»
Дура, о какая же ты дура! Она утерла струившиеся у нее по лицу слезы. Глупо плакать, когда от судьбы не уйти. Глупо мечтать о сладостном союзе под названием удачное замужество, исполненном радости и доверия. Зачем она позволила себе мечтать?!
Мечты! Мечты были для нее всегда причиной слез.
У нее невольно вырвалось рыдание. Она поспешно оглянулась в смущении. Служанка, согнувшаяся набок под тяжестью ведра с водой, взглянула на нее с любопытством, но чинно прошла мимо, занятая своим делом. И неудивительно: потребуется основательная уборка прежде, чем дом предстанет после такого количества гостей в своей обычной образцовой чистоте и порядке. Кому-кому, а экономке такие вещи хорошо известны.
Она остановилась в холле у стола и, наклонив голову, с силой прижала пальцы к переносице, пытаясь хоть как-то сдержать слезы. Экономка всегда владеет собой. Но она больше не экономка. Она…Мэри уже не знала, кто она есть теперь. Она знала только, что ей непременно нужно удержаться от слез, по крайней мере пока она не доберется до своей спальни. Господи, да где же ее спальня? Перед глазами все плыло. Она опять заблудилась.
– Голубушка? – Этот добрый голос был ей слишком хорошо знаком. – В чем дело? Что случилось?
Мэри низко опустила голову, желая спрятать лицо.
– Ничего. Благодарю вас, мистер Бриндли.
Он подошел к ней и, наклонившись, настойчиво заглянул ей в глаза.
– Ай-яй-яй! Это очень похоже на слезы. Но отчего же плачет прелестная новобрачная?
– Я вовсе не плачу. – Голос ее предательски задрожал.
– Ну конечно, нет. – Он протянул ей чистый носовой платок, и Мэри с благодарностью вытерла себе лицо. – Вот так. Теперь вам получше?
– Да. Спасибо. – Мэри наконец взглянула на него. Парик у мистера Бриндли съехал набок, так что лицо его тоже как-то скривилось. И цвет лица у него отнюдь не улучшился. Вспомнив, каким он ей еще раньше показался бледным и расстроенным, Мэри сказала:
– Вы неважно выглядите. Вам бы нужно было прилечь.
Он ее, казалось, не слышал.
– Пойдемте куда-нибудь и поговорим.
– Благодарю вас, но я не могу.
Она не имела ни малейшего намерения рассказывать кому-нибудь о происшедшем, пусть даже самому расположенному к ней человеку.
– Но вы же не хотите, чтобы кто-нибудь еще увидел вас в таком состоянии, – продолжал настаивать он.
– Тогда, пожалуйста, проводите меня в мою спальню.
Взяв ее под руку, он с готовностью повел ее по коридору, и она рассеянно следовала за ним, пока они не дошли до маленькой лестницы, ведущей в помещения для прислуги и на чердак. Она уже точно поднималась сегодня по этой лестнице на крышу, чтобы сообщить Себастьяну хорошие новости. И она уже спускалась по этой лестнице, раздавленная его презрением.
– Мы ведь не туда идем! – Она попыталась повернуть, но он не позволил ей этого сделать.
– Мы сейчас поднимемся на крышу. Я полагаю, вы уже бывали там раньше.
– Разве всем в доме известно о моих делах? – спросила она с раздражением.
– Я надеюсь, нет, – очень тихо пробормотал он, потянув ее за руку.
Мэри, спотыкаясь и недоумевая, поднималась за ним по ступенькам. Он был на удивление силен для старого больного человека и упорно тащил ее за собой. Ей не хотелось идти с ним, но и шум поднимать она не собиралась.
– Мистер Бриндли, право же я не думаю…
– И не думай, милочка. Пусть добрый старый Бриндли обо всем позаботится.
По еще более узкой лестнице они поднялись на крышу. Мэри совсем перестала сопротивляться и позволила ему без помех волочить себя. Так ей было легче.
Они оказались на крыше. Погода менялась. Дым из каминных труб нависал над ними, по небу плыли серые облака. Настроение у Мэри совсем упало. Казалось, даже небо готово было плакать вместе с ней.
– Ну, теперь расскажите мне, что случилось. – В тоне мистера Бриндли на удивление исчезло малейшее сочувствие. Он был скорее деловым.
Мэри высвободила у него свою руку. Торчавшие вокруг бесчисленные каминные трубы напоминали какую-то Богом забытую долину после извержения вулкана. Она пробралась между ними к огораживающему крышу парапету на то самое место, откуда еще недавно обозревала владения Фэрчайлдов. Она поняла теперь, что Себастьян настолько закоснел в своей ненависти, что никогда не смягчится. Ей бы раньше следовало знать, что это безнадежно. Ей совсем не нужно было удивляться предъявленному ей обвинению в убийстве.
Тем временем мистер Бриндли заговорил снова. Голос его звучал грубо, и ее удивила очень заметная теперь вульгарность его произношения, явно свидетельствующая о его происхождении из низов. Как неожиданно изменился не только его тон, но и сама речь.
– Расскажите-ка мне, миледи, только быстренько, что такое вдруг произошло между вами и вашим мужем, что заставило его удалиться отсюда в таком бешенстве?
Сплетя пальцы, Мэри с трудом подыскивала нужные слова.
– Как я ни ценю вашу любезность, мистер Бриндли, должна сказать вам, что произошедшее между мной и моим мужем не имеет к вам никакого отношения.
– Напротив, милочка, уверен, что имеет. Я полагаю, он взбеленился потому, что вы не отдали ему дневник, – заметил он холодно.
– Ты опять свалял дурака, Себастьян.
Себастьян стоял перед леди Валери в ее спальне по стойке смирно, но заложив руки за спину. Вопреки всему он снова чувствовал себя провинившимся мальчишкой. Но ведь он давно взрослый мужчина, и крестная уже не может стращать его, как бывало.
Если бы только кто-нибудь внушил ей это. А пока она отчитывала его, и он почему-то покорно терпел это безобразие.
– Твоя жена недавно приходила ко мне и рассказала мне совершенно невероятную историю. Историю о том, как она нашла мой дневник, не причинив никому ни малейшего беспокойства. А ты обвинил ее в убийстве. Ты сошел с ума, дорогой?!
– Она хотела отдать свое состояние Фэрчайлдам, – упрямо вздернув подбородок, заявил он, являя собой образец непримиримости.
– Вот именно, свое, Себастьян. – Леди Валери села и для большей выразительности взмахнула тростью. – Это ее состояние. И ты обвинил ее в убийстве. Я жду объяснений.
– Ну и что, ведь я ее видел, – пробормотал он, теряя уверенность.
– Что ты видел? – продолжала допрос неумолимая леди.
– Видел ее после убийства. – При тусклом огне, освещавшем конюшенный двор, пятна крови и грязь слились вместе. Ему тогда и в голову ничего не пришло, кроме того, что девчонка – одна из Фэрчайлдов – возилась в темноте с любовником. Он отпустил ей какое-то замечание и пошел своей дорогой. – Я понял, что это она совершила убийство, когда тело нашли там, в неглубокой яме.
Было очевидно, что леди Валери все это мало волновало.
– И это что, дает тебе право пользоваться ее виной как оружием против нее?! В наказание за это она лишила себя последней радости в жизни, а кого она убила?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Дура, о какая же ты дура! Она утерла струившиеся у нее по лицу слезы. Глупо плакать, когда от судьбы не уйти. Глупо мечтать о сладостном союзе под названием удачное замужество, исполненном радости и доверия. Зачем она позволила себе мечтать?!
Мечты! Мечты были для нее всегда причиной слез.
У нее невольно вырвалось рыдание. Она поспешно оглянулась в смущении. Служанка, согнувшаяся набок под тяжестью ведра с водой, взглянула на нее с любопытством, но чинно прошла мимо, занятая своим делом. И неудивительно: потребуется основательная уборка прежде, чем дом предстанет после такого количества гостей в своей обычной образцовой чистоте и порядке. Кому-кому, а экономке такие вещи хорошо известны.
Она остановилась в холле у стола и, наклонив голову, с силой прижала пальцы к переносице, пытаясь хоть как-то сдержать слезы. Экономка всегда владеет собой. Но она больше не экономка. Она…Мэри уже не знала, кто она есть теперь. Она знала только, что ей непременно нужно удержаться от слез, по крайней мере пока она не доберется до своей спальни. Господи, да где же ее спальня? Перед глазами все плыло. Она опять заблудилась.
– Голубушка? – Этот добрый голос был ей слишком хорошо знаком. – В чем дело? Что случилось?
Мэри низко опустила голову, желая спрятать лицо.
– Ничего. Благодарю вас, мистер Бриндли.
Он подошел к ней и, наклонившись, настойчиво заглянул ей в глаза.
– Ай-яй-яй! Это очень похоже на слезы. Но отчего же плачет прелестная новобрачная?
– Я вовсе не плачу. – Голос ее предательски задрожал.
– Ну конечно, нет. – Он протянул ей чистый носовой платок, и Мэри с благодарностью вытерла себе лицо. – Вот так. Теперь вам получше?
– Да. Спасибо. – Мэри наконец взглянула на него. Парик у мистера Бриндли съехал набок, так что лицо его тоже как-то скривилось. И цвет лица у него отнюдь не улучшился. Вспомнив, каким он ей еще раньше показался бледным и расстроенным, Мэри сказала:
– Вы неважно выглядите. Вам бы нужно было прилечь.
Он ее, казалось, не слышал.
– Пойдемте куда-нибудь и поговорим.
– Благодарю вас, но я не могу.
Она не имела ни малейшего намерения рассказывать кому-нибудь о происшедшем, пусть даже самому расположенному к ней человеку.
– Но вы же не хотите, чтобы кто-нибудь еще увидел вас в таком состоянии, – продолжал настаивать он.
– Тогда, пожалуйста, проводите меня в мою спальню.
Взяв ее под руку, он с готовностью повел ее по коридору, и она рассеянно следовала за ним, пока они не дошли до маленькой лестницы, ведущей в помещения для прислуги и на чердак. Она уже точно поднималась сегодня по этой лестнице на крышу, чтобы сообщить Себастьяну хорошие новости. И она уже спускалась по этой лестнице, раздавленная его презрением.
– Мы ведь не туда идем! – Она попыталась повернуть, но он не позволил ей этого сделать.
– Мы сейчас поднимемся на крышу. Я полагаю, вы уже бывали там раньше.
– Разве всем в доме известно о моих делах? – спросила она с раздражением.
– Я надеюсь, нет, – очень тихо пробормотал он, потянув ее за руку.
Мэри, спотыкаясь и недоумевая, поднималась за ним по ступенькам. Он был на удивление силен для старого больного человека и упорно тащил ее за собой. Ей не хотелось идти с ним, но и шум поднимать она не собиралась.
– Мистер Бриндли, право же я не думаю…
– И не думай, милочка. Пусть добрый старый Бриндли обо всем позаботится.
По еще более узкой лестнице они поднялись на крышу. Мэри совсем перестала сопротивляться и позволила ему без помех волочить себя. Так ей было легче.
Они оказались на крыше. Погода менялась. Дым из каминных труб нависал над ними, по небу плыли серые облака. Настроение у Мэри совсем упало. Казалось, даже небо готово было плакать вместе с ней.
– Ну, теперь расскажите мне, что случилось. – В тоне мистера Бриндли на удивление исчезло малейшее сочувствие. Он был скорее деловым.
Мэри высвободила у него свою руку. Торчавшие вокруг бесчисленные каминные трубы напоминали какую-то Богом забытую долину после извержения вулкана. Она пробралась между ними к огораживающему крышу парапету на то самое место, откуда еще недавно обозревала владения Фэрчайлдов. Она поняла теперь, что Себастьян настолько закоснел в своей ненависти, что никогда не смягчится. Ей бы раньше следовало знать, что это безнадежно. Ей совсем не нужно было удивляться предъявленному ей обвинению в убийстве.
Тем временем мистер Бриндли заговорил снова. Голос его звучал грубо, и ее удивила очень заметная теперь вульгарность его произношения, явно свидетельствующая о его происхождении из низов. Как неожиданно изменился не только его тон, но и сама речь.
– Расскажите-ка мне, миледи, только быстренько, что такое вдруг произошло между вами и вашим мужем, что заставило его удалиться отсюда в таком бешенстве?
Сплетя пальцы, Мэри с трудом подыскивала нужные слова.
– Как я ни ценю вашу любезность, мистер Бриндли, должна сказать вам, что произошедшее между мной и моим мужем не имеет к вам никакого отношения.
– Напротив, милочка, уверен, что имеет. Я полагаю, он взбеленился потому, что вы не отдали ему дневник, – заметил он холодно.
– Ты опять свалял дурака, Себастьян.
Себастьян стоял перед леди Валери в ее спальне по стойке смирно, но заложив руки за спину. Вопреки всему он снова чувствовал себя провинившимся мальчишкой. Но ведь он давно взрослый мужчина, и крестная уже не может стращать его, как бывало.
Если бы только кто-нибудь внушил ей это. А пока она отчитывала его, и он почему-то покорно терпел это безобразие.
– Твоя жена недавно приходила ко мне и рассказала мне совершенно невероятную историю. Историю о том, как она нашла мой дневник, не причинив никому ни малейшего беспокойства. А ты обвинил ее в убийстве. Ты сошел с ума, дорогой?!
– Она хотела отдать свое состояние Фэрчайлдам, – упрямо вздернув подбородок, заявил он, являя собой образец непримиримости.
– Вот именно, свое, Себастьян. – Леди Валери села и для большей выразительности взмахнула тростью. – Это ее состояние. И ты обвинил ее в убийстве. Я жду объяснений.
– Ну и что, ведь я ее видел, – пробормотал он, теряя уверенность.
– Что ты видел? – продолжала допрос неумолимая леди.
– Видел ее после убийства. – При тусклом огне, освещавшем конюшенный двор, пятна крови и грязь слились вместе. Ему тогда и в голову ничего не пришло, кроме того, что девчонка – одна из Фэрчайлдов – возилась в темноте с любовником. Он отпустил ей какое-то замечание и пошел своей дорогой. – Я понял, что это она совершила убийство, когда тело нашли там, в неглубокой яме.
Было очевидно, что леди Валери все это мало волновало.
– И это что, дает тебе право пользоваться ее виной как оружием против нее?! В наказание за это она лишила себя последней радости в жизни, а кого она убила?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79