– Она стала почти королевой, а я… я так и остался простым… человеком.
У меня открылись глаза. Я поняла, какой пожар уязвленного самолюбия бушует в сердце Дона. Он любил меня и мог продолжать любить только при условии того, что я останусь прежней ведьмочкой Юлей Ветровой, младшей секретаршей Мокриды Прайс. Дону была невыносима сама мысль о том, что я стану выше его по званию.
Но разве это так важно, когда любишь?
– Дон, – мягко сказала я, продолжая держать руку на его плече. – Для нас ничего не изменилось, понимаешь?
Он молчал, в глазах плясали отблески свечей. Мне показалось, что он плачет. Нет. Это только показалось.
– Дон, я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Всегда. В богатстве и бедности, в здоровье и болезни, пока смерть не разлучит нас.
– Ты делаешь мне предложение?
– А почему нет? Госпоже Ведьм нужен Герцог.
– Нет, – холодно сказал Дон и взял в руки бокал. Отпил вина, поставил бокал на стол.
– Ты не хочешь на мне жениться?
– Совершенно верно. – Теперь голос моего возлюбленного просто сочился ядом. – Если я буду жениться на каждой девушке, с которой переспал несколько раз, жизни не хватит. А я должен в этой жизни успеть многое.
– Дон, зачем ты так? Зачем ты делаешь мне больно?! Ты ведь любишь меня, я знаю.
– Люблю. Ну и что? Ты думаешь, я не смогу справиться с этой любовью? Ошибаешься, девочка. Вот у меня где эта любовь. – Дон яростно стиснул кулак.
У меня закружилась голова, все поплыло перед глазами, и я не заметила, как оказалась стоящей на коленях перед Доном.
– Пожалуйста, – просила я, – пожалуйста, не бросай меня. Ты ведь знаешь, я не смогу без тебя. Никак. Я люблю тебя, я все сделаю ради тебя. Я откажусь от этой чертовой должности: Я хочу быть с тобой. Я…
– Прекрати этот балаган, – отчеканил Дон. – Встань с колен. Не изображай из себя невинную святую и не делай из меня монстра. Пойми, с этой минуты мы больше не принадлежим друг другу. Все кончено. Мы должны расстаться.
– Но почему? – взвыла я.
– Мне жаль, что ты этого не понимаешь. Уходи. Уходи, пока я не вытолкал тебя!
– Я не уйду. Я не могу тебя потерять!
Он размахнулся и влепил мне пощечину:
– Уж после этого ты точно уйдешь!
– Дон! – Я поймала его руку и принялась ее целовать. – Дон, милый, не надо так. Все еще можно спасти…
– Убирайся вон! – В его глазах полыхнула холодная ярость. – Вон, шлюха!
Я разревелась. Дон поднял меня с колен, крепко взял за плечи и вывел в коридор. Открыл дверь:
– Все, хватит, убирайся!
Вытолкнул меня на лестничную площадку и захлопнул дверь. И тогда меня охватила такая ярость, что к горлу подступила тошнота, а в глазах замелькали зеленые круги. Я ударила по двери кулаком, и она запылала. Взвыли датчики пожарной безопасности, и под их пронзительный вой я прокричала:
– Будь проклят ты и семя твое отныне и во веки веков!
Это было самое страшное проклятие, которое я только знала.
Я не помню, как выбралась из этого дома, не помню, как добрела до площади Святой Вальпурги. Помело осталось у Дона, но это меня не волновало. Сердце превратилось в холодный кусок мрамора, и этот кусок давил на грудь и глаза, выдавливал злые слезы.
– Проклят! – шептала я как молитву. – Проклят! Проклят!
Я без сил рухнула на скамейку возле памятника святой Вальпурге. Ночь дышала мне в лицо нежным теплом, но мне было не до того. Я должна была что-то сделать с этим камнем внутри меня, я хотела снова научиться дышать, смеяться, просто ЖИТЬ!
Возле меня остановился полицейский на легком помеле.
– С вами все в порядке, девушка? – участливо поинтересовался он.
– Да, в полном. Просто что-то сердце прихватило…
– Постойте-ка! – ахнул полицейский. – Вы ведь ми-стресс Юлия Ветрова, будущая Госпожа Ведьм!
– Откуда вы знаете?
– Как же! Из вечернего выпуска новостей. Весь Оро об этом знает, только и судачат… Послушайте, мистресс… Мистресс! Вы плачете?
– Нет, рисую мелом на асфальте, – буркнула я и закатила такую истерику минут на десять, что даже статуе святой Вальпурги стало тошно.
Полицейский заволновался:
– Кто обидел вас?
– Никто! Никто! Послушайте, вы не могли бы одолжить мне метлу? Я бы полетела домой. Я… у меня нет сил!
– Милая вы моя, да я сам вас отвезу. Почту за честь служить будущей Госпоже Ремесла! Только скажите адрес.
Я сказала, сердобольный полицейский усадил меня впереди себя, и мы помчались. Благо улицы были почти безлюдны, никто не попадался нам навстречу.
Когда я ступила на крыльцо своего дома, меня опять охватила ярость. Наверное, от этой ярости у меня исказилось лицо, потому что полицейский посмотрел на меня испуганно.
– Все в порядке, – заверила я его. – Просто ногу отсидела. Спасибо вам, лейтенант. Я вас не забуду. Как ваше имя?
– Альберт Блинкинс, мистресс.
– Ждите повышения, лейтенант Блинкинс. Сегодня вы спасли мне жизнь.
Он просиял, откозырял и улетел. А я вошла в дом, стараясь при этом хоть немного смягчить мраморность моего сердца.
ГЛАВА 20
Я сумела сдержаться. Я не разревелась как маленькая. Видимо, все слезы закончились. На тревожный тетин вопрос я только махнула рукой и сказала:
– Я хочу спать. Только спать. Мне на работу завтра к девяти.
– Юля, что…
– Тетя, я вас очень люблю, но иногда мне нужно побыть одной.
Я поднялась в свою спальню. Посреди комнаты торчал Игорь, но, едва я взглянула на него, он поспешил ретироваться.
Я разделась и плюхнулась на постель. Тоска, Господи, какая тоска! Я ведь не заслужила, чтобы со мной вот так обошлась судьба. Впрочем, ей, судьбе, вернее.
В голову пришла крамольная мысль: все было бы гораздо проще, если б тетя не спасла меня от рук Флоренс-Джессики. Умереть, уснуть, сдаться…
Сдаться?! Чтобы я гнила в могиле, а он радовался жизни?! Не бывать тому! Я смогу жить, я смогу быть счастливой, я даже возьму и выйду замуж. И кандидатура подходящая есть – сэр Брайан Скотт. А что? Порядочный человек, деликатный, умный, к тому же писатель. Чем не жених?
Я думала, что не сомкну глаз сегодня ночью, но сама не заметила, как уснула. И приснилась мне прекрасная березовая роща, окутанная сладким туманом поздней весны. И в этой роще меня ждала аистиха.
– Вас только мне и не хватало, Надежда, – мрачно сказала я, глядя на аистиху.
Та что-то проклекотала в ответ. По тону нельзя было понять, злится она на меня или, наоборот, жалеет. Я щелкнула пальцами. Шум, дым, блеск разноцветных искр – и передо мной нарисовалась писательница, порядком похудевшая. Во всяком случае, платье висело на ней мешком.
– Благословенны будьте, Юля! – жизнерадостно воскликнула бывшая птица.
– И вы тоже не болейте, Надежда, – холодно кивнула я.
– Юленька, не смотрите на меня такими глазами. Я хочу вас поддержать.
– То есть?
– Я могу переиграть ту ситуацию, которая сложилась у вас с Доном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78