С этими словами она пошла к лестнице, ведущей во внутренние покои.
— Похоже, матушка рассердилась на меня, — горестно поделился Майлз со своим винным кубком и покрасневшими глазами взглянул на жену. — Как думаешь, Джоан, она ушла в гневе?
— Вполне вероятно, — мрачно ответила та. — Тебе следует больше слушать ее, Майлз. Даже я понимаю, насколько важно знать истинную правду о здоровье короля.
— Но мы сегодня столько играли в карты, у меня все мысли ушли на игру! — в отчаянии воскликнул бедный Майлз. Он снова опорожнил кубок. — Идем в постель, дорогая.
Это звучало явным намеком на грядущие немыслимые наслаждения, что он постарался дополнить соответствующим выражением лица, но Джоан, как никто, знала, насколько тщетны все его многолетние потуги. У них не было детей, не было радости в постели. Правда, надежды на первое у Джоан еще оставались, а о втором она перестала думать. Возможно, потому, что никогда этого не знала. Зато хорошо знала, что свекровь косится на нее и не может простить бесплодия: ведь известно, во всем всегда виновата женщина. Одержимость старой леди Брайанстон отсутствием у Майлза наследника можно было, пожалуй, сравнить разве что с навязчивой идеей Пен по поводу того, что ее ребенок не умер при рождении.
Со вздохом Джоан последовала в супружескую спальню за мужем, шагавшим далеко не трезвой походкой.
Таверна, к которой подошла Пен со своими спутниками, стояла почти у причала, носившего название «Переправа». Это было наполовину каменное, наполовину деревянное строение под соломенной крышей, выкрашенное известкой, из трубы которого струились в посветлевшее небо кудрявые клубы дыма. Ставни на окнах были плотно закрыты, света нигде не виднелось.
— Там все спят, — сказала Пен, обращаясь к Оуэну, уже открывшему калитку в сад перед домом. — Лучше, если я дождусь баркаса.
— Чепуха! — добродушно возразил Оуэн. — Мистрис Райдер будет в восторге от необходимости оказать вам помощь.
— Не думаю, что она обрадуется, если мы поднимем ее с постели, — продолжала настаивать Пен.
— Именно это обрадует ее больше всего, — терпеливо, как малому ребенку, разъяснил Оуэн и обратился к пажу:
— Седрик, заверни за дом, взгляни, есть кто-нибудь на кухне?
Он повернулся к Пен, плотнее натянул ей на голову капюшон, внимательно, как и прежде, глядя в ее бледное лицо, в огромные, орехового оттенка усталые глаза.
То, с какой легкостью и непосредственностью он позволял себе обращаться с ней, касаться руки, лица, шеи, путало и удивляло ее. И в то же время она испытывала благодарность за подобную простоту в обращении. Не говоря уже о действенной помощи. Все это согревало ее продрогшее измученное тело, облегчало боль.
Передняя дверь таверны распахнулась. На пороге показалась женщина с фонарем в руке.
— Добро пожаловать, сэр. Седрик говорит, с вами леди и она ранена.
— Это так, мистрис Райдер. — Оуэн выдвинул Пен вперед. — Мы имели удовольствие столкнуться с шайкой бродяг. Они ранили леди Брайанстон, и нужно немедленно прочистить рану и сделать перевязку.
Вслед за хозяйкой Пен ступила в узкий коридор, из которого они вышли в просторную кухню, где она смогла разглядеть, что мистрис Райдер была невысокой толстушкой средних лет, завернутой в большущий платок поверх ночной рубашки. Хозяйка ответила ей взглядом, выражавшим любопытство, смешанное с почтительностью.
— Простите, что подняли вас с кровати, — пробормотала Пен.
— Пустяки, мадам, — последовал ответ. — Местечко у нас и вообще-то бойкое, а что касается шевалье, так он может появиться тут в любом часу.
В печи горел яркий огонь, на таганке стоял чайник, недалеко от двери лежали три шотландские овчарки рыжеватого окраса. Они лениво поднялись с пола и помахали хвостами, приветствуя вошедших. Оуэн потрепал каждую по лохматому загривку. Было понятно: они знают друг друга и рады очередной встрече. После чего собаки вновь улеглись на пол и как по команде положили морды на вытянутые лапы.
Седрик устроился возле печки, с наслаждением отогреваясь и с признательностью думая о Пен, благодаря которой они находятся в теплом доме, а не на берегу в ожидании судна.
— Грейтесь, — сказала хозяйка, — и пускай вода тоже согреется, а я пока приготовлю комнату шевалье для троих. Там все почти готово, нужно только топлива подбросить в огонь. Мы ведь не ждали вас нынче ночью, сэр.
— Нет! — воскликнула в замешательстве Пен, поднимая руку, словно для того, чтобы задержать хозяйку. — Не нужно комнату… То есть мне не нужно. Я скоро пойду на переправу. Через пять минут.
— Думаю, наши дела займут немного больше времени, миледи, — сказал Оуэн, тон его был чуть-чуть снисходительным — как у доброго дядюшки, увещевающего свою легкомысленную племянницу. — Вам будет удобней привести себя в порядок и согреться наверху, и там же я займусь вашей раной. А мистрис Райдер принесет туда горячее питье.
— Ну конечно же! — одобрила та. — Давайте, молодой Седрик, помогите мне. Выньте из печи горячие угли… насыпьте вон в тот железный ящик и тащите наверх. Мы мигом согреем комнату шевалье.
Они занялись своим делом; Оуэн предложил Пен сесть Поближе к огню.
— И советую оставить все опасения, — добавил он.
— Вы так считаете? — довольно сухо спросила Пен.
Тем не менее она послушалась, села у печки, протягивая к огню замерзшие руки и не пропуская ни единого слова из того, что отвечал Оуэн, хотя ответ этот можно было счесть несколько насмешливым.
— Я полагаю, — говорил он, — что человек, безрассудно пускающийся в путь в одиночку по ночным дорогам Лондона, должен быть незнаком со страхом. Кроме того, — его голос сделался еще язвительнее, — если главной причиной вашего страха является ваш покорный слуга, то, должен заметить, он куда менее опасен, чем банда ночных грабителей и убийц.
Это еще неизвестно, хотелось сказать Пен, но, конечно же, она не позволила себе такой вольности. Если честно признаться, то чувство, которое он у нее вызывал, нельзя было называть страхом. Скорее, это было опасение. Весьма серьезное.
Разминая затекшие пальцы, она ответила с некоторой расстановкой, так как следила за каждым своим словом:
— Я не боюсь вас, сэр. И если бы трусливый факельщик не умчался, как заяц от собак, возможно, не потребовалось бы ваше вмешательство, однако не думайте, что я не испытываю благодарности. Вы, по существу, спасли мою жизнь. Только зачем… почему вы следовали за мной по пятам чуть не весь вечер, как вы сами признали?
Он усмехнулся:
— Я уже имел честь сообщить вам: вы заинтересовали меня, леди Пен, и я почувствовал, что свыше моих сил не следовать за вами.
Произнося эти слова, он холодно и пристально смотрел на нее, это был другой человек — не тот, кто заботливо поддерживал ее, поправлял на ней капор, беспокоился о ране.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99