Ме-е-ня засосала опасная трясина,
И жизнь моя-я вечная игра!
Повторюсь ещё раз - однозначных ответов не было. Просто на каком-то этапе в них отпала необходимость. Двум, таким разным, героям расхотелось задавать вопросы. Настала пора действовать...
* * *
Я тебя во сне увидел
Больше спать я не могу.
Восточная лирика.
Я уже говорил, что в клинике снова стали пропадать вещи? Прошу прощения за столь резкие переходы от темы к теме, но всё это звенья одной цепи и лично мне представляются вполне заслуживающими внимания. Итак, первой бессознательно лежащего Оболенского обвинила нянечка. Поправляя сползающую подушку, она наткнулась на что-то твёрдое под наволочкой и выудила видеокассету (при просмотре в кабинете главврача признанную порнографической!). С какого бодуна замерший в коме человек прячет себе под голову порнофильмы - никто объяснить не мог. Как никто и не признался в том, что данная кассета является чьей-то собственностью... А ретивая старушка, захватившая еще хрущёво-андроповские времена, махом объявила гражданина больного шпионом! По её версии, он лишь прикидывается "комиком" (это дословно, видимо, производное от слова "кома"), а на деле - как есть шпион! Ночью встаёт тайком, крадет всё, что плохо лежит, а на видеокассету небось записал оргию зав. хирургическим отделением и двух молоденьких медсестёр. Она сама их, конечно, на этом не ловила, но больше некому! Само собой разумеется, что весь этот бред всерьёз никто не воспринял. Однако сам факт столь подозрительного совпадения (имеется в виду повторное нахождение посторонних предметов в постели больного) заставил многих взглянуть на эту историю иными глазами. Кровать вновь проверили - и вновь обнаружили недавно похищенную мелочь. Так как сам факт комы являлся абсолютно бесспорным, Лев вроде бы имел предельно твёрдое алиби. Тем не менее руководство клиники приняло нестандартное решение: потратить бешеные деньги, но установить в палате камеру круглосуточного наблюдения. Вопрос медицинской этики отпал сам собой, всем было слишком интересно...
Ахмед заявился только к вечеру. Когда он, стонущий и бледный как смерть, протиснулся в лавку, оба друга едва не вздрогнули - бедный башмачник был практически гол, избит до синяков, а также лишён двух передних зубов сразу, в верхней и нижней челюсти. Говорить что-либо отказался напрочь, рухнул на обрезки кож и рыдал не переставая аж два часа подряд! Естественно, все предположили самое худшее... Хотя, видимо, всё-таки "самое худшее" башмачника миновало, ибо обе руки у него были на месте, а голова твёрдо сидела на жилистой шее. Пока Насреддин как-то успокаивал неудачливого торговца краденым, Оболенский, не сумев вытрясти из Ходжи последние деньги, вскочил на Рабиновича и пустился вскачь через базар. Вернулся вскоре с целым мешком всякого добра за плечами. Не размениваясь на мелочи, он по ходу верхового маршрута украл: кувшин вина, две пиалы, новый пояс, тюбетейку узбекскую, чёрную папаху, две горсти урюка, железный шкворень, половину сдобной лепёшки и не очень новый халат. Всё это Лев от души выложил перед настрадавшимся башмачником, и тот, после принятия наполненной до краев пиалы, сбивчиво и плача кое-как поведал сочувствующим свою печальную историю...
- Клянусь аллахом, я был жестоко наказан за свою гордыню, и лукавый шайтан послал мне навстречу самое страшное испытание, коему только подвергается мужчина, - искушение вожделением.
- Женщина. Все беды от них... - чуть слышно прокомментировал Ходжа.
- Соболезную, - так же тихо кивнул Лев, - сам горел на бабах.
- Мне удалось найти не особо щепетильных караванщиков из кочевых арабских племен. Они охотно купили почти всё и дали хорошую цену. У меня на руках было целых двенадцать динаров... - всхлипывая, продолжал Ахмед. - Но я... о проклятая глупость и жадность! Я возжелал оставить себе парчовый пояс благородного господина Шехмета! Он так шёл к моему старому халату. Я только подумал, что вы не будете против, а тут мимо меня вдоль улицы проходит она...
- Она? - переспросил Оболенский.
- Ну не он же! Вах, ведь речь шла о женщине... - раздражённо напомнил домулло.
- Она была чудом из чудес, друзья мои! Её лицо, как и положено достойной мусульманке, чтящей законы ислама, было скрыто чадрой. Но стан, схожий с кипарисом!... Но руки, нежнее озёрных лилий!... Но маленькая ножка в парчовом узорчатом башмачке!... Но индийский аромат её благовоний...
- И ты был к ней так близок, что уловил аромат? - не поверил Насреддин.
- Видимо, это были те ещё благовония! - сделав акцент на второй букве "о", подковырнул Лёвушка.
Ахмед укоризненно взглянул на одного и второго, дождался, пока им станет стыдно, и вновь вернулся к печальному рассказу:
- Наверняка прекрасная госпожа, пленившая моё сердце, шла с базара, где делала необходимые покупки. Я бы и не дерзнул преследовать её своим вниманием, но шедшая позади старуха приблизилась ко мне и шёпотом сказала: "Благовоспитанный муж, судя по твоему богатому поясу, ты человек, имеющий средства. Если тебе понравилась моя госпожа - смело следуй за нами, но держись поодаль. Я буду поручительницей твоего счастья, если ты будешь щедр к старой женщине". Мы долго шли, и вот наконец моя высокородная пэри вошла в один дом, а старуха поманила меня пальцем: "Есть ли у тебя золотой динар, чтобы я подкупила раба, сторожащего дверь? Не будь скуп, моя госпожа - богатая вдова, и если ты понравишься ей в постели, то всё вернешь сторицей..."
- И ты дал ей монету?! О неразумное дитя...
- Ни фига себе дитя?! - искренне возмутился Лев. - Да он меня лет на восемь старше, лох великовозрастный!
- Я... я... решил, что из двенадцати динаров четыре уж точно мои, и отдал один. А эта старая карга, чтоб шайтан изъязвил её лживый язык чирьями, увидела все деньги и ласково повела меня внутрь дома. Мы прошли в богато убранную комнату, где старуха оставила меня, а вскоре туда пришла та, о ком "вздыхают в зависти цветы - им не дано подобной красоты...". Её лицо всё ещё было сокрыто от моих глаз, и села она напротив, и говорила со мной нежно, и угощала фруктами, и вскоре ушла, ибо не в силах была сдерживать страсть, пронзившую её, подобно дамасскому кинжалу!
- Ёлы-палы, вот так сама и сказала? Я фигею...
- Лёва-джан, не перебивай, очень поучительная история... - заступился за башмачника Насреддин, хотя оба уже отлично понимали, к чему идёт дело. Далее расписывать смысла нет, всё сводилось к банальному охмурению клиента. Старуха с девицей явно работали в паре. Убедив "вожделеющего мужа" в том, что цель близка, из него выудили ещё два динара на вино и покрывала, после чего отправили на омовение перед актом. Пока парень наскоро обливался ледяной водой из медного кумгана, бабуля успешно стырила все его вещи, включая завязанные в платочек динары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99