К особо верным и любящим жёнам Оболенский не совался, вполне довольствуясь молоденькими и особенно обделенными вниманием девчонками от восемнадцати до двадцати пяти. В общем и целом ему было так хорошо, что он даже ни разу не вспомнил о своих друзьях... А проблемы рухнули романтично, как снег на голову. Как-то утром Лев сибаритствовал, наслаждаясь тайским массажем и танцем живота, когда одна из прелестниц вбежала в комнату с воплем ужаса:
- О аллах, защити нас, сюда идёт эмир!
- Я занят... - отмахнулся Оболенский, ещё не до конца осознав размеры катастрофы, но девушки соображали быстрее...
- Сюда?!
- Сюда, сюда! Прямо сюда, в гарем!
- О глупая... В гарем - это одно, а прямо сюда - совсем другое, успокоили паникёршу подруги. - Что угодно нашему сиятельному мужу?
- Говорят, он удивлён тем, что уже три дня мы ничего не просим, не докучаем капризами и не стремимся даже выйти погулять по саду. Наш господин в хорошем расположении духа и хочет уделить внимание всем.
- Это правильно. - Встав, Лев подошёл к окну, аккуратно выглянув наружу. Bay! Да он сюда со всей стражей припёрся... Держу пари, рыбки мои, нас кто-то круто заложил!
- Это не я!
- И не я!
- Я тоже никому ничего не говорила! Все и так знают... - Повисшее молчание было тяжёлым, как чугун. Никто не понял, кто именно ляпнул последнюю фразу, но всем стало ясно, что визит эмира не случаен и ничего хорошего их не ждёт.
- Э-э... пожалуй, загостился я тут у вас, - поразмыслив, решил Оболенский, - Пора Ходжу навестить, Ахмеда проведать, к Джамиле в гости заглянуть...
- К какой такой Джамиле?! - мгновенно вскинулись девицы.
- Без комментариев! - цыкнул Лев. - Уважайте шариатское право мужчины на личную жизнь. Кого же я ещё позабыл? А, мой Рабинович! Мой верный ослик, чудо моё с раскидистыми ушами! Как же я по тебе соскучился...
В дверь без стука влетели ещё две красотки:
- Лёва-джан, беги! Наш муж и господин в гареме!
- Уже улетучиваюсь... но вот только куда?
- Ах, куда захочешь... главное, ненадолго!
Действительно, из здания особо не выскочишь, в коридоре увидят, на крыше заметят, иных вариантов практически нет. На этот раз Оболенский опередил девушек в плане принятия единственно верного решения:
- Женское платье пятидесятого размера, две подушки под грудь, косметику, духи и вуаль поплотнее - живо!
- Так ты остаёшься, о наше неутомимое счастье?! - восторженно взвизгнули девушки, Багдадский вор царственно кивнул:
- Только мне надо передать срочную записку на волю. Кто сумеет "перебросить" через забор?
- У Зухры и Фланмы есть знакомые стражники, они отнесут.
Записка Льва на куске белого шёлка сурьмой была предельно короткой: "Я - в гареме". Больше он не уместил - выводить пальцем арабскую вязь вообще чертовски трудно. Девочка с письмом умчалась прочь, при удачном исходе операции клочок ткани непременно должен был попасть в руки башмачника, а уж Ахмед поймёт от кого и найдёт способ предупредить Насреддина. Если, конечно, он уже вернулся от аль-Дюбины. А домулло, соответственно, из одной зависти не даст другу бесследно сгинуть в сладком плену эмирского гарема...
Сам Селим ибн Гарун аль-Рашид в это время со всей свитой, при полном параде, торжественно отпирал двери "женского общежития". На самом-то деле он действительно шёл с праздничным настроением и карманами, набитыми подарками. Эмиру не доложили, что в последние три дня со второго этажа здания стражники постоянно слышат подозрительный шум, более всего напоминающий крики страсти и стоны удовлетворённых женщин. Будучи людьми опытными, евнухи принимали эти доклады, но к правителю не обращались, понимая, что в отсутствие законного мужа у женщин могут быть "свои секреты". Однако последовавшие за этим жалобы от старших жён на "чужеродный запах мужского тела" и, главное, весомое улучшение аппетита молоденьких наложниц, уносящих еду целыми подносами, возбудили в хранителях гарема логичное недоумение. Посовещавшись, они толпой направились к правителю Багдада, деликатно поведав ему о необходимости навещать своих благоверных хотя бы иногда, ибо если "боевой конь долго томится без дела, то падает на колени"... Эмир опомнился, принял целебный отвар из секретного набора алтайских трав и выразил желание провести ночь вне мужской части дворца. О том, чтобы с ним отправились верные нукеры, благоразумные евнухи позаботились заранее. Они же и утвердили план встречи высокого гостя...
- О благочестивые дочери мусульман, радуйтесь - ваш муж стоит у входа! Надевайте лучшие одежды, доставайте дорогие украшения, берите индийские благовония, ибо сегодняшней ночью эмир может войти к каждой! Встречайте своего мужа и господина, согласно заповедям Аллаха, с кротостью и благоговением, с любовью и лаской, с уважением и почтением!
Не прошло и десяти минут, как дисциплинированные мусульманские женщины уже стояли в ряд соответственно возрасту и ранжиру. Сначала старшие жёны, потом любимые, затем фаворитки, наложницы, танцовщицы, певицы и просто "девушки приятные повсюду"... Вот где-то среди них и затесалась совершенно новая "жена" почти двухметрового роста, с богатырским разворотом плеч и сорок третьим размером туфелек. Она единственная не склонила головы при виде вошедшего в гарем эмира, а лишь вскинула массивный подбородок, демонстративно скрестив руки на арбузной груди. Оболенский был не очень хороший актёр, хотя... эмир тоже оказался не лучшим театральным критиком. В любом случае его взгляд зажёгся не подозрением, а любопытством...
* * *
Законопослушная девушка всегда рада
помочь главе государства.
Моника Левински.
Одним движением бровей Селим ибн Гарун аль-Рашид дал понять, что все остальные свободны. Внимательные евнухи быстро разогнали недовольно попискивающих женщин по их комнатам. Лев остался один посреди чистого зала, как дуб в грозу. По знаку эмира двое евнухов склонились- перед правителем в подобострастных поклонах.
- Кто эта гордая чинара?
- А... о... уй, наш благородный господин, видимо, совсем забыл эту красавицу... - кое-как промямлил главный "зэвгар" (домашнее сокращение от "заведующий гаремом"). - Её прислал халиф самаркандский как знак дружбы и военного союза против неверных. Давно, ещё до Ночи Бесстыжих Шайтанов...
- Вай мэ, действительно забыл... - виновато улыбнулся эмир. - А что она умеет?
- О, всё на свете! - Евнухам было некуда отступать. Признайся они, что впервые видят эту кряжистую дылду, - им бы просто отрубили головы за халатность. - Она танцует, поёт, играет на свирели и знает все тайны возлежания по-самаркандски!
- Как её имя?
- Сию минуту, светлейший... - Завгар бросился к хладнокровно ожидающей девице, едва не падая от усердия и страха. - Как твоё имя, о дочь моего позора?!
- Ну, положим, Фекла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99