он чувствовал, с кем имеет дело.
Мы спустились вниз — я с чемоданом, а Жаик — с котом. Устроившись на сиденье, казах бросил Пупика назад и завел двигатель. На правом запястье у него болтался золотой браслет, совсем не пошлый и вовсе не соответствующий его подневольному чину. Два маленьких бриллианта у застежки и тонкие золотые звенья. Сама застежка была выполнена в виде головы какого-то зверя.
— Ценная вещь, — заметила я.
— Фамильная ценность. Подарю первой девушке, которая мне понравится.
Судя по спокойствию запястья, этой девушкой вряд ли окажусь я.
— Куда мы едем? — я откинулась на сиденье.
— Увидите.
Исчерпывающая информация.
…Лихо проскочив все мосты от Васильевского до Черной речки, мы выбрались на загородную трассу и помчались в сторону Зеленогорска. Стоило тащиться по жаре от Жеки, чтобы снова, спустя какой-то час, проделать тот же путь. Мой отъезд из Питера больше напоминал самый банальный киднеппинг: бандитский джип и бандитская рожа за рулем. Я попыталась разговорить мрачного казаха, но все мои попытки завязать с ним светскую беседу пресекались в зародыше.
До Зеленогорска мы так и не доехали. За Сестрорецком Жаик свернул на нижнюю, недавно отремонтированную трассу, и джип понесся по берегу залива.
— Вы бы так не гнали, любезный, — пролепетала я, вжимаясь в сиденье. — Еще переедете случайно мирных обывателей. Или на зайцев наступите.
Улыбка вспорола лицо казаха изнутри, но так и не вырвалась наружу. Демократичные маленькие кафе и придорожные рестораны кончились. И сразу же за ними пошла полоса особняков. Развязка моей скоропалительной любовной истории стремительно приближалась. Джип Жаика свернул на малоприметную асфальтированную дорожку.
— Приехали, — процедил казах.
— Я вижу.
Кирпичный, в полтора человеческих роста, забор, ощетинившийся видеокамерами, произвел на меня дурное впечатление. Совсем немаленькая усадьба Гольтманов по сравнению с этим шедевром архитектурной мысли выглядела избушкой лесника.
— Н-да. Не дом, а окружная тюрьма штата Массачусетс, — сказала я.
— Вы там были? — казах был абсолютно лишен чувства юмора.
— Нет, но… — аргументов в поддержку окружной тюрьмы не нашлось, и я сочла за лучшее заткнуться.
Тяжелые ворота без всякого шума отъехали в сторону, и мы сразу же оказались у домика охраны. Из-за низкого стекла выглянула хмурая челюсть охранника.
— Документы предъявлять? — снова не удержалась я.
— Оставьте при себе. Пока.
Джип проехал по дорожке мимо высоких сосен, корта (о, роскошь!) и бассейна (о, великолепие!) и остановился против трехэтажного особняка. Будет что рассказать Снегирю и Жеке. Тем более что Жека находится совсем радом, в каком-нибудь десятке километров…
Рядом и недосягаемо далеко, если учесть наши отношения, стремительно испортившиеся из-за картины.
Парадные двери особняка приоткрылись, и на веранду выскочил молодой человек, в котором я без труда узнала аукционного бизнесменчика, все время повышавшего ставки. Я даже вздрогнула от неожиданности: даже появление здесь Блаженнейшего Католикоса, Патриарха Всея Грузии Илии Второго, произвело был на меня меньшее впечатление. Бизнесменчик мелким бесом подскочил к джипу, сунул руку Жаику и почтительно приоткрыл мою дверцу.
— Добрый вечер, — так же почтительно поздоровался он.
Никакого налета высокомерия. Я приободрилась: хоть кто-то со мной считается на территории этой запретной зоны. Подхватив ошалевшего от дороги и перемены мест Пупика, я вышла из машины и последовала за бизнесменчиком.
* * *
Леха ждал меня в гостиной, больше похожей на крытый стадион. Самый обыкновенный евростандарт, ничего выдающегося, заметила я про себя и успокоилась. Пупик принялся выдираться всеми четырьмя лапами, и мне пришлось выпустить его.
После этого я воззрилась на улыбавшегося Титова. Он стремительно подошел ко мне и стремительно поцеловал.
— Ты приехала. Я счастлив, — счастье тоже выглядело торопливым, если не сказать — скоропалительным.
— Я приехала. Но не могу сказать, что счастлива. Твой казах…
— Я скажу ему, чтобы был повежливее.
— Не нужно. Зачем ты привез меня сюда?
— Хочу, чтобы ты была рядом, — это прозвучало с теми же интонациями, что и его программное “Я хочу заполучить эту картину”.
— Мы совсем не знаем друг друга.
— Мне достаточно того, что есть. Я скучал…
Появившийся бизнесменчик прервал пламенные признания Лехи. Он принес мой видавший виды чемодан и поставил его возле кресла. Теперь, очевидно, он выполнял функции гостиничного боя.
— Это все твои вещи? — удивился Леха, и я вдруг почувствовала легкую, бьющую в голову, как хорошее вино, ярость.
— На уик-энд хватит. Где моя комната?
— Твоя комната?
— Ну да… У тебя же есть комнаты для гостей.
— Я думал… Ну, хорошо. Я провожу тебя.
Мы поднялись на третий этаж. Пройдя анфиладу комнат, набитых книгами, оружием и бытовой техникой последнего поколения, Титов остановился возле одной из дверей и распахнул ее.
— Прошу!
За дверью оказалась спальня. Широкое, во всю стену, окно выходило на близкий залив. Я подошла к окну, постучала по стеклу и проницательно спросила:
— Пуленепробиваемое?
— Да. Как ты догадалась?
Бедный ты, бедный…
— Торжественный ужин через час, — радостно сообщил мне Леха.
— По какому поводу пирушка?
Он подошел ко мне, обнял за плечи, повернул к себе и принялся неторопливо расстегивать пуговицы на костюме.
— Во-первых, ты приехала. А во-вторых… Ладно, я потом тебе скажу, что будет во-вторых…
…В час мы явно не укладывались.
Мне нравилось Лехино тело: оно было таким же торопливо натренированным, как и вся его стремительная жизнь. В этом-то и заключалось главное отличие Лехи от Быкадорова. Быкадоров был созерцателем, даже в любви. Он мог часами изучать мои руки и волосы, бродить пальцами по коже, сбиваться с главной дороги и снова возвращаться на нее.
Титов был совсем другим: он моментально оценивал ситуацию и моментально выбирал стратегию. Он схватывал все на лету. На то, чтобы изучить меня, у Быкадорова ушло несколько месяцев. Лехе же хватило одной — первой — ночи.
В разгар наших утех дверь в спальню приоткрылась, и на пороге появился бизнесменчик.
— Черт! — унизительно взвизгнула я и попыталась прикрыться простыней.
— Что такое? — недовольно спросил Леха, прочно застрявший в моем теле. Он даже не подумал отодвинуться.
— Время. Агнесса Львовна уже приехала.
— Ладно. Через двадцать пять минут спускаемся. Бизнесменчик исчез, а я тотчас же накинулась на Леху.
— Твои люди могли хотя бы стучать! Свинство натуральное…
— Прости-прости, — торопливо зашептал Леха, целуя меня. — Я как-то не подумал. Я скажу… Я распоряжусь.
Но злость моя куда-то улетучилась, стоило Лехе уткнуться в меня теплыми нетерпеливыми губами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Мы спустились вниз — я с чемоданом, а Жаик — с котом. Устроившись на сиденье, казах бросил Пупика назад и завел двигатель. На правом запястье у него болтался золотой браслет, совсем не пошлый и вовсе не соответствующий его подневольному чину. Два маленьких бриллианта у застежки и тонкие золотые звенья. Сама застежка была выполнена в виде головы какого-то зверя.
— Ценная вещь, — заметила я.
— Фамильная ценность. Подарю первой девушке, которая мне понравится.
Судя по спокойствию запястья, этой девушкой вряд ли окажусь я.
— Куда мы едем? — я откинулась на сиденье.
— Увидите.
Исчерпывающая информация.
…Лихо проскочив все мосты от Васильевского до Черной речки, мы выбрались на загородную трассу и помчались в сторону Зеленогорска. Стоило тащиться по жаре от Жеки, чтобы снова, спустя какой-то час, проделать тот же путь. Мой отъезд из Питера больше напоминал самый банальный киднеппинг: бандитский джип и бандитская рожа за рулем. Я попыталась разговорить мрачного казаха, но все мои попытки завязать с ним светскую беседу пресекались в зародыше.
До Зеленогорска мы так и не доехали. За Сестрорецком Жаик свернул на нижнюю, недавно отремонтированную трассу, и джип понесся по берегу залива.
— Вы бы так не гнали, любезный, — пролепетала я, вжимаясь в сиденье. — Еще переедете случайно мирных обывателей. Или на зайцев наступите.
Улыбка вспорола лицо казаха изнутри, но так и не вырвалась наружу. Демократичные маленькие кафе и придорожные рестораны кончились. И сразу же за ними пошла полоса особняков. Развязка моей скоропалительной любовной истории стремительно приближалась. Джип Жаика свернул на малоприметную асфальтированную дорожку.
— Приехали, — процедил казах.
— Я вижу.
Кирпичный, в полтора человеческих роста, забор, ощетинившийся видеокамерами, произвел на меня дурное впечатление. Совсем немаленькая усадьба Гольтманов по сравнению с этим шедевром архитектурной мысли выглядела избушкой лесника.
— Н-да. Не дом, а окружная тюрьма штата Массачусетс, — сказала я.
— Вы там были? — казах был абсолютно лишен чувства юмора.
— Нет, но… — аргументов в поддержку окружной тюрьмы не нашлось, и я сочла за лучшее заткнуться.
Тяжелые ворота без всякого шума отъехали в сторону, и мы сразу же оказались у домика охраны. Из-за низкого стекла выглянула хмурая челюсть охранника.
— Документы предъявлять? — снова не удержалась я.
— Оставьте при себе. Пока.
Джип проехал по дорожке мимо высоких сосен, корта (о, роскошь!) и бассейна (о, великолепие!) и остановился против трехэтажного особняка. Будет что рассказать Снегирю и Жеке. Тем более что Жека находится совсем радом, в каком-нибудь десятке километров…
Рядом и недосягаемо далеко, если учесть наши отношения, стремительно испортившиеся из-за картины.
Парадные двери особняка приоткрылись, и на веранду выскочил молодой человек, в котором я без труда узнала аукционного бизнесменчика, все время повышавшего ставки. Я даже вздрогнула от неожиданности: даже появление здесь Блаженнейшего Католикоса, Патриарха Всея Грузии Илии Второго, произвело был на меня меньшее впечатление. Бизнесменчик мелким бесом подскочил к джипу, сунул руку Жаику и почтительно приоткрыл мою дверцу.
— Добрый вечер, — так же почтительно поздоровался он.
Никакого налета высокомерия. Я приободрилась: хоть кто-то со мной считается на территории этой запретной зоны. Подхватив ошалевшего от дороги и перемены мест Пупика, я вышла из машины и последовала за бизнесменчиком.
* * *
Леха ждал меня в гостиной, больше похожей на крытый стадион. Самый обыкновенный евростандарт, ничего выдающегося, заметила я про себя и успокоилась. Пупик принялся выдираться всеми четырьмя лапами, и мне пришлось выпустить его.
После этого я воззрилась на улыбавшегося Титова. Он стремительно подошел ко мне и стремительно поцеловал.
— Ты приехала. Я счастлив, — счастье тоже выглядело торопливым, если не сказать — скоропалительным.
— Я приехала. Но не могу сказать, что счастлива. Твой казах…
— Я скажу ему, чтобы был повежливее.
— Не нужно. Зачем ты привез меня сюда?
— Хочу, чтобы ты была рядом, — это прозвучало с теми же интонациями, что и его программное “Я хочу заполучить эту картину”.
— Мы совсем не знаем друг друга.
— Мне достаточно того, что есть. Я скучал…
Появившийся бизнесменчик прервал пламенные признания Лехи. Он принес мой видавший виды чемодан и поставил его возле кресла. Теперь, очевидно, он выполнял функции гостиничного боя.
— Это все твои вещи? — удивился Леха, и я вдруг почувствовала легкую, бьющую в голову, как хорошее вино, ярость.
— На уик-энд хватит. Где моя комната?
— Твоя комната?
— Ну да… У тебя же есть комнаты для гостей.
— Я думал… Ну, хорошо. Я провожу тебя.
Мы поднялись на третий этаж. Пройдя анфиладу комнат, набитых книгами, оружием и бытовой техникой последнего поколения, Титов остановился возле одной из дверей и распахнул ее.
— Прошу!
За дверью оказалась спальня. Широкое, во всю стену, окно выходило на близкий залив. Я подошла к окну, постучала по стеклу и проницательно спросила:
— Пуленепробиваемое?
— Да. Как ты догадалась?
Бедный ты, бедный…
— Торжественный ужин через час, — радостно сообщил мне Леха.
— По какому поводу пирушка?
Он подошел ко мне, обнял за плечи, повернул к себе и принялся неторопливо расстегивать пуговицы на костюме.
— Во-первых, ты приехала. А во-вторых… Ладно, я потом тебе скажу, что будет во-вторых…
…В час мы явно не укладывались.
Мне нравилось Лехино тело: оно было таким же торопливо натренированным, как и вся его стремительная жизнь. В этом-то и заключалось главное отличие Лехи от Быкадорова. Быкадоров был созерцателем, даже в любви. Он мог часами изучать мои руки и волосы, бродить пальцами по коже, сбиваться с главной дороги и снова возвращаться на нее.
Титов был совсем другим: он моментально оценивал ситуацию и моментально выбирал стратегию. Он схватывал все на лету. На то, чтобы изучить меня, у Быкадорова ушло несколько месяцев. Лехе же хватило одной — первой — ночи.
В разгар наших утех дверь в спальню приоткрылась, и на пороге появился бизнесменчик.
— Черт! — унизительно взвизгнула я и попыталась прикрыться простыней.
— Что такое? — недовольно спросил Леха, прочно застрявший в моем теле. Он даже не подумал отодвинуться.
— Время. Агнесса Львовна уже приехала.
— Ладно. Через двадцать пять минут спускаемся. Бизнесменчик исчез, а я тотчас же накинулась на Леху.
— Твои люди могли хотя бы стучать! Свинство натуральное…
— Прости-прости, — торопливо зашептал Леха, целуя меня. — Я как-то не подумал. Я скажу… Я распоряжусь.
Но злость моя куда-то улетучилась, стоило Лехе уткнуться в меня теплыми нетерпеливыми губами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105