– Шлюха!
Граф Монтрейн почувствовал, как напряглась Маргарет.
Самому Хоторну было решительно наплевать на то, что думают о нем окружающие. По опыту он знал, что общество будет перемывать ему косточки независимо от того, любит он сам сплетничать о ком-либо или нет. Но вот допустить, чтобы кто-то поливал грязью его молодую жену, да еще в его присутствии, граф не мог. Да, возможно, они с Маргарет и нагрешили и вели себя неподобающим образом, но это касалось лишь их двоих, а не каких-то деревенских сплетниц, вообразивших себя моралистками.
Граф Монтрейн выступил вперед, загородив Маргарет собой.
– Вы говорите о моей жене, – мадам, – резким тоном промолвил Хоторн. И добавил: – О графине Монтрейн. И как ее муж... – Хоторн смерил сплетниц высокомерным взглядом, – я не расположен слушать ваши оскорбления.
Его слова произвели эффект разорвавшегося снаряда. Обе женщины мгновенно замолчали, не смея даже шевельнуться. Тут к новобрачным подошли Пенелопа с Томом и встали сбоку от них.
– Совсем забыла вам сказать, Энн Ковинг, – промолвила Пенелопа спокойным голосом, – что миссис Маргарет этим утром выходит замуж. И я не позволю вам испортить ей настроение вашими злыми языками.
Монтрейн помог Маргарет спуститься со ступенек, женщины расступились в стороны, и новобрачные проследовали к поджидавшему их экипажу. Никто не проронил ни слова. Хоторн подождал, пока Маргарет помашет рукой своим друзьям и сядет в карету. Граф обвел толпу хмурым взглядом, приветливо улыбнулся Пенелопе и притихшему Тому в знак благодарности и уселся в карету рядом с женой.
Маргарет с улыбкой посмотрела на мужа.
– А чего ты, собственно, ожидала? – спросил он, все еще раздосадованный сборищем гарпий возле церкви. – Чтобы я спокойно слушал, как они тебя оскорбляют?
– Нет, дорогой, просто я подумала о том, – проговорила Маргарет, – что впервые стала свидетельницей того, как твое высокомерие оказалось направленным на кого-то другого. Честно говоря, я бы предпочла не быть для него мишенью.
– Хорошо, что ты уезжаешь отсюда, Маргарет, – сказал Хоторн, все еще сердясь на женщин. – Скудоумные людишки в маленькой деревушке.
– В Лондоне, по-твоему, будет лучше? – Маргарет вопросительно посмотрела на мужа.
– Ну да, ну да, – проворчал Хоторн. – Знаю, что мы разожгли пожар на многие мили вокруг. Ничуть не сомневаюсь, что судачить о нас и осуждать нас люди будут не один месяц.
– Ты возражаешь против этого? – допытывалась Маргарет.
Откинувшись на спинку сиденья, Хоторн бросил прогулочную трость на противоположную лавку.
– Мне решительно наплевать, – честно признался он.
Да, у графа Монтрейна были друзья, принадлежавшие к его кругу, но самым близким его другом был Роберт – человек без титула. Ко всему прочему он работал в «черном кабинете» с людьми, которых ценили не за их знатное происхождение, а за ум и способности. Может, именно поэтому Майкл Хоторн так спокойно относился к светским предубеждениям? Потому что уважал людей не за то, что они получили в наследство, не прилагая к этому никаких усилий, а за другие вещи? Или, быть может, за их способность проникать в абстрактный мир, понять который было дано далеко не каждому.
Может быть. Но, прекрасно понимал Монтрейн, наверняка найдутся люди, которые будут с большим удовольствием судачить о том, что Маргарет не обрадуются в светском обществе. Возводя вокруг себя высокие стены и выкапывая глубокие рвы, оно искренне считает себя чистым и незапятнанным.
Графу Монтрейну придется защищать свою жену от наиболее злопамятных членов этого общества, включая и собственную мать.
Глава 27
Любовь к удовольствиям нельзя
принимать за удовольствие любви.
Из «Записок» Августина X
Майклу Хоторну казалось, что они вместе с женой провели в экипаже невероятно много времени. Уже спускался вечер, когда карета въехала в предместья Лондона. Надежные рессоры графского экипажа защищали пассажиров от тряски даже на глубоких ухабах плохих дорог, не говоря уже о том, что на городских булыжных мостовых тряски почти не ощущалось. Поэтому Маргарет довольно давно заснула.
Ему бы тоже следовало подремать, ведь он не спал всю прошлую ночь, когда нашел себе пристанище в Молверн-Хаусе. Разумеется, граф не стал бы злоупотреблять гостеприимством достойного сквайра Типпетта, если бы деревенька Силбери-Виллидж могла похвастаться гостиницей. Это была дань уважения репутации Маргарет. Впрочем, Хоторн был готов пожертвовать чем угодно, так что половина ночи, проведенная в доме сквайра Типпетта под аккомпанемент лая шести терьеров сквайра, – это вообще сущий пустяк.
Его жена спала, улыбаясь во сне. Как ему хотелось поцеловать эти милые губы!
Господи, да он совсем потерял из-за нее голову! Подумать только, в целом мире найти единственную женщину, которая могла заставить его чувствовать себя не в своей тарелке. А потом перевернуть полмира для того, чтобы жениться на ней.
Еще один признак его глупости. Да он – настоящее животное. Человек, явно лишившийся человеческого достоинства. Даже во сне она возбуждала его.
Наконец карета остановилась перед домом графа. Хоторн думал, что легкий рывок разбудит его жену, но она продолжала крепко спать, и ему было так жаль беспокоить ее.
Наклонившись вперед, Майкл осторожно положил ладонь ей на щеку. Глаза Маргарет тут же открылись, словно он окликнул ее по имени.
– Мы дома, Маргарет, – сообщил Хоторн.
Она сонно кивнула и села. Ее руки очень ловко и быстро разгладили складки на юбке и поправили слегка растрепавшиеся волосы. Монтрейну пришло в голову, что он никогда не видел женщины, которая бы так незатейливо и равнодушно привела себя в порядок. Никакого недовольного занудства, ни просьбы немедленно дать ей зеркало, ни жалоб на усталость или длительность путешествия. Она просто расправила складки на одежде, поправила волосы – и все.
Граф вышел из кареты и протянул жене руки – это был жест скорее лакея, а не графа, но Монтрейн очень боялся, как бы Маргарет не оступилась. Судя по лужам на булыжнике, недавно прошел дождь, и мостовая была скользкой.
Монтрейн даже забрал у кучера чемодан Маргарет – было бы нелепо звать Смайтона в столь поздний час. Особенно после того, как дворецкий так сильно досадовал из-за поездки в Силбери-Виллидж. Приподняв чемодан, Хоторн охнул и взглянул на жену.
– Что ты туда положила, Маргарет? – спросил граф. – Кирпичи?
– Нет, там только мои вещи, – зевая, ответила она, прикрывая рот обеими руками. – Ах да, и еще «Записки».
– Обязательно на досуге прочитаю их, – заметил Хоторн.
Маргарет ничего не сказала в ответ на это замечание, лишь слегка улыбнулась. Хоторн поставил чемодан на стол, наблюдая за тем, как она медленно идет к лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Граф Монтрейн почувствовал, как напряглась Маргарет.
Самому Хоторну было решительно наплевать на то, что думают о нем окружающие. По опыту он знал, что общество будет перемывать ему косточки независимо от того, любит он сам сплетничать о ком-либо или нет. Но вот допустить, чтобы кто-то поливал грязью его молодую жену, да еще в его присутствии, граф не мог. Да, возможно, они с Маргарет и нагрешили и вели себя неподобающим образом, но это касалось лишь их двоих, а не каких-то деревенских сплетниц, вообразивших себя моралистками.
Граф Монтрейн выступил вперед, загородив Маргарет собой.
– Вы говорите о моей жене, – мадам, – резким тоном промолвил Хоторн. И добавил: – О графине Монтрейн. И как ее муж... – Хоторн смерил сплетниц высокомерным взглядом, – я не расположен слушать ваши оскорбления.
Его слова произвели эффект разорвавшегося снаряда. Обе женщины мгновенно замолчали, не смея даже шевельнуться. Тут к новобрачным подошли Пенелопа с Томом и встали сбоку от них.
– Совсем забыла вам сказать, Энн Ковинг, – промолвила Пенелопа спокойным голосом, – что миссис Маргарет этим утром выходит замуж. И я не позволю вам испортить ей настроение вашими злыми языками.
Монтрейн помог Маргарет спуститься со ступенек, женщины расступились в стороны, и новобрачные проследовали к поджидавшему их экипажу. Никто не проронил ни слова. Хоторн подождал, пока Маргарет помашет рукой своим друзьям и сядет в карету. Граф обвел толпу хмурым взглядом, приветливо улыбнулся Пенелопе и притихшему Тому в знак благодарности и уселся в карету рядом с женой.
Маргарет с улыбкой посмотрела на мужа.
– А чего ты, собственно, ожидала? – спросил он, все еще раздосадованный сборищем гарпий возле церкви. – Чтобы я спокойно слушал, как они тебя оскорбляют?
– Нет, дорогой, просто я подумала о том, – проговорила Маргарет, – что впервые стала свидетельницей того, как твое высокомерие оказалось направленным на кого-то другого. Честно говоря, я бы предпочла не быть для него мишенью.
– Хорошо, что ты уезжаешь отсюда, Маргарет, – сказал Хоторн, все еще сердясь на женщин. – Скудоумные людишки в маленькой деревушке.
– В Лондоне, по-твоему, будет лучше? – Маргарет вопросительно посмотрела на мужа.
– Ну да, ну да, – проворчал Хоторн. – Знаю, что мы разожгли пожар на многие мили вокруг. Ничуть не сомневаюсь, что судачить о нас и осуждать нас люди будут не один месяц.
– Ты возражаешь против этого? – допытывалась Маргарет.
Откинувшись на спинку сиденья, Хоторн бросил прогулочную трость на противоположную лавку.
– Мне решительно наплевать, – честно признался он.
Да, у графа Монтрейна были друзья, принадлежавшие к его кругу, но самым близким его другом был Роберт – человек без титула. Ко всему прочему он работал в «черном кабинете» с людьми, которых ценили не за их знатное происхождение, а за ум и способности. Может, именно поэтому Майкл Хоторн так спокойно относился к светским предубеждениям? Потому что уважал людей не за то, что они получили в наследство, не прилагая к этому никаких усилий, а за другие вещи? Или, быть может, за их способность проникать в абстрактный мир, понять который было дано далеко не каждому.
Может быть. Но, прекрасно понимал Монтрейн, наверняка найдутся люди, которые будут с большим удовольствием судачить о том, что Маргарет не обрадуются в светском обществе. Возводя вокруг себя высокие стены и выкапывая глубокие рвы, оно искренне считает себя чистым и незапятнанным.
Графу Монтрейну придется защищать свою жену от наиболее злопамятных членов этого общества, включая и собственную мать.
Глава 27
Любовь к удовольствиям нельзя
принимать за удовольствие любви.
Из «Записок» Августина X
Майклу Хоторну казалось, что они вместе с женой провели в экипаже невероятно много времени. Уже спускался вечер, когда карета въехала в предместья Лондона. Надежные рессоры графского экипажа защищали пассажиров от тряски даже на глубоких ухабах плохих дорог, не говоря уже о том, что на городских булыжных мостовых тряски почти не ощущалось. Поэтому Маргарет довольно давно заснула.
Ему бы тоже следовало подремать, ведь он не спал всю прошлую ночь, когда нашел себе пристанище в Молверн-Хаусе. Разумеется, граф не стал бы злоупотреблять гостеприимством достойного сквайра Типпетта, если бы деревенька Силбери-Виллидж могла похвастаться гостиницей. Это была дань уважения репутации Маргарет. Впрочем, Хоторн был готов пожертвовать чем угодно, так что половина ночи, проведенная в доме сквайра Типпетта под аккомпанемент лая шести терьеров сквайра, – это вообще сущий пустяк.
Его жена спала, улыбаясь во сне. Как ему хотелось поцеловать эти милые губы!
Господи, да он совсем потерял из-за нее голову! Подумать только, в целом мире найти единственную женщину, которая могла заставить его чувствовать себя не в своей тарелке. А потом перевернуть полмира для того, чтобы жениться на ней.
Еще один признак его глупости. Да он – настоящее животное. Человек, явно лишившийся человеческого достоинства. Даже во сне она возбуждала его.
Наконец карета остановилась перед домом графа. Хоторн думал, что легкий рывок разбудит его жену, но она продолжала крепко спать, и ему было так жаль беспокоить ее.
Наклонившись вперед, Майкл осторожно положил ладонь ей на щеку. Глаза Маргарет тут же открылись, словно он окликнул ее по имени.
– Мы дома, Маргарет, – сообщил Хоторн.
Она сонно кивнула и села. Ее руки очень ловко и быстро разгладили складки на юбке и поправили слегка растрепавшиеся волосы. Монтрейну пришло в голову, что он никогда не видел женщины, которая бы так незатейливо и равнодушно привела себя в порядок. Никакого недовольного занудства, ни просьбы немедленно дать ей зеркало, ни жалоб на усталость или длительность путешествия. Она просто расправила складки на одежде, поправила волосы – и все.
Граф вышел из кареты и протянул жене руки – это был жест скорее лакея, а не графа, но Монтрейн очень боялся, как бы Маргарет не оступилась. Судя по лужам на булыжнике, недавно прошел дождь, и мостовая была скользкой.
Монтрейн даже забрал у кучера чемодан Маргарет – было бы нелепо звать Смайтона в столь поздний час. Особенно после того, как дворецкий так сильно досадовал из-за поездки в Силбери-Виллидж. Приподняв чемодан, Хоторн охнул и взглянул на жену.
– Что ты туда положила, Маргарет? – спросил граф. – Кирпичи?
– Нет, там только мои вещи, – зевая, ответила она, прикрывая рот обеими руками. – Ах да, и еще «Записки».
– Обязательно на досуге прочитаю их, – заметил Хоторн.
Маргарет ничего не сказала в ответ на это замечание, лишь слегка улыбнулась. Хоторн поставил чемодан на стол, наблюдая за тем, как она медленно идет к лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89