приводил в недоумение — писклявый, гнусавый. Зато глаза были зелеными и холодными, как у крокодила.
Филипп совершенно разволновался. Положил ногу на ногу и, не спросив разрешения, достал трубку и принялся набивать. Хаузер улыбнулся, выдвинул ящик стола, выключил увлажнитель и извлек огромную, в духе Черчилля, сигару. Покатал ее между ухоженными пальцами и, достав щипчики с монограммой, отрезал кончик.
— Рад, что вы курите. Никак нельзя позволить, чтобы нас одолели варвары — противники табака. — Раскурив сигару, он откинулся в кресле и посмотрел на Филиппа. — Чем могу служить сыну своего старинного партнера Максвелла Бродбента?
— Мы можем поговорить конфиденциально?
— Разумеется.
— Шесть месяцев назад моему отцу поставили диагноз — рак. — Филипп помолчал и присмотрелся к лицу Хаузера, стараясь понять, знает тот или нет. Но Хаузер оставался непроницаем, как его стол красного дерева. — Рак легких, — продолжал Филипп. — Отцу сделали операцию, провели обычный в таких случаях курс химиотерапии и облучений. Кризис миновал, наступила ремиссия, и какое-то время казалось, что он проскочил, но затем болезнь вернулась и стала обостряться. Пришлось возобновить химиотерапию. Но отцу она очень не нравилась, и в один прекрасный день он стащил с себя больничный халат, взял одежду у медбрата и сбежал. По дороге домой купил коробку «Куба либре» и с тех пор не выпускает сигар изо рта. Три месяца назад ему дали полгода жизни.
Хаузер слушал и попыхивал сигарой. Филипп запнулся и посмотрел на него.
— Он общался с вами в последнее время?
Хаузер покачал головой и выпустил новый клуб дыма.
— В последние сорок лет — нет.
— Примерно месяц назад, — продолжал Филипп, — Максвелл Бродбент исчез вместе со своей коллекцией, а нам оставил видеозапись.
Хаузер изогнул бровь.
— Нечто вроде последней воли, наказа. В этой записи он объявил, что забирает коллекцию вместе с собой в могилу.
— Объявил — что? — Хаузер подался вперед, маска слетела с лица, ее сменило заинтересованное выражение. Он был искренне удивлен.
— Взял с собой. Деньги, коллекцию все. Похоронил себя в неизвестном месте, вместе со всеми богатствами, словно египетский фараон, а нам предложил: найдите могилу и тогда можете ее обокрасть. Понимаете, он считает, что мы таким образом должны заработать наследство.
Хаузер откинулся на спинку кресла и громко расхохотался. А когда наконец успокоился, пару раз лениво пыхнул сигарой и стряхнул в пепельницу двухдюймовую колбаску пепла.
— Только Максу могло прийти подобное в голову.
— Значит, вы ничего об этом не знаете? — спросил Филипп.
— Ничего. — Судя по всему, Хаузер говорил правду.
— Вы ведь частный детектив, — продолжал Филипп. Хозяин кабинета перегнал сигару из одного уголка рта в другой.
— Вы выросли с Максом. Год провели с ним в джунглях. Знаете его самого и методы его работы лучше, чем кто-либо другой. Не захотите ли вы в качестве частного сыщика помочь нам найти коллекцию?
Хаузер выпустил струйку голубого дыма.
— Полагаю, что задание не слишком сложное, — добавил Филипп. — Такую коллекцию невозможно транспортировать незаметно.
— А как насчет «Гольфстрима-4» Макса?
— Сомневаюсь, чтобы отец решил похоронить себя в самолете.
— Викинги погребали себя в своих кораблях. Что, если и он упаковал сокровища в герметичный, не боящийся давления контейнер и затопил самолет посреди Тихого океана на глубине трех миль? — Хаузер развел руками и улыбнулся.
А Филипп только и сумел выговорить:
— Нет, — и хлопнул себя по лбу, стараясь отогнать ужасное видение: Липпи среди всякой грязи на дне морском. — Вы же сами так не считаете.
— Я не утверждаю, что он это сделал, — усмехнулся Хаузер. — Просто хотел показать, к чему можно прийти, поразмыслив десять секунд. Вы действуете вместе со своими братьями?
— Мы братья лишь наполовину единокровные. Нет, я решил найти могилу самостоятельно.
— А каковы их планы?
— Понятия не имею. И, откровенно говоря, мне совершенно безразлично. Разумеется, я поделюсь с ними тем, что найду.
— Расскажите мне о них.
— Том такой человек, за которым нужен глаз да глаз. Он из нас самый младший. В детстве был совершенно необузданным. Первым прыгал в воду со скалы и первым бросал камень в осиное гнездо. Его вышибли из двух-трех школ, но в колледже он остепенился и теперь ведет себя тихо и пристойно.
— А другой — Вернон?
— Подался в псевдобуддисты. Состоит в какой-то секте, которой руководит бывший профессор из Беркли. Всегда был никчемным. Перепробовал все: наркотики, культы, всяких гуру и группы протеста. Мальчишкой таскал в дом увечных кошек и щенков, которых переехали машины, и выкинутых из гнезд сильными собратьями птенчиков. Но все, кого он приносил, все равно умирали. В школе его постоянно дразнили. Из колледжа исключили. Постоянной работы он так и не нашел. Милейший мальчуган, но совершенно непригодный ко взрослой жизни.
— Чем они сейчас занимаются?
— Насколько я слышал, Том вернулся на свое ранчо в Юте и отказался от намерения искать коллекцию. А Вернон решил заняться поисками самостоятельно и не желает, чтобы я тоже в них участвовал.
— Кроме ваших двух братьев, кто-нибудь еще знает об этом деле?
— Два копа из Санта-Фе видели видеопленку и в курсе всего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Филипп видел его фотографии в отцовском альбоме — нечеткие, смазанные: Хаузер был одет в тропический камуфляж, упирал в бедро ружейный приклад и всегда улыбался. Но теперь, рассмотрев этого человека во плоти, Филипп немного растерялся. Хаузер оказался меньше, чем он представлял. Коричневый костюм, запонка для воротничка, жилет, золотая цепочка, кармашек для часов. Пролетарий, изображающий из себя белую кость. Вокруг Хаузера распространялся запах одеколона. Остатки волос были напомажены и завиты, причем каждая прядка в отдельности, чтобы как можно лучше скрыть лысину. Золотые кольца поблескивали по меньшей мере на четырех пальцах. Руки холеные, ногти тщательно вычищены и отполированы, волосы в носу подстрижены. Даже плешивая макушка под покровом зачесанных на нее прядок казалась навощенной и отлакированной. Филипп даже усомнился, тот ли это Марк Хаузер, который вместе с отцом пробирался сквозь джунгли в поисках затерянных городов и древних захоронений… Не случилось ли какой-нибудь ошибки?
Филипп поперхнулся.
— Мистер Хаузер?
— Марк, — последовал моментальный ответ, словно теннисный мяч с хрустом отскочил от ракетки. Голос тоже приводил в недоумение — писклявый, гнусавый. Зато глаза были зелеными и холодными, как у крокодила.
Филипп совершенно разволновался. Положил ногу на ногу и, не спросив разрешения, достал трубку и принялся набивать. Хаузер улыбнулся, выдвинул ящик стола, выключил увлажнитель и извлек огромную, в духе Черчилля, сигару. Покатал ее между ухоженными пальцами и, достав щипчики с монограммой, отрезал кончик.
— Рад, что вы курите. Никак нельзя позволить, чтобы нас одолели варвары — противники табака. — Раскурив сигару, он откинулся в кресле и посмотрел на Филиппа. — Чем могу служить сыну своего старинного партнера Максвелла Бродбента?
— Мы можем поговорить конфиденциально?
— Разумеется.
— Шесть месяцев назад моему отцу поставили диагноз — рак. — Филипп помолчал и присмотрелся к лицу Хаузера, стараясь понять, знает тот или нет. Но Хаузер оставался непроницаем, как его стол красного дерева. — Рак легких, — продолжал Филипп. — Отцу сделали операцию, провели обычный в таких случаях курс химиотерапии и облучений. Кризис миновал, наступила ремиссия, и какое-то время казалось, что он проскочил, но затем болезнь вернулась и стала обостряться. Пришлось возобновить химиотерапию. Но отцу она очень не нравилась, и в один прекрасный день он стащил с себя больничный халат, взял одежду у медбрата и сбежал. По дороге домой купил коробку «Куба либре» и с тех пор не выпускает сигар изо рта. Три месяца назад ему дали полгода жизни.
Хаузер слушал и попыхивал сигарой. Филипп запнулся и посмотрел на него.
— Он общался с вами в последнее время?
Хаузер покачал головой и выпустил новый клуб дыма.
— В последние сорок лет — нет.
— Примерно месяц назад, — продолжал Филипп, — Максвелл Бродбент исчез вместе со своей коллекцией, а нам оставил видеозапись.
Хаузер изогнул бровь.
— Нечто вроде последней воли, наказа. В этой записи он объявил, что забирает коллекцию вместе с собой в могилу.
— Объявил — что? — Хаузер подался вперед, маска слетела с лица, ее сменило заинтересованное выражение. Он был искренне удивлен.
— Взял с собой. Деньги, коллекцию все. Похоронил себя в неизвестном месте, вместе со всеми богатствами, словно египетский фараон, а нам предложил: найдите могилу и тогда можете ее обокрасть. Понимаете, он считает, что мы таким образом должны заработать наследство.
Хаузер откинулся на спинку кресла и громко расхохотался. А когда наконец успокоился, пару раз лениво пыхнул сигарой и стряхнул в пепельницу двухдюймовую колбаску пепла.
— Только Максу могло прийти подобное в голову.
— Значит, вы ничего об этом не знаете? — спросил Филипп.
— Ничего. — Судя по всему, Хаузер говорил правду.
— Вы ведь частный детектив, — продолжал Филипп. Хозяин кабинета перегнал сигару из одного уголка рта в другой.
— Вы выросли с Максом. Год провели с ним в джунглях. Знаете его самого и методы его работы лучше, чем кто-либо другой. Не захотите ли вы в качестве частного сыщика помочь нам найти коллекцию?
Хаузер выпустил струйку голубого дыма.
— Полагаю, что задание не слишком сложное, — добавил Филипп. — Такую коллекцию невозможно транспортировать незаметно.
— А как насчет «Гольфстрима-4» Макса?
— Сомневаюсь, чтобы отец решил похоронить себя в самолете.
— Викинги погребали себя в своих кораблях. Что, если и он упаковал сокровища в герметичный, не боящийся давления контейнер и затопил самолет посреди Тихого океана на глубине трех миль? — Хаузер развел руками и улыбнулся.
А Филипп только и сумел выговорить:
— Нет, — и хлопнул себя по лбу, стараясь отогнать ужасное видение: Липпи среди всякой грязи на дне морском. — Вы же сами так не считаете.
— Я не утверждаю, что он это сделал, — усмехнулся Хаузер. — Просто хотел показать, к чему можно прийти, поразмыслив десять секунд. Вы действуете вместе со своими братьями?
— Мы братья лишь наполовину единокровные. Нет, я решил найти могилу самостоятельно.
— А каковы их планы?
— Понятия не имею. И, откровенно говоря, мне совершенно безразлично. Разумеется, я поделюсь с ними тем, что найду.
— Расскажите мне о них.
— Том такой человек, за которым нужен глаз да глаз. Он из нас самый младший. В детстве был совершенно необузданным. Первым прыгал в воду со скалы и первым бросал камень в осиное гнездо. Его вышибли из двух-трех школ, но в колледже он остепенился и теперь ведет себя тихо и пристойно.
— А другой — Вернон?
— Подался в псевдобуддисты. Состоит в какой-то секте, которой руководит бывший профессор из Беркли. Всегда был никчемным. Перепробовал все: наркотики, культы, всяких гуру и группы протеста. Мальчишкой таскал в дом увечных кошек и щенков, которых переехали машины, и выкинутых из гнезд сильными собратьями птенчиков. Но все, кого он приносил, все равно умирали. В школе его постоянно дразнили. Из колледжа исключили. Постоянной работы он так и не нашел. Милейший мальчуган, но совершенно непригодный ко взрослой жизни.
— Чем они сейчас занимаются?
— Насколько я слышал, Том вернулся на свое ранчо в Юте и отказался от намерения искать коллекцию. А Вернон решил заняться поисками самостоятельно и не желает, чтобы я тоже в них участвовал.
— Кроме ваших двух братьев, кто-нибудь еще знает об этом деле?
— Два копа из Санта-Фе видели видеопленку и в курсе всего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92