Вы все еще не верите, что мы так же заинтересованы в расстройстве планов герцога, как и сама принцесса Мария?
Сорвавшееся с его губ слово «дорогая» не задело ее неуместной интимностью, чему она сама удивилась. Было такое ощущение, что он имеет право так говорить, а она не имеет никакого права обижаться.
Так же уместно прозвучало для нее и последовавшее:
— У нас нет никакой необходимости постоянно быть не в ладах, Пен.
Отвернувшись от него, она проговорила:
— Пожалуй, вы правы.
Он переменил тему разговора, спросив, отчего здесь нет ее родителей. Разве их не пригласили?
Она ответила, что их позвали, но ее сестра Анна заболела, и они, принеся свои извинения, решили остаться дома.
— А Пиппа?
— Пиппа и Робин прибудут позднее, когда веселье будет в разгаре. Она останется со мной до утра…
Разговор пошел легкий, светский, ни к чему не обязывающий. Оуэн заметил, как порозовели щеки его собеседницы, исчезло из глаз напряжение.
— Ваша сестра не очень больна, я полагаю?
— О нет, у нее простуда. Насколько мне известно, ее вполне можно было оставить на попечение старой няни, но лорд Хью и слышать не хотел об этом. Он считает, что она сделана из стекла.
— Какой преданный отец, — сказал Оуэн, и в его голосе послышался холодок.
Пен, не избывшая собственной душевной боли, не заметила этого.
— Да, мой отчим такой, — подтвердила она с гордостью. Беседа сделала полный круг и иссякла.
Пен посмотрела в сторону стола, стоящего на возвышении, поймала взгляд принцессы и увидела, как та внезапно выронила веер и подняла руку с салфеткой ко лбу. Ей вовсе не нужно притворяться больной, с тревогой подумала Пен: она больна на самом деле и бледна как смерть.
С тревожным криком Пен вскочила из-за стола. Оуэн, посвященный в то, что должно было произойти, поднялся вслед за ней. То же сделали ближайшие соседи по столу. Слуги отодвинули скамью, чтобы всем легче было выйти.
Пен поспешила к принцессе.
— Мадам, — заговорила она, — попробуйте выпить немного вина, это вернет вам силы… Отойдите, прошу вас, подальше, леди и джентльмены! Принцессе нужно больше воздуха.
Она склонилась над Марией, которая с полузакрытыми глазами откинулась на высокую спинку кресла.
— В чем там дело? — вопросил Нортумберленд, хотя видел, как леди Суффолк обмахивает бледную принцессу веером, который только что выпал из ее рук.
— Принцесса нездорова, милорд герцог, — объяснила ему Пен. — Она нынче жаловалась на сильную головную боль, но, не желая огорчить короля, не осталась в постели.
— Простите меня… милорды, миледи, — пробормотала принцесса. — Я вынуждена покинуть вас.
Придворные дамы столпились вокруг кресла, на котором та сидела, но Пен попросила их не беспокоиться: она сама проводит ее высочество.
Однако герцог Нортумберленд настоял, чтобы Мария оперлась на его руку, и самолично проводил ее из пиршественного зала до дверей ее покоев. С нескрываемым раздражением смотрел, он, как она, стоя в дверях, слабо махала рукой провожавшим.
— Надеюсь, к утру вам полегчает, мадам, — кисло заметил герцог.
— Есть основания думать, милорд, — сказала Пен, — что у принцессы повторился приступ лихорадки. Если вы будете настолько любезны, что пришлете к нам врача, я помогу ей лечь в постель.
Герцог скользнул взглядом по обеспокоенному лицу Пен, поклонился и ушел.
— Хорошо сыграно, — прошептала принцесса, когда двери были затворены.
Она стояла посреди комнаты, приложив левую руку к сердцу, по-прежнему такая бледная, что Пен не на шутку встревожилась.
— Уж не заболели вы на самом деле, мадам? — вскричала она.
— Кажется, нет, Пен. Хотя, если можно заболеть от предчувствия опасности, от страха… — Голос у принцессы слегка дрожал, что не мешало слабой улыбке появиться на обескровленном лице. — Меня радует и придает силы сознание, что мы, пускай ненадолго, перехитрили милорда герцога.
— Да, мы сделали это, — ответила ей Пен. — Позвольте, я помогу вам лечь в постель до прихода врача.
Лекарь принцессы был предан ей и хорошо знал, как себя вести в подобных случаях. Не задавая никаких неловких и ненужных вопросов по поводу истинных причин плохого самочувствия, он проглотил то, что было ему сказано, и признал наличие у принцессы сильнейшей простуды, опасной для легких, которую следует лечить промыванием желудка и кровососными банками. С чем принцесса согласилась, хорошо зная, что после подобных процедур будет на самом деле так слаба, что ни у кого, начиная с Нортумберленда, не возникнет и тени подозрения в притворстве.
После того как лекарь, свершив свое жестокое дело, удалился, принцесса слабым голосом позвала Пен.
— Я хотела бы, — сказала она, — чтобы ты вернулась в зал, где скоро начнется карнавал, и сообщила герцогу о том, что в течение нескольких дней я не смогу принимать посетителей. Никого… И сделай так, чтобы слух о моей серьезной болезни распространился как можно шире… А утром навести меня.
Пен поклонилась и вышла из полутемной комнаты, испытывая жалость к принцессе, которая, может быть, напрасно так свирепо наказала себя.
Еще с лестницы она услышала раздающийся из зала грохот — это целая армия слуг убирала столы и скамейки, готовя помещение для безумств Двенадцатой ночи. С галереи, нависшей над залом, долетали звуки настраиваемых инструментов, а две длинные галереи внизу готовили к приему новых гостей.
Где же Оуэн? Закончил свою не слишком тяжелую работу по сбору нужных сведений и ушел ублажать посланника новой информацией?..
Нортумберленда тоже нигде не видно. Прежде чем сообщить ему и всем остальным печальную весть о здоровье принцессы, Пен решила пойти к себе в спальню и там дождаться Пиппу.
Глава 9
— Пиппа, ты уже здесь?
Пен не ожидала увидеть сестру так скоро и не могла скрыть удивления, застав ее перед зеркалом в обычном для нее пестром наряде всех цветов радуги.
— Мне говорили, Пен, что принцесса почувствовала себя плохо за столом и ты отвела ее наверх. Это правда?
— Да, один из приступов лихорадки. Врач уже принял меры. Для Пен было неприятно лгать собственной сестре или что-то скрывать от нее. Так у них в семье до этой поры почти не бывало. Во всяком случае, по серьезным поводам. И вот уже второе событие в ее жизни, о котором она не считает возможным рассказать Пиппе. Первым стали ее отношения с Оуэном и заключенная с ним сделка, если можно это так назвать.
Чтобы скрыть появившееся у нее ощущение неловкости, Пен повернулась к постели, где, как обычно, возлежал рыжий кот, и принялась оказывать ему больше знаков внимания, чем ей сейчас хотелось. Что тот принял со всегдашним снисхождением.
Но Пиппа была далека от того, чтобы заподозрить сестру в чем-то неблаговидном; да и в настоящее время ее больше всего занимали мысли о предстоящем маскараде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Сорвавшееся с его губ слово «дорогая» не задело ее неуместной интимностью, чему она сама удивилась. Было такое ощущение, что он имеет право так говорить, а она не имеет никакого права обижаться.
Так же уместно прозвучало для нее и последовавшее:
— У нас нет никакой необходимости постоянно быть не в ладах, Пен.
Отвернувшись от него, она проговорила:
— Пожалуй, вы правы.
Он переменил тему разговора, спросив, отчего здесь нет ее родителей. Разве их не пригласили?
Она ответила, что их позвали, но ее сестра Анна заболела, и они, принеся свои извинения, решили остаться дома.
— А Пиппа?
— Пиппа и Робин прибудут позднее, когда веселье будет в разгаре. Она останется со мной до утра…
Разговор пошел легкий, светский, ни к чему не обязывающий. Оуэн заметил, как порозовели щеки его собеседницы, исчезло из глаз напряжение.
— Ваша сестра не очень больна, я полагаю?
— О нет, у нее простуда. Насколько мне известно, ее вполне можно было оставить на попечение старой няни, но лорд Хью и слышать не хотел об этом. Он считает, что она сделана из стекла.
— Какой преданный отец, — сказал Оуэн, и в его голосе послышался холодок.
Пен, не избывшая собственной душевной боли, не заметила этого.
— Да, мой отчим такой, — подтвердила она с гордостью. Беседа сделала полный круг и иссякла.
Пен посмотрела в сторону стола, стоящего на возвышении, поймала взгляд принцессы и увидела, как та внезапно выронила веер и подняла руку с салфеткой ко лбу. Ей вовсе не нужно притворяться больной, с тревогой подумала Пен: она больна на самом деле и бледна как смерть.
С тревожным криком Пен вскочила из-за стола. Оуэн, посвященный в то, что должно было произойти, поднялся вслед за ней. То же сделали ближайшие соседи по столу. Слуги отодвинули скамью, чтобы всем легче было выйти.
Пен поспешила к принцессе.
— Мадам, — заговорила она, — попробуйте выпить немного вина, это вернет вам силы… Отойдите, прошу вас, подальше, леди и джентльмены! Принцессе нужно больше воздуха.
Она склонилась над Марией, которая с полузакрытыми глазами откинулась на высокую спинку кресла.
— В чем там дело? — вопросил Нортумберленд, хотя видел, как леди Суффолк обмахивает бледную принцессу веером, который только что выпал из ее рук.
— Принцесса нездорова, милорд герцог, — объяснила ему Пен. — Она нынче жаловалась на сильную головную боль, но, не желая огорчить короля, не осталась в постели.
— Простите меня… милорды, миледи, — пробормотала принцесса. — Я вынуждена покинуть вас.
Придворные дамы столпились вокруг кресла, на котором та сидела, но Пен попросила их не беспокоиться: она сама проводит ее высочество.
Однако герцог Нортумберленд настоял, чтобы Мария оперлась на его руку, и самолично проводил ее из пиршественного зала до дверей ее покоев. С нескрываемым раздражением смотрел, он, как она, стоя в дверях, слабо махала рукой провожавшим.
— Надеюсь, к утру вам полегчает, мадам, — кисло заметил герцог.
— Есть основания думать, милорд, — сказала Пен, — что у принцессы повторился приступ лихорадки. Если вы будете настолько любезны, что пришлете к нам врача, я помогу ей лечь в постель.
Герцог скользнул взглядом по обеспокоенному лицу Пен, поклонился и ушел.
— Хорошо сыграно, — прошептала принцесса, когда двери были затворены.
Она стояла посреди комнаты, приложив левую руку к сердцу, по-прежнему такая бледная, что Пен не на шутку встревожилась.
— Уж не заболели вы на самом деле, мадам? — вскричала она.
— Кажется, нет, Пен. Хотя, если можно заболеть от предчувствия опасности, от страха… — Голос у принцессы слегка дрожал, что не мешало слабой улыбке появиться на обескровленном лице. — Меня радует и придает силы сознание, что мы, пускай ненадолго, перехитрили милорда герцога.
— Да, мы сделали это, — ответила ей Пен. — Позвольте, я помогу вам лечь в постель до прихода врача.
Лекарь принцессы был предан ей и хорошо знал, как себя вести в подобных случаях. Не задавая никаких неловких и ненужных вопросов по поводу истинных причин плохого самочувствия, он проглотил то, что было ему сказано, и признал наличие у принцессы сильнейшей простуды, опасной для легких, которую следует лечить промыванием желудка и кровососными банками. С чем принцесса согласилась, хорошо зная, что после подобных процедур будет на самом деле так слаба, что ни у кого, начиная с Нортумберленда, не возникнет и тени подозрения в притворстве.
После того как лекарь, свершив свое жестокое дело, удалился, принцесса слабым голосом позвала Пен.
— Я хотела бы, — сказала она, — чтобы ты вернулась в зал, где скоро начнется карнавал, и сообщила герцогу о том, что в течение нескольких дней я не смогу принимать посетителей. Никого… И сделай так, чтобы слух о моей серьезной болезни распространился как можно шире… А утром навести меня.
Пен поклонилась и вышла из полутемной комнаты, испытывая жалость к принцессе, которая, может быть, напрасно так свирепо наказала себя.
Еще с лестницы она услышала раздающийся из зала грохот — это целая армия слуг убирала столы и скамейки, готовя помещение для безумств Двенадцатой ночи. С галереи, нависшей над залом, долетали звуки настраиваемых инструментов, а две длинные галереи внизу готовили к приему новых гостей.
Где же Оуэн? Закончил свою не слишком тяжелую работу по сбору нужных сведений и ушел ублажать посланника новой информацией?..
Нортумберленда тоже нигде не видно. Прежде чем сообщить ему и всем остальным печальную весть о здоровье принцессы, Пен решила пойти к себе в спальню и там дождаться Пиппу.
Глава 9
— Пиппа, ты уже здесь?
Пен не ожидала увидеть сестру так скоро и не могла скрыть удивления, застав ее перед зеркалом в обычном для нее пестром наряде всех цветов радуги.
— Мне говорили, Пен, что принцесса почувствовала себя плохо за столом и ты отвела ее наверх. Это правда?
— Да, один из приступов лихорадки. Врач уже принял меры. Для Пен было неприятно лгать собственной сестре или что-то скрывать от нее. Так у них в семье до этой поры почти не бывало. Во всяком случае, по серьезным поводам. И вот уже второе событие в ее жизни, о котором она не считает возможным рассказать Пиппе. Первым стали ее отношения с Оуэном и заключенная с ним сделка, если можно это так назвать.
Чтобы скрыть появившееся у нее ощущение неловкости, Пен повернулась к постели, где, как обычно, возлежал рыжий кот, и принялась оказывать ему больше знаков внимания, чем ей сейчас хотелось. Что тот принял со всегдашним снисхождением.
Но Пиппа была далека от того, чтобы заподозрить сестру в чем-то неблаговидном; да и в настоящее время ее больше всего занимали мысли о предстоящем маскараде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99