— Черт, черт, черт, — наконец с яростью выдохнула она. — Почему это все не случилось с тобой, Марик, душка?
— Я всегда знал, что ты трогательно ко мне относишься, — Марк подошел к Ольге и обнял ее за плечи, — но должен тебе сказать: мое здоровье, с точки зрения экономики страны и функционирования концерна твоего мужа, объективно важнее. И потом… Ты знаешь, что если человек ломает ноги, то это значит, что он просто идет не туда? И бог дудит ему об этом в иерихонскую трубу. Передает по семафорной азбуке.
— У меня что, сломаны ноги? — Прежде чем Инка успела испугаться, из уголка ее правого глаза выкатилась слезинка: ни дать ни взять Грета Гарбо в голливудском бестселлере «Дама с камелиями». Ольга всегда поражалась умению Инки так блистательно запечатлевать на кукольном личике любые эмоции, — Такое иногда случается с девочками, любящими играть в кегли по ночам. — Марк был странно беспощаден к несчастной Инке.
— Ну что ты! — поспешила утешить подругу Ольга. — Доктор сказал, что никаких особых повреждений не прощупывается.
— Доктор! — Инка презрительно скривилась. — Этот доктор не преминул облапать беспомощную женщину, находящуюся в шоке. Если бы не добровольные помощники, он бы меня просто изнасиловал… Те, правда, тоже плотоядно посматривали.
— И в итоге ты не досталась никому, — резюмировал Марк.
— Что произошло, Инка! Ты так нас всех напугала!
— Что произошло… Свалилась со склона, вот и все. Не увидела какой-то там чертов бугор… А очнулась от страшной боли в ногах. И еще спина…
— Да, жены-мироносицы, с вами не соскучишься. Ну, ничего, скоро прилетит Гудвин, великий и ужасный… Он-то быстро наведет здесь порядок.
— Ты все-таки позвонил отцу? — Ольга повернулась к мужу.
— Да, — Марк подобрался, — а что мне оставалось делать?
Его жена лежит в кровати с совершенно непонятными травмами. Медицинское обслуживание из рук вон… Думаешь, он бы одобрил, если бы мы скрыли от него этот прискорбный факт?
— Это ты настояла? — Ольга обратилась к Инке.
— Я понятия не имела.
— Решение принимал я, — твердо сказал Марк.
— Что ты сказал отцу?
— Правду. Что Инка свалилась со склона и, похоже, травмирована. Что необходимо перевезти ее вниз, но мы пока не имеем такой возможности.
— А он?
— Он уже звонил из аэропорта…
— Из Москвы?
— Нет, отсюда. Теперь он пытается договориться с малой авиацией, чтобы подняться в «Розу ветров».
Ольга кротко вздохнула. Все-таки ее отец — удивительный человек. И так же удивительна его любовь к легкомысленной Инке. Но сама Инка — она никогда не пыталась завоевать любовь отца и никогда не подстраивалась под него.
Она всегда оставалась собой — настоящая роскошь, которая может дать сто очков вперед любым бриллиантам от Тиффани. То ли дело Ольга: она полностью растворилась в муже, и теперь ее собственные электроны перемещались по орбитам вокруг атомов Марка… Интересно, совершил бы отец что-либо подобное, если бы дело касалось ее, Ольги? Ответа она не знала — его любовь к ней никогда не была безрассудной.
Она даже почувствовала легкую неприязнь к подруге — давно забытое чувство, относящееся к самому началу Инкиных отношений с отцом.
«Ты просто ревнуешь, Лелишна, — сказала ей тогда Инка. — Самым грубым физиологическим образом. Анатомическим, терапевтическим и хирургическим». Да, конечно, Ольга ревновала. Но это была только часть правды. Другая часть заключалась в том, что Ольга долго не могла привыкнуть к их браку: общее детство — с общими куклами, общими мальчиками с последней парты и общими секретами — сделало их сестрами. Получалось, что отец спал с ее сестрой и целовал ее сестру.
А это уже походило на инцест в представлении послушницы монастыря бенедиктинок, какой-нибудь будущей великомученицы Доротеи.
Со временем Ольга смирилась с их браком, но теперь, когда отец бросил все, чтобы быть рядом со своей несчастной женой, ревность вдруг подняла свою, казалось, навсегда отрубленную голову.
— Я ужасно по нему скучаю, — сказала Инка. — Но самое ужасное другое — он прилетит, а я в таком виде…
— Ничего, такой он будет любить тебя еще больше… Если, конечно, ничего серьезного с тобой не произошло и ты не собираешься остаток дней куковать в инвалидной коляске. И рассекать на ней аллеи Александровского сада.
— Я прошу тебя, Марк… — Ольга поморщилась: нельзя же быть таким беспощадным.
— У меня ничего не болит… И даже не ноет.
— Конечно, доктор же сделал тебе обезболивающий укол.
— Он уже приходил? — спросила Ольга.
— Два раза.
Два раза. Интересно, сколько же она спала?
— Похоже, я проспала все на свете…
— Ну, не все… Но на шесть часов ты все-таки нас покинула, кара…
Ольга поднялась с Инкиной кровати и подошла к широкому окну номера: гор не было видно, да и всего окружающего пейзажа тоже — все заволокла снежная пыль: штормовой прогноз принимал вполне реальные очертания. Ольга представила, как ее отец ищет самоубийц, готовых подняться в горы при такой погоде. И, пожалуй, он их найдет — он умеет быть убедительным, когда нужно.
— Не представляю, как он доберется, — неуверенно сказала Инка.
— Доберется, — успокоил ее Марк, — Игорь обязательно доберется.
Инка подтянулась и попыталась сесть. И тут же вскрикнула. Ольга бросилась к ней.
— Что?
— Я их совсем не чувствую… Я даже не могу спустить их с кровати. — Инка закусила губу.
— Не нужно никаких подвигов, дорогая, — попыталась утешить подругу Ольга. — Что сказал тебе доктор?
— Что у нее очаровательные глаза. И хорошая кожа, — ответил за Инку Марк. — И что она должна будет сообщить ему номер того «Плейбоя», который украсит своими персями и ланитами.
— Дурак, — бросила Инка. Было совершенно непонятно, к кому это относилось — к Артему Львовичу или к Марку, — подонок. Ничего, прилетит Игорь, он ему покажет…
Ольга даже вздрогнула — сейчас интонации в голосе Инки напомнили ей ее собственные интонации из далекого детства: «Ничего, придет папа, он вам всем покажет».
— Да, — констатировал Марк. — Пожалуй, здесь будет еще та коррида. Нужно только заблаговременно занять места на северной трибуне.
— Ты хочешь что-нибудь поесть. Инка? — заботливо спросила Ольга.
— Нет… Скажите мне, что ничего страшного со мной не произошло, пожалуйста…
— Ничего страшного с тобой не произошло, — Ольга тревожно заглянула в глаза подруге, — только не раскисай.
— Отдохнули, ничего не скажешь… Лучше бы мы поехали на море. — Инка взяла Ольгу за руку и крепко сжала.
— Ну, на море, положим, тоже есть опасности, — Марк, как всегда, выступил вечным оппонентом Инки. — Например, спасатели в рваных плавках. Или буйки, за которые нельзя заплывать.
— Ты всегда был пролетарием, Марик, душка. Распространителем «Искры» и членом фабрично-заводского комитета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107