И лишь несколько дней спустя Фредерика поняла, что, как ни странно, перспектива случайно встретиться с Джонни почти не тревожила ее по сравнению с возможностью снова увидеться с Бентли.
Глава 4,
в которой мисс Армстронг клянется хранить тайну
Прошло три дня его пребывания в Чалкоте. Три дня в полном молчании. В первый день – день крещения Элис – Бентли бесцельно бродил по дому, ловя на себе удивленные взгляды прислуги. Еще бы не удивляться, ведь он никогда не был домоседом.
На второй день, усадив племянницу, леди Ариану, в свой двухколесный экипаж, он отправился в Олдхэмптон-Мэнор, где провел послеполуденное время со своей сестрой Кэтрин и ее близнецами Анаис и Арманом. Но «дяка Бенки» не смог долго играть с ними в лошадки, потому что у него разболелось колено и он почувствовал себя не только старым, но и немощным. Ему стало совсем не по себе, когда за чаем он почувствовал на себе пристальный взгляд черных глаз мужа Кэтрин, от которого у него по спине побежали мурашки.
Макс де Роуэн, лорд Веденхайм, был некогда полицейским инспектором, но было в его семье что-то странное. И не только в нем, а и в его похожей на привидение бабке. Старая синьора Кастелли была из тех людей, встреч с которыми все старались избежать. Она умела заставить человека почувствовать, что его душу выворачивают наизнанку, словно белье, приготовленное в стирку.
На третий день Бентли, чувствуя, что мало-помалу начинает сходить с ума, словно зверь, заточенный в клетку, накинул свой видавший виды старенький плащ, схватил ружье и отправился в конюшню, чтобы выпустить на волю свою свору сеттеров. Однако на полпути он встретил одну из служанок, которая несла горшок пчелиного воска из коттеджа садовника. Пристроив горшок на бедро, она остановилась на тропинке и вызывающе подмигнула ему.
– Самого доброго вам утра, мистер Би, – проворковала она, окидывая его одобрительным взглядом. – У бедной девушки вроде меня сердце тает при виде вас!
При этих словах Бентли, зная, что старая греховодница этого ожидает, протянул руку и как следует ущипнул ее за задницу.
– Ах, Куинни, – мечтательно проговорил он, – могу поклясться, что такого аппетитного зада нет во врем Лондоне. Будь моя воля, я бы никогда не уезжал из Чалкота.
Услышав это, она заморгала и даже покраснела от удовольствия.
– Полно вам, – протянула она. – У вас и минутки не найдется для таких, как я.
Бентли повесил ружье на плечо и усмехнулся.
– Куинни, любовь моя, ты же знаешь, что это не так, – сказал он. – Но старина святой Кэм вздернет меня за причинное место, если заметит, что я балуюсь с его персоналом, понятно? Конечно, оно, возможно, того стоит, а? Не хочешь ли проверить, стоит оно того или нет, Куинни?
Он находился уже в нескольких футах от нее и втайне надеялся, что она не поймает его на слове. Куинни громко рассмеялась, тряхнула головой и повернула к дому. Но Бентли неожиданно пришла в голову одна мысль.
– Постой, Куинни! – крикнул он, возвращаясь к ней по тропинке. – Послушай, утреннюю почту по-прежнему приносишь ты?
Она удивленно кивнула:
– Да, или один из лакеев.
Прежде чем продолжить разговор, Бентли задумался. Куинни, пусть она была слишком опытной даже на его вкус, всегда нравилась ему. Раньше она была проституткой, которая оказала семье огромную услугу, когда спасла жизнь маленькой Арианы. Они все были ей бесконечно благодарны, и Бентли уговорил Кэма взять ее в прислуги, потому что хорошо знал, что ждет стареющую проститутку, которая катится вниз по наклонной плоскости.
Куинни продолжала смотреть на него чуть ли не с материнским выражением на пухлой физиономии.
– Ну, что вы хотите, мистер Би? – вывела его из задумчивости Куинни. – Просите что угодно, Куинни все для вас сделает.
Бентли неожиданно смутился.
– Это всего лишь насчет почты, – неуклюже начал он. – Если придет корреспонденция, адресованная мне, вынь ее из общей пачки, ладно? И скажи Милфорду, чтобы не оставлял ее на столе в холле, а вручил мне лично, договорились?
– Ах, бедняжка мой, – с сочувствием пробормотала Куинни. – Никак снова попал в какую-нибудь переделку?
Он заставил себя рассмеяться.
– Все-то ты понимаешь, Куинни. – Он, наклонившись.
смачно чмокнул ее в щеку, потом повернулся и захромал в сторону конюшни.
Собаки принялись скакать и вилять хвостами еще до того, как он отодвинул задвижку псарни. Они радостно бросились к нему, и он наклонился, чтобы потрепать их за уши и принять их знаки собачьего почтения. Его удивило и тронуло то, что собаки его не забыли. Втайне он этого побаивался. Страшно было подумать, что перед ним навсегда закроются двери этого дома, который он любил и ненавидел.
Сеттеры вились вокруг него, поскуливая и пританцовывая от нетерпения, и он отправился вниз по склону холма, за речку, потом поднялся на пустынное нагорье, по которому то тут, то там лениво бродили овцы, упрямо выискивая жесткую зимнюю траву. Собаки обнюхивали каждое деревце и каждый кустик на своем пути, их отороченные белым хвосты виляли от возбуждения, пока неожиданно не взлетала у них из-под носа какая-нибудь птица. Тогда они застывали на месте, делая стойку в ожидании выстрела.
Но Бентли, вместо того чтобы стрелять, просто хвалил собак и продолжал свой путь. Он пришел сюда не охотиться. Да и время года сейчас было далеко не самым лучшим для охоты. Нет, он пришел сюда, чтобы подумать. И поразмыслить над тем, как они теперь все живут: Хелен и Кэм в Чалкоте со своими детьми, Кэтрин со своим семейством в Олдхэмптон-Мэноре. Даже его кузина Джоан со своим священником свили свое гнездышко. Один Бентли все еще плыл по воле волн, не зная, как пристать к берегу. Хотя, кажется, ему так или иначе определили место проживания в Роузлендс-Коттедже, бывшем доме Хелен в Хэмпстеде, по крайней мере корреспонденцию на его имя почта присылала по этому адресу.
Когда он туда переехал, в доме никто не жил, если не считать старой нянюшки Хелен, которая вечно клохтала над ним, но тем не менее позволяла ему приезжать и уезжать, когда он захочет. При доме был великолепный розарий. Правда, он об этом почти никогда не говорил – хочешь не хочешь, а надо было поддерживать свой имидж. Но самое главное заключалось в том, что Хэмпстед находился рядом с Лондоном и довольно далеко от Чалкота. Ему и Кэму лучше было находиться на некотором расстоянии друг от друга.
Когда он был молод и глуп, он говорил себе, что Кэм ему просто завидует, потому что Бентли был у отца любимчиком. Казалось, Рэндольф Ратледж махнул рукой на своего старшего сына и не упускал случая посмеяться над ним. Теперь, оглядываясь назад, Бентли понял, что отец был непростительно жестоким, и сожалел, что поддерживал его. Он сожалел и о других, еще более отвратительных своих поступках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92