Шмаринов не Пал Палыч, для которого пригубить означает засосать пол-литра водки без закуси. Полташка — стандартная норма. Но когда Звягинцев увидел бутылку «Наполеона» — жидкости в ней было ровно на четверть. Звягинцев это запомнил, ему ли не запоминать все, связанное со спиртным… Значит, Шмаринов выпил определенную дозу коньяка сам. Конечно, они могли распить его с женой, но Инессе, при том что ей ставили уколы, категорически запрещено спиртное. Это может подтвердить и рваный горчичник Артем.
Значит, на свидание с родными в «Ричард Бах» Шмаринов отправился уже выпившим. Пусть немного, но выпившим.
Там он встречается со своей поддатой и обиженной дочерью: конфликт был неизбежен, и он произошел.
Ольга бежит куда глаза глядят, что и требовалось доказать.
Но что делает Марк? Безумно любящий муж, готовый на все ради своей жены, — он сам не перестает об этом декларировать. Он не может не понимать ее состояние, даже из того, Что Марк рассказал Звягинцеву, ясно, что она может совершить какую угодно глупость. Но Марк, вместо того чтобы последовать за женой (единственный логичный ход), спокойненько возвращается в бар и на протяжении двух часов просиживает штаны с тестем.
Потом он провожает тестя в отель и крутится возле стойки портье, хотя они вполне могли расстаться и рядом с дверью.
Ну, да ладно, бог с ним, это еще можно как-то объяснить: совместная работа, подчиненное положение, почтительность, родственные связи. Отчасти этим можно объяснить и то, что он остался в баре, когда из него ушла жена.
Но что он делает потом, когда освобождается от тестя?
Он совершает самый необъяснимый поступок: вместо того, чтобы идти к жене, снова возвращается в бар. И сидит там в гордом одиночестве, мозоля глаза персоналу. Он даже не заказывает никакой выпивки (жалкие граммы коньяку не в счет). Он просто сидит, и все. Уже потом, понимая, что это выглядит как-то странно, принимается за кегельбан.
Но с момента, как он вернулся в бар, до занятий кеглями прошел по меньшей мере час. И весь этот час он сидел за столиком, демонстрируя себя посетителям. Просто сидел, и все.
Туго соображаешь, Марк, нужно было сразу же хвататься за кегли.
А не сидеть с умным видом за пустым столом. Что-то он лепетал насчет того, что размышлял о работе. Но о работе обычно размышляют с карандашом и бумажонкой в руках. Или с компьютером в зубах на крайний случай.
Верно, Звягинцев, так его, одобрил рассуждения Пал Палыча генерал-майор. Приободренный Звягинцев вскрыл еще одну пивную банку.
Марк не бросился к жене, а сидел в баре до упора. Его видели все, кто только мог видеть. По утверждению Ариэля, он ушел одним из последних. В половине седьмого.
Он ушел уже тогда, когда Шмаринов был мертв, абсолютно мертв. Он ушел, унося в кармане стопроцентное алиби.
А что, если ему и нужно было алиби?
Незачем?
Здесь Звягинцев забуксовал решил оставить этот вопрос на потом.
Марк и Ольга, их отношения, вот что занимало Пал Палыча. В конце концов, это личное дело Марка Красинского — сидеть в баре до опупения, положив на жену с прибором. Никто не будет лезть в это. Так бы оно и было… Если бы Марк так навязчиво не декларировал свою неубиенную страсть к жене. Если бы он был чуть-чуть поспокойнее. Но если ты говоришь, что самое главное для тебя — твоя драгоценная женушка, а потом бежишь от нее, как черт от ладана, — это выглядит как-то не того…
Ладно, поехали дальше.
Звягинцев попытался восстановить все, происшедшее в коттедже.
Он сообщил Марку о смерти тестя и показал ему нож.
Именно тогда Марк спросил о приезде опергруппы. То есть он спрашивал и раньше, но еще раз переспросил, когда увидел орудие убийства. Должно быть, этот вопрос вырвался у него случайно. А потом он заговорил об отпечатках на рукоятке.
Тепло-тепло, Пал Палыч!
Звягинцев катапультировал тушу с кровати и нервно заходил по комнате.
Итак.
Если верить Марку, то к моменту прихода Звягинцева он уже подозревал об убийстве: кровь на руках жены и на ее одежде выглядела недвусмысленно. Когда же Звягинцев вывалил всю правду и показал нож, подозрения переросли в уверенность.
Любящий муж, который всеми силами пытается спасти жену, мог бы спросить об опергруппе и об отпечатках на рукоятке ножа. Но только для того, чтобы попытаться как-то эти отпечатки стереть: способов масса, изобретательный ум справится с этой задачей легко.
Но Марк не сделал этого. Он не стал покушаться на отпечатки, хотя прекрасно знал, чьи они…
Давай, Пал Палыч, дуй до горы!
Марк спокойно смотрел, как в чреве звягинцевского пальто исчезает важная, если не единственная улика против Ольги.
А опергруппа, на месте проводящая дактилоскопию, была для Марка важнее, чем безлошадный, бесприборный и почти нелегальный Звягинцев.
Если исходить из той безумной версии, которая на ходу рождалась в голове Пал Палыча, — не-приезд опергруппы с ее экспертами был для Марка досадным промедлением, а не счастливой отсрочкой. Только эксперты могли установить отпечатки и подписать Ольге смертный приговор.
Эксперты, а не он, Звягинцев, оперирующий только догадками и опросами населения «Розы ветров». Марку нужна была опергруппа.
И потом — он подошел к окну, он сделал это намеренно, он зафиксировал внимание Звягинцева. Он демонстративно стряхнул окровавленный снег, хотя мог и не делать этого. Он не знал, заинтересуется ли этим Звягинцев или нет, но сделал это. Он оставлял Звягинцеву широкий диапазон действий.
Странно, что надменный Марк так лестно о нем подумал. Он просчитал, что Звягинцев отправится за дом…
А может быть, дело совсем в другом?
Отправиться за дом в поисках гипотетических пятен было высшим пилотажем. Его нельзя было ожидать от старого, вонючего, недалекого козла Звягинцева. Во всяком случае, Марк не должен был этого ожидать. Не должен по определению.
Тогда что заставило его выскочить следом за Звягинцевым?
Что?..
Догадка была такой простой и ясной, что на секунду у Звягинцева помутилось в голове. Ну конечно же, конечно, все стало на свои места. И если эта догадка верна, тогда будь благословен буран! Буран, который так ненавистен Марку, станет союзником его, Звягинцева. Ждать нельзя, это тот самый случай, когда промедление смерти подобно!
Звягинцев сорвал с вешалки пальто, прихватил шляпу и выбежал из комнаты.
* * *
Метель стихала. Сквозь просветы в облаках стали появляться звезды, и еще никогда они не казались Звягинцеву такими живыми. Он не замечал сугробов, не замечал своего живота, мерно колышущегося где-то внизу, он не замечал своего веса, он еще и еще раз проверял себя: нет, он не может ошибиться, другого маршрута у них не было, а избавиться от главной улики можно было только таким способом и только в таком месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Значит, на свидание с родными в «Ричард Бах» Шмаринов отправился уже выпившим. Пусть немного, но выпившим.
Там он встречается со своей поддатой и обиженной дочерью: конфликт был неизбежен, и он произошел.
Ольга бежит куда глаза глядят, что и требовалось доказать.
Но что делает Марк? Безумно любящий муж, готовый на все ради своей жены, — он сам не перестает об этом декларировать. Он не может не понимать ее состояние, даже из того, Что Марк рассказал Звягинцеву, ясно, что она может совершить какую угодно глупость. Но Марк, вместо того чтобы последовать за женой (единственный логичный ход), спокойненько возвращается в бар и на протяжении двух часов просиживает штаны с тестем.
Потом он провожает тестя в отель и крутится возле стойки портье, хотя они вполне могли расстаться и рядом с дверью.
Ну, да ладно, бог с ним, это еще можно как-то объяснить: совместная работа, подчиненное положение, почтительность, родственные связи. Отчасти этим можно объяснить и то, что он остался в баре, когда из него ушла жена.
Но что он делает потом, когда освобождается от тестя?
Он совершает самый необъяснимый поступок: вместо того, чтобы идти к жене, снова возвращается в бар. И сидит там в гордом одиночестве, мозоля глаза персоналу. Он даже не заказывает никакой выпивки (жалкие граммы коньяку не в счет). Он просто сидит, и все. Уже потом, понимая, что это выглядит как-то странно, принимается за кегельбан.
Но с момента, как он вернулся в бар, до занятий кеглями прошел по меньшей мере час. И весь этот час он сидел за столиком, демонстрируя себя посетителям. Просто сидел, и все.
Туго соображаешь, Марк, нужно было сразу же хвататься за кегли.
А не сидеть с умным видом за пустым столом. Что-то он лепетал насчет того, что размышлял о работе. Но о работе обычно размышляют с карандашом и бумажонкой в руках. Или с компьютером в зубах на крайний случай.
Верно, Звягинцев, так его, одобрил рассуждения Пал Палыча генерал-майор. Приободренный Звягинцев вскрыл еще одну пивную банку.
Марк не бросился к жене, а сидел в баре до упора. Его видели все, кто только мог видеть. По утверждению Ариэля, он ушел одним из последних. В половине седьмого.
Он ушел уже тогда, когда Шмаринов был мертв, абсолютно мертв. Он ушел, унося в кармане стопроцентное алиби.
А что, если ему и нужно было алиби?
Незачем?
Здесь Звягинцев забуксовал решил оставить этот вопрос на потом.
Марк и Ольга, их отношения, вот что занимало Пал Палыча. В конце концов, это личное дело Марка Красинского — сидеть в баре до опупения, положив на жену с прибором. Никто не будет лезть в это. Так бы оно и было… Если бы Марк так навязчиво не декларировал свою неубиенную страсть к жене. Если бы он был чуть-чуть поспокойнее. Но если ты говоришь, что самое главное для тебя — твоя драгоценная женушка, а потом бежишь от нее, как черт от ладана, — это выглядит как-то не того…
Ладно, поехали дальше.
Звягинцев попытался восстановить все, происшедшее в коттедже.
Он сообщил Марку о смерти тестя и показал ему нож.
Именно тогда Марк спросил о приезде опергруппы. То есть он спрашивал и раньше, но еще раз переспросил, когда увидел орудие убийства. Должно быть, этот вопрос вырвался у него случайно. А потом он заговорил об отпечатках на рукоятке.
Тепло-тепло, Пал Палыч!
Звягинцев катапультировал тушу с кровати и нервно заходил по комнате.
Итак.
Если верить Марку, то к моменту прихода Звягинцева он уже подозревал об убийстве: кровь на руках жены и на ее одежде выглядела недвусмысленно. Когда же Звягинцев вывалил всю правду и показал нож, подозрения переросли в уверенность.
Любящий муж, который всеми силами пытается спасти жену, мог бы спросить об опергруппе и об отпечатках на рукоятке ножа. Но только для того, чтобы попытаться как-то эти отпечатки стереть: способов масса, изобретательный ум справится с этой задачей легко.
Но Марк не сделал этого. Он не стал покушаться на отпечатки, хотя прекрасно знал, чьи они…
Давай, Пал Палыч, дуй до горы!
Марк спокойно смотрел, как в чреве звягинцевского пальто исчезает важная, если не единственная улика против Ольги.
А опергруппа, на месте проводящая дактилоскопию, была для Марка важнее, чем безлошадный, бесприборный и почти нелегальный Звягинцев.
Если исходить из той безумной версии, которая на ходу рождалась в голове Пал Палыча, — не-приезд опергруппы с ее экспертами был для Марка досадным промедлением, а не счастливой отсрочкой. Только эксперты могли установить отпечатки и подписать Ольге смертный приговор.
Эксперты, а не он, Звягинцев, оперирующий только догадками и опросами населения «Розы ветров». Марку нужна была опергруппа.
И потом — он подошел к окну, он сделал это намеренно, он зафиксировал внимание Звягинцева. Он демонстративно стряхнул окровавленный снег, хотя мог и не делать этого. Он не знал, заинтересуется ли этим Звягинцев или нет, но сделал это. Он оставлял Звягинцеву широкий диапазон действий.
Странно, что надменный Марк так лестно о нем подумал. Он просчитал, что Звягинцев отправится за дом…
А может быть, дело совсем в другом?
Отправиться за дом в поисках гипотетических пятен было высшим пилотажем. Его нельзя было ожидать от старого, вонючего, недалекого козла Звягинцева. Во всяком случае, Марк не должен был этого ожидать. Не должен по определению.
Тогда что заставило его выскочить следом за Звягинцевым?
Что?..
Догадка была такой простой и ясной, что на секунду у Звягинцева помутилось в голове. Ну конечно же, конечно, все стало на свои места. И если эта догадка верна, тогда будь благословен буран! Буран, который так ненавистен Марку, станет союзником его, Звягинцева. Ждать нельзя, это тот самый случай, когда промедление смерти подобно!
Звягинцев сорвал с вешалки пальто, прихватил шляпу и выбежал из комнаты.
* * *
Метель стихала. Сквозь просветы в облаках стали появляться звезды, и еще никогда они не казались Звягинцеву такими живыми. Он не замечал сугробов, не замечал своего живота, мерно колышущегося где-то внизу, он не замечал своего веса, он еще и еще раз проверял себя: нет, он не может ошибиться, другого маршрута у них не было, а избавиться от главной улики можно было только таким способом и только в таком месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107