Сегодня ты отомстишь и за любимого отца. Да, твой отец, молчаливый, скромный человек, которому иногда попадает даже от мамы, будет гордиться тобой! Смело вперед!
— В чем дело? Что тут происходит?
— Вот эти… пристали… — плача, пожаловалась девушка.
— Сейчас же отпустите ее! — крикнул я, хватая девушку за руку, чтобы вытащить ее из круга. Но почему-то она сама сильно потянула меня к себе. И я сам оказался в кругу.
— Снимай костюм! — холодно приказала только что плакавшая девушка. Вот тебе и пострадавшая!
— Да ты что? Чего ты орала тогда?.. — Я задрожал от негодования. Не знаю, быть может, от страха задрожал, но задрожал сильно, ноги стали ватными.
— Если орут, так, значит, ты обязательно должен сунуться, болван! — засмеялась девушка мне в лицо. — А ну, скидывай костюм!
Меня окружали четверо здоровенных детин, в руке каждого — не соврать — нож с полметра длиной. Выходит, они заодно с девицей. Она служила приманкой, чтобы завлекать простаков, вроде меня, в ловушку. Драться? С двумя типами я бы как-нибудь уж справился. Но ведь их четверо! И у всех ножи. Нет, будь что будет: так просто я не сдамся. Убьют — и ладно, зараз избавлюсь от всех бед.
Делая вид, что собираюсь снять пиджак, я слегка подался назад и изо всей силы ударил ногой в живот бандита, стоявшего напротив. Завязалась драка. Пять человек — это все-таки пять человек (ведь этим четверым помогала и девица): они вскоре прижали меня к земле, воткнули в рот кляп, сняли костюм, ботинки. Я остался в одних трусах и носках, хорошо еще удостоверение служебное в общежитии оставил…
Костюм — ладно. Бабушка насушит еще персиков, продаст на рынке и купит другой костюм. Но авторитет мой?! Ведь его не купить за деньги, даже заработанные честным, кропотливым трудом. Как пережить еще и этот позор?!
В сумасшедшем доме
Я кое-как поднялся, отряхнулся и глубоко задумался. Куда теперь денусь? Как доберусь до общежития?
Меня начало охватывать отчаяние. В одних трусах по городу не потопаешь. Нормальные люди так не ходят. Над тобой будут или смеяться, или признают сумасшедшим. Станут жалеть. Лучше, конечно, пусть жалеют, чем смеются. А может, кричать, звать на помощь?! Но это недостойно милиционера: вместо того, чтобы защищать людей, дал ограбить себя. Хорош милиционер! Нет, ни за что не опозорю еще раз свое звание…
А что если побегу домой дворами, придерживаясь темных закоулков? Нет, это тоже не годится: все будут принимать за вора или бандита, поймают и продержат до завтра в каком-нибудь сарае или сыром подвале. Лучше всего, конечно, первый вариант — притвориться сумасшедшим: никто ничего не скажет, все будут жалеть.
Решившись, я вышел на самую середину дороги и зашагал строевым шагом, широко размахивая руками. На сигналы машин не обращаю никакого внимания. Иные водители осторожно объезжают меня, словно понимая, что человек сошел с ума. Другие злятся:
— Эй, оглох что ли?
Третьи шутят:
— Давай, парень, давай топай, еще далеко идти!
Однако вскоре ко мне привязалась машина, которая и не думала объезжать меня. И я, конечно, не собирался уступать ей дорогу. Вначале она давала длинные гудки, потом остановилась, уткнувшись бампером в мои голые икры. Это был желтый «УАЗ» с красной продольной полосой по бокам. Из него вышли два милиционера: один сверхдлинный и худой, другой — коротенький и толстый. Они, видно, специально так подобрались, чтобы смешить людей, как Тарапунька и Штепсель.
— Далеко собрались, гражданин? — поинтересовался длинный.
— На рынок. За дынями, — ответил я, стараясь не оборачиваться.
— Вот как? — вроде бы удивился толстяк.
— Вражьи войска беспорядочно отступают, вперед! — скомандовал я, продолжая свой путь.
— Постойте, — длинный взял меня за локоть.
— Не трогайте, а то взорвусь, я — бомба! — припугнул я.
Коротышка дернул напарника за рукав:
— Оставь ты его в покое, не видишь, настоящий сумасшедший.
На что длинный ответил:
— У тебя сколько-нибудь жалости есть вообще?! А что будет, если машина наедет на беднягу? Такой молоденький парнишка и на брата моего младшего похож… Может, он из клиники удрал и все его ищут?
Коротышка взмолился:
— Но мы ведь опаздываем в отделение!
— Все равно, — возразил длинный. — Я его так не брошу, совесть не позволяет.
И, дважды шагнув, нагнал меня.
— Слушай, братишка, как тебя зовут? — Он произнес эти слова таким заботливым голосом, что я чуть не ответил: «Хашим». Но взял себя в руки — надо же играть свою роль!
— Зовут Наполеоном.
— Хорошо. А фамилия?
— Бонапарт.
— Хорошо, отлично! Вот и познакомились. А не скажете ли, ваше величество, куда так спешите?
— Завоевать Европу! А потом Индию…
— Ну, ну. Это дело.
Нет, не мог я продолжать в том же духе. Сколько ни трепался, этот мягкосердечный милиционер все больше жалел меня. Чувствую, не в силах дальше морочить голову хорошему человеку. Остановился, повернулся к милиционеру.
— Простите, товарищ сержант, я не сумасшедший.
— А кто вам говорит, гражданин, что вы сумасшедший?
— Если вы мне верите, у меня к вам просьба.
— Конечно, верю. Просите.
— Если вас не затруднит, отвезли бы меня в общежитие. Ведь неприлично в таком виде по городу шляться.
— Вы правы. Очень неприлично. Прошу в машину.
Длинный милиционер даже помог мне забраться в УАЗ. Потом они сели по бокам, сильно прижав меня.
— Трогай! — крикнул коротышка водителю.
— Куда ехать-то?
— В психиатрическую.
— В дом сумасшедших?! — попытался было я вскочить с места, но оба милиционера ловко перехватили меня, усадили обратно, точно приколотили гвоздями. Я не мог даже пошевельнуться.
— Не беспокойся, братишка, — сказал длинный сердечным, успокаивающим голосом. — Мы отвезем тебя домой. Только скажи, где живешь.
— Я живу в общежитии милиционеров.
— Опять началось… — с беспокойством произнес толстяк.
— Не верите? Могу сказать больше: я сам служу в милиции. Сержант Хашимджан Кузыев.
— А может быть, вы полковник? — пошутил коротышка.
Я решил тоже ответить шуткой:
— Пока нет, но буду и генералом.
Долго еще после этого старался я доказать свою нормальность. Назвал имена коллег, начальников, но никак не мог признаться, почему оказался ночью на улице чуть не в голом виде: боялся прослыть трусом.
— Сегодня убежали? — только и отреагировал на всe это длинный.
— Откуда?
— Ну из больницы этой.
— Я же говорю вам, что не болен. Только…
— Что — только?..
Я решился:
— Только сегодня вот на грабителей нарвался — хоть верьте, хоть нет — они раздели меня. Эта чистейшая правда.
— Не бойтесь, я все объясню вашему лечащему врачу, чтобы у вас не было неприятностей. В конце концов, вы ничего плохого не совершили: не дебоширили, не били стекол. Просто вышли прогуляться по городу, подышать свежим воздухом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69