— Какого черта, где тебя носило? — яростным шепотом спросил Рэнальф, хватая ее за руку повыше локтя.
Собаки зарычали, но он не обратил на них внимания.
— Как ты посмела исчезнуть, не сказав никому ни слова! И где ты была? Отвечай сейчас же! — дернул он ее за руку.
Собаки снова зарычали, на этот раз предостерегающе. Рэнальф выругался себе под нос, но все же выпустил руку сестры.
— Какое имеет значение, где я была? — вопросом на вопрос ответила Ариэль. — Ведь я же вернулась.
— Но одетая словно простолюдинка! — прошипел Рэнальф сквозь стиснутые зубы. — Только погляди на себя. У тебя достаточно денег, чтобы одеваться прилично, как это и положено на торжестве по случаю бракосочетания, а ты бродишь у всех на виду в потрепанном костюме для верховой езды, да еще такая грязная, будто валялась с кем-то на сеновале… Боже, у тебя даже башмаки дырявые.
Ариэль бросила взгляд на юбку своего старого костюма для верховой езды. Действительно, она вся была перемазана грязью, к ней прилипли соломинки, а башмаки, хоть и не рваные, были в самом деле потрепаны и давно не чищены. Сегодня утром она чувствовала себя так неуютно под насмешливым взглядом мужа, что схватила из гардероба первое, что подвернулось под руку, не думая ни о каких последствиях.
— Думаю, ты хорошо погуляла в такое чудесное утро, женушка, — раздался спокойный голос Саймона.
Граф Хоуксмур пробрался сквозь толпу так тихо, что ни Рэнальф, ни его сестра даже не заметили его приближения. Услышав голос мужа, Ариэль взглянула на него с улыбкой, надеясь, что приход Саймона избавит ее от неприятного объяснения с братом.
— Я немного проехалась в двуколке. Простите за опоздание, но я заехала дальше, чем собиралась, и совершенно забыла про время.
— Что ж, чудесный способ выразить уважение своему мужу, — бросил сестре Рэнальф. — А потом вдобавок появиться пред всеми, одетой как какая-нибудь шлюха-крестьянка, валявшаяся на сеновале. Чтобы кругом говорили, что сестра графа Равенспира расхаживает как последняя трактирная потаскушка…
— Ладно, прекратите, Равенспир! — Саймон снова прервал гневную тираду Рэнальфа. — Такими публичными выговорами своей сестре вы лишь еще больше позорите свое имя.
Ариэль покраснела до корней волос, смущенная больше заступничеством мужа, чем выволочкой брата.
— Разве облик вашей жены не имеет отношения также к имени Хоуксмур? — Тон Рэнальфа был откровенно насмешливым. — Но может быть, Хоуксмуры в этом отношении не столь щепетильны?
— После того как я познакомился с вашим гостеприимством, я не могу позволить себе обращать внимание на подобные вещи, — невозмутимо парировал Саймон. Затем он повернулся к Ариэль, которая по-прежнему стояла рядом с ним, сгорая от смущения и досады. — Во всяком случае, вы правы в одном, Равенспир. Улаживать такие промашки жены — дело мужа, а не брата. Пожалуй, вы и в самом деле не совсем готовы принять участие в охоте, моя дорогая. Вероятно, вам следует сменить костюм на более соответствующий положению наших семей. Я уверен, что охотники смогут подождать еще несколько минут.
Ариэль повернулась и, не говоря ни слова, направилась в дом. Она низко опустила голову, чтобы капюшон скрыл ее пылавшие от стыда щеки. Это была одна из самых досадных ее слабостей: кожа молодой женщины была так нежна и прозрачна, что при малейшем поводе она заливалась румянцем. При этом собственное смущение усиливалось еще больше, так что получался заколдованный круг.
Но почему Саймон вмешался в их разговор? Все гневные упреки Рэнальфа отскакивали от нее, как горох от стенки, а приняв ее сторону, Хоуксмур сделал из мыши слона. К тому же на самом деле он был вовсе не на ее стороне. Он отправил ее привести себя в порядок, как отправляют несмышленого ребенка, севшего, перемазавшись, за обеденный стол в приличном обществе.
Однако когда Ариэль, войдя в свою спальню, посмотрелась в зеркало, она была вынуждена признать, что оба мужчины были правы. Волосы ее превратились в спутанный ветром колтун, лицо было покрыто слоем пыли с проселочной дороги, и эта же пыль покрывала ее потрепанный костюм для верховой езды, а юбка была перемазана грязью. «Но у меня были куда более важные заботы», — твердила Ариэль себе под нос, яростно сражаясь с пуговицами и крючками.
Оставшись в одной батистовой кофточке, она вымыла лицо, потом протерла влажной губкой шею и подмышки и стала приводить в порядок волосы. Резко наклонившись, она перебросила их вперед, закрыв лицо, и принялась яростно расчесывать густую массу. Она еще бормотала что-то про себя, укрытая завесой волос цвета меда, когда от двери донесся голос ее мужа.
— Гости ваших братьев уже начинают нервничать из-за задержки. Я не очень-то гожусь в камеристки, но, возможно, смогу помочь вам.
Ариэль резко выпрямилась; перебросив копну волос на спину. Щеки ее порозовели от возни с прической и от нового оскорбления.
Собаки приветствовали вошедшего Саймона радостным вилянием хвостов. Их хозяйка, однако, смерила графа разъяренным взглядом.
— Я не нуждаюсь в вашей помощи, милорд! Кстати, весьма нелюбезно входить в мою комнату без стука.
— Прошу простить, но дверь была открыта, — небрежным тоном ответил Саймон, закрывая за собой дверь и глядя на Ариэль с легкой усмешкой. — Кроме того, обычно мужу не запрещается входить в комнату его жены.
— Вы вполне ясно дали мне это понять, — упорствовала Ариэль. — Как я понимаю, из этого следует, что у жены нет права на уединение.
— Вовсе нет.
Граф Хоуксмур сделал несколько шагов, все так же приволакивая ногу, и взял щетку для волос из рук жены.
— Сядьте.
Положив руку на плечо Ариэль, он заставил ее опуститься на невысокий стул перед зеркалом и принялся расчесывать густые локоны уверенными, ритмичными движениями.
— Я мечтал об этом с того самого момента, когда увидел вас вчера ждущей меня во дворе и держащей шляпу под мышкой. Солнце играло золотом ваших волос. Это было восхитительное зрелище…
И Саймон, приподняв одну прядь, которая была чуть светлее общей массы цвета темного меда, залюбовался ею.
Ариэль взглянула на отражение мужа в зеркале. Он улыбался про себя, во взгляде его появилось чувственное выражение, лицо, покрытое шрамами, утратило свою строгость, словно простое расчесывание ее волос вызывало в нем любовное томление. Ариэль обратила внимание на то, что его руки, большие и загрубевшие, с нежностью касаются ее волос. Ей захотелось самой взять эти руки и прижаться к ним щекой. По телу молодой женщины пробежала дрожь.
— Вы совсем замерзли, — тут же произнес он и отложил щетку в сторону. — Да и огонь почти погас.
Повернувшись к камину, он подбросил в него дров и раздул огонь, который зашумел с новой силой.
— Но вам надо одеться, пока вы не замерзли окончательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102