Касс, как обычно, вырядится во что-нибудь бесформенное, Ньевес еще девчонка, Матти всегда слишком накрашена и слишком толста. А Хелен… Хелен терпеть не может черное.
— Милый, — повелительно обратилась она к Андреа. — Когда закажешь самолет, позвони, пожалуйста, к Диору… попроси самого Марка, я не хочу иметь дело ни с кем другим… скажи ему, что это звоню я и что мне необходимо платье на очень, очень важные похороны…
Андреа разговаривал с «Алиталией».
— Да… Темпест-Кей, это на Багамах… разумеется, там есть посадочная полоса длиной в шесть тысяч метров… да, Кей. Это значит «остров»… Остров Ричарда Темпеста… да, да, того самого… «короля» Темпеста… да, хорошо… графиня — его падчерица… нет, сначала в Париж… подождите… Когда ты хочешь лететь? — крикнул он Марджери.
— Сегодня вечером! — откликнулась она.
— Сегодня… около восьми вечера?.. Прекрасно.
Да, счет на имя графини в Темпест-Кей.
Он также отослал телеграмму, текст которой заставил Марджери рассмеяться.
«ПОРАЖЕНА И СТРАШНО ОГОРЧЕНА. ВЫЛЕТАЮ ДОМОЙ НЕМЕДЛЕННО. МАРДЖЕРИ»..
— Тебе следовало добавить:
«ОСТАВЬТЕ ГРОБ ОТКРЫТЫМ. ХОЧУ УБЕДИТЬСЯ, ЧТО ОН МЕРТВ».
И она расхохоталась.
Огни зрительного зала померкли, потом загорелись вновь, и блестящая публика, собравшаяся в здании сиднейской оперы, словно большая птица нависшим над гаванью, переговаривалась, пытаясь догадаться о причинах задержки. Зал был полон: все горели желанием услышать Божественную диву в ее лучшей роли — Магschallin в «Кавалере Роз». Но занавес продолжал висеть неподвижно. Вдруг тяжелые складки раздвинулись, и на авансцену шагнул директор театра, протягивая к публике руки.
— Дамы и господа, — он взял микрофон, и шум в зале утих. — Очень жаль, но я должен объявить, что Матти Арден нездорова и, увы, не сможет петь сегодня вечером.
Раздались протестующие возгласы, крики «позор», зрители начали вставать со своих мест и выходить из зала.
Вместо нее будет петь дублер, мисс Марта Ренсон.
Но тем, кто — по понятным причинам — захочет уйти, деньги вернут немедленно…
Он исчез, провожаемый криками и свистом.
Костюмерша Матти отперла дверь и выглянула.
— Я доктор, — внушительно произнес стоявший перед ней мужчина.
Она приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы впустить его, не дав любопытствующим заглянуть внутрь, и вновь задвинула защелку. Костюмерша была полькой неопределенного возраста и уже много лет всюду сопровождала Матти. Сплетники называли ее матерью певицы, но на самом деле она была лишь ее дальней родственницей. Матти родилась сорок лет назад в Кракове и носила тогда имя Матильды Круйлаковской. Костюмерша успела снять с головы Матти парик, развязать шнурки ее фантастического костюма, уложить ее в шезлонг, где та лежала, словно тряпичная кукла, с бледным лицом, без чувств, яркие рыжие волосы выбивались из под тонкой нейлоновой шапочки, которую она надевала под парик.
— Что случилось? — склонился над шезлонгом доктор, приподнял ей веко, взял в руки ее безвольную кисть.
— Она получила телеграмму.
— Дурные новости?
Костюмерша вынула смятую телеграмму из руки Матти и сунула ее в карман фартука.
— Очень плохие.
— Как это произошло?
— Она долго смотрела на телеграмму, не говоря ни слова… потом закричала, ужасно закричала. — Женщина, вспоминая, прикрыла руками уши. — Я никогда не слышала, чтобы так кричали… словно демоны в аду… потом она упала как мертвая.
— Она не умерла, но находится в шоке… Когда все это случилось?
Костюмерша задумалась.
— Минут пятнадцать назад. Как раз перед ее выходом на сцену.
— Она никуда не может идти… Где здесь телефон?
Когда Харри вернулся домой, его поджидала мать.
И телеграмма.
— Что там? — спросила мать резко. Взгляд ее был не мягче голоса.
Харри распечатал, прочел и передал матери телеграмму. Ее знаний английского хватило, чтобы понять важность телеграммы.
«РИЧАРД УМЕР СЕГОДНЯ НОЧЬЮ. ВОСПРЯНЬ И РАДУЙСЯ. КАСС».
— Что значит «воспрянь»? — нахмурилась мать.
Под ее взглядом улыбка Харри превратилась в гримасу.
— Значит… в каком-то смысле… отпраздновать… эту смерть.
Мать перекрестилась.
— Варвары! Чего и ждать от таких, как эта… лицемерка до мозга костей! Но тебе надо ехать на похороны.
Семья должна быть в сборе.
— Вряд ли это можно назвать семьей, мама. Это просто сделка.
— Мне ли не знать, что это была за сделка! Но ты поедешь. Это твой долг — и твое право, — закончила она угрожающим тоном.
— Мама, он не оставил мне ничего.
— Разве я об этом говорю? — Ее черные глаза горели обидой. — Ты муж его падчерицы.
— Очередной муж. К тому же это теперь недолго продлится.
— Даже если и так. Ты еще женат на ней. Тебе надо быть там. Твое отсутствие может быть не правильно понято.
Харри пожал плечами.
— Моего отсутствия никто и не заметит.
— Я буду знать, что ты там. Мои друзья тоже. Ты должен присутствовать на похоронах. — Это звучало как приказ. — Вас должны видеть вместе.
— В последний раз.
— Но, возможно, этот раз окажется самым важным, — практично заметила мать.
— Теперь, когда он умер, ничто не помешает Марджери потребовать развода — и получить его.
— На каком основании? Разве не она тебя бросила?
Разве не она спала с кем попало по всем спальням во всей Европе?
— Ей не нужны основания, мама, — терпеливо объяснял Харри. — Ее деньги смогут купить все. Теперь она сделается невероятно богатой.
— Тогда заставь ее платить! — злобно прошипела мать. — Как тебе приходилось платить… Если ей нужен развод, пусть покупает его! — Она вздрогнула и снова перекрестилась. — Уж я-то знаю, в чем дело…
Эта женщина! Не я ли сгорала со стыда, когда мои знакомые пересказывали мне всякие сплетни… о том, что она вытворяет в своем венецианском доме… и этот безродный выскочка, которого она содержит, — вдвое моложе ее! — горячилась возмущенная мать. — Хотя чего и ждать от венецианцев! — В этой фразе сказалась вся неприязнь тосканцев к жителям Венеции. — А сама она, это ничтожество, чьей матери удалось выйти замуж за миллиардера. Упокой, Господи, его душу, — торопливо добавила она.
— Даже Господу Богу это не под силу — у Ричарда Темпеста не было души, — пробормотал Харри тихонько, чтобы не расслышала мать.
— Я пошлю цветы. Помнится, когда он приезжал, то всегда любовался вон теми желтыми розами… Я позабочусь об этом. А ты позаботься, чтобы вылететь как можно скорее. — Она поднялась со стула — маленькая, коренастая, туго затянутая в корсет. — Твоя жена в Венеции, было бы хорошо и правильно, если бы вы прилетели туда вместе — да и экономнее. Я позвоню Лауре ди Веккио; она тоже сейчас в Венеции и она всегда обо всем осведомлена.
— Мама!
Но она уже выходила из комнаты, спеша пустить машину в ход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129