Они дрались с ним, срывая с него его более приличную одежду, вываливая его в грязи. Она увидела бы, как этот парень очерствел и огрубел с возрастом. Тогда зарождалась его жестокость. Она увидела бы, как он опускался до мелких краж, как его чуть было не ловили на месте преступления, как он плакал, когда, вернувшись домой, он убедился, что все усилия его оказались напрасными, и мать его умерла с горя.
Ветер донес до него ее совершенно невозможные слова:
– Значит, ты женился на мне ради денег.
Его уныние моментально слетело с него.
– Нет! – Себастьян решительно сделал шаг к ней. – Ты можешь их в окно выбросить, если хочешь. Мне это безразлично.
– Нет, не безразлично, – упрямо возразила она. – Ты женился на мне, чтобы состояние Фэрчайлдов никогда не досталось Фэрчайлдам. Это не любовь ко мне, это – ненависть к ним.
– Мне это и в голову не приходило.
Он заставил ее повернуться к себе лицом.
– Бога ради, с чего ты это взяла? Я никогда бы не подумал, что у тебя появится такая дурацкая мысль.
Она не отвечала. Она, стало быть, уже забыла о только что рассказанной им истории. Истории, которая так ясно давала понять, почему она не могла отдать состояние своей семье ни при каких обстоятельствах.
Он залечил раны прошлого. Его не трогали больше страдания его родителей. Он был сильным, стойким, выносливым – пока Мэри не вошла в его жизнь. Сейчас ему было нужно что-то, чего он и сам не понимал. Но он отчетливо сознавал, что она могла дать ему это. И вот, вместо того, чтобы проявить справедливое сочувствие к нему, она захныкала о своем семействе. И неожиданно, необдуманно – глупо, наконец – он предъявил ей ультиматум:
– Выбирай! Они или я!
Где-то в глубине души он отчаянно надеялся, что она тут же заключит его в объятья, доставляющие ему такое неизъяснимое наслаждение. И все решится к их общему ликованию. Когда она просто уставилась на него с отсутствующим выражением лица, он почувствовал, как внутри у него похолодело. Его эмоции стремительно прошли все стадии: от мучительной боли к осуждению, от обиды к гневу – кипящему, безудержному гневу. Это он сумеет дать ей почувствовать.
– Прекрасно! – Это слово прозвучало как плевок. – Я тебе не нужен. Оставайся с твоими драгоценными Фэрчайлдами, хотя хотел бы я увидеть, как они поведут себя, когда тебя повесят за убийство.
Краска исчезла у нее с лица, глаза ее округлились, и в них появилось безумное выражение.
– В чем дело? – издевательски спросил он. – Я же рассказал тебе свои тайны. А ты отчего не хочешь поделиться со мной твоими?
– Это не моя тайна, – вырвалось у нее. Она вздрогнула и, стиснув руки, с мольбой воздела их к нему.
– Я тебя умоляю! – Голос ее дрожал. Он не получил ожидаемого удовольствия. На самом деле его жестокость была ему даже несколько противна.
Мэри порылась в кармане и поспешно протянула ему маленькую черную книжечку.
– Вот. Возьми. Только не выдавай меня.
– Ты пойдешь на все, чтобы спастись. – «Не ее тайна», сказала она. Конечно, это была не только ее тайна. Ему это было хорошо известно.
Она взяла его руку. Она так сильно дрожала, что с трудом могла сомкнуть его пальцы вокруг книжечки.
– Если ты так думаешь, пожалуйста, думай. Но прошу тебя…
Он взглянул на дневник. Этот проклятый дурацкий дневник был причиной всех их бед. Дневник и это проклятое богатство Фэрчайлдов. Ему было плевать на то и на другое.
– Возьми, – она опустилась перед ним на колени. – Но обещай мне…
– Черт! – он сунул ей дневник. – Бери. Отдай твои деньги Фэрчайлдам. Делай, что хочешь! Мне все равно.
Отступив, он осознал, что хочет бежать. Бежать… от чего? Он взглянул на распростертую перед ним женщину.
От нее? Какая нелепость! Что он делает?! Что он говорит?! Ведь это непоправимо!
Он резко ткнул в ее сторону указательным пальцем.
– Только держись теперь от меня подальше.
И с этими словами он бросился прочь.
Глава 23.
«Убийца.
Приходи одна к фонтану в саду и приноси сотню фунтов, или я расскажу все и получу обещанное вознаграждение».
Убийство. Йен вздрогнул. Хэдден не сообщил ему никаких подробностей. Йен, впрочем, и не спрашивал, потому что на самом деле они не имели значения. Он в любом случае помог бы своим кузенам.
Йен постучал в дверь спальни Вильды и обольстительно улыбнулся открывшей ему горничной.
– Я хотел бы поговорить с твоей хозяйкой.
Горничная привычно присела в реверансе.
– Она отдыхает, сэр, и не принимает никого.
– Ничего, меня она примет.
Не слушая возражений, он протиснулся в дверь.
Вильда лежала на кровати, закрыв лицо подушкой.
– Вильда, ты нужна мне, – проворковал он, склонившись над кроватью и приподнимая подушку.
Лицо девушки опухло от слез. Щеки были в пятнах, глаза покраснели, она выглядела совершенно несчастной. Йен вздохнул. Бедняжка все еще оплакивает измену молодого человека, который соблазнил и покинул ее. Кому-то нужно заняться ею.
– Что тебе, Йен? – Голос у нее был сдавленный, и подбородок дрожал.
Он отпрянул. Кажется, она опять собирается плакать. О Боже, она сейчас снова заплачет. Надо быстро что-нибудь предпринять.
Именно эта кузина была ему сейчас необходима. Ему были нужны эти волосы, этот рост, эта фигура. Другие сестры только посмеялись бы, если бы он попросил их об одолжении. Им бы скорее доставило удовольствие как-то навредить ему. Так что только Вильде, кроткой Вильде, придется оказать ему эту услугу.
– Утри слезы, милая, поскорее, – прошептал он. – Мне нужна твоя помощь.
Итак, Себастьян все знает. Словно внезапно лишившись слуха и зрения, придерживаясь рукой за стену, Мэри уныло брела по коридорам Фэрчайлд-Мэнор, волоча ноги как старуха.
Он с самого начала все знал.
Ужас овладел ею. Значит, Себастьян запомнил забрызганную кровью девушку, убившую Бессборо, и он просто выжидал, храня про себя эти воспоминания. Он хладнокровно ждал того момента, когда он сможет наилучшим образом использовать их против нее.
На самом деле она могла бы и не испытывать такого страшного смятения. Она ведь всегда подозревала, что у него могли сохраниться такие воспоминания. Она ведь не зря так испугалась в первую их встречу. Кроме того, она чувствовала, что у него безжалостный, неумолимый нрав. Но за последнюю неделю ее твердое мнение о нем как-то пошатнулось. Ей стало казаться, что он тоже был в чем-то ранимым, она видела, или хотела видеть, в нем проблески нежности. Она начала даже лелеять мечту о том, что их помолвка могла быть не просто фарсом, а брак их не был вынужденным.
Да, она опять начала мечтать. О Боже, неужели это неистребимо?!
Мэри громко засмеялась, но, уловив истерические нотки в собственном голосе, она заставила себя замолчать.
«Папа, – прошептала она, – почему я все продолжаю мечтать, когда мои надежды и мечты – не более чем больная фантазия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Ветер донес до него ее совершенно невозможные слова:
– Значит, ты женился на мне ради денег.
Его уныние моментально слетело с него.
– Нет! – Себастьян решительно сделал шаг к ней. – Ты можешь их в окно выбросить, если хочешь. Мне это безразлично.
– Нет, не безразлично, – упрямо возразила она. – Ты женился на мне, чтобы состояние Фэрчайлдов никогда не досталось Фэрчайлдам. Это не любовь ко мне, это – ненависть к ним.
– Мне это и в голову не приходило.
Он заставил ее повернуться к себе лицом.
– Бога ради, с чего ты это взяла? Я никогда бы не подумал, что у тебя появится такая дурацкая мысль.
Она не отвечала. Она, стало быть, уже забыла о только что рассказанной им истории. Истории, которая так ясно давала понять, почему она не могла отдать состояние своей семье ни при каких обстоятельствах.
Он залечил раны прошлого. Его не трогали больше страдания его родителей. Он был сильным, стойким, выносливым – пока Мэри не вошла в его жизнь. Сейчас ему было нужно что-то, чего он и сам не понимал. Но он отчетливо сознавал, что она могла дать ему это. И вот, вместо того, чтобы проявить справедливое сочувствие к нему, она захныкала о своем семействе. И неожиданно, необдуманно – глупо, наконец – он предъявил ей ультиматум:
– Выбирай! Они или я!
Где-то в глубине души он отчаянно надеялся, что она тут же заключит его в объятья, доставляющие ему такое неизъяснимое наслаждение. И все решится к их общему ликованию. Когда она просто уставилась на него с отсутствующим выражением лица, он почувствовал, как внутри у него похолодело. Его эмоции стремительно прошли все стадии: от мучительной боли к осуждению, от обиды к гневу – кипящему, безудержному гневу. Это он сумеет дать ей почувствовать.
– Прекрасно! – Это слово прозвучало как плевок. – Я тебе не нужен. Оставайся с твоими драгоценными Фэрчайлдами, хотя хотел бы я увидеть, как они поведут себя, когда тебя повесят за убийство.
Краска исчезла у нее с лица, глаза ее округлились, и в них появилось безумное выражение.
– В чем дело? – издевательски спросил он. – Я же рассказал тебе свои тайны. А ты отчего не хочешь поделиться со мной твоими?
– Это не моя тайна, – вырвалось у нее. Она вздрогнула и, стиснув руки, с мольбой воздела их к нему.
– Я тебя умоляю! – Голос ее дрожал. Он не получил ожидаемого удовольствия. На самом деле его жестокость была ему даже несколько противна.
Мэри порылась в кармане и поспешно протянула ему маленькую черную книжечку.
– Вот. Возьми. Только не выдавай меня.
– Ты пойдешь на все, чтобы спастись. – «Не ее тайна», сказала она. Конечно, это была не только ее тайна. Ему это было хорошо известно.
Она взяла его руку. Она так сильно дрожала, что с трудом могла сомкнуть его пальцы вокруг книжечки.
– Если ты так думаешь, пожалуйста, думай. Но прошу тебя…
Он взглянул на дневник. Этот проклятый дурацкий дневник был причиной всех их бед. Дневник и это проклятое богатство Фэрчайлдов. Ему было плевать на то и на другое.
– Возьми, – она опустилась перед ним на колени. – Но обещай мне…
– Черт! – он сунул ей дневник. – Бери. Отдай твои деньги Фэрчайлдам. Делай, что хочешь! Мне все равно.
Отступив, он осознал, что хочет бежать. Бежать… от чего? Он взглянул на распростертую перед ним женщину.
От нее? Какая нелепость! Что он делает?! Что он говорит?! Ведь это непоправимо!
Он резко ткнул в ее сторону указательным пальцем.
– Только держись теперь от меня подальше.
И с этими словами он бросился прочь.
Глава 23.
«Убийца.
Приходи одна к фонтану в саду и приноси сотню фунтов, или я расскажу все и получу обещанное вознаграждение».
Убийство. Йен вздрогнул. Хэдден не сообщил ему никаких подробностей. Йен, впрочем, и не спрашивал, потому что на самом деле они не имели значения. Он в любом случае помог бы своим кузенам.
Йен постучал в дверь спальни Вильды и обольстительно улыбнулся открывшей ему горничной.
– Я хотел бы поговорить с твоей хозяйкой.
Горничная привычно присела в реверансе.
– Она отдыхает, сэр, и не принимает никого.
– Ничего, меня она примет.
Не слушая возражений, он протиснулся в дверь.
Вильда лежала на кровати, закрыв лицо подушкой.
– Вильда, ты нужна мне, – проворковал он, склонившись над кроватью и приподнимая подушку.
Лицо девушки опухло от слез. Щеки были в пятнах, глаза покраснели, она выглядела совершенно несчастной. Йен вздохнул. Бедняжка все еще оплакивает измену молодого человека, который соблазнил и покинул ее. Кому-то нужно заняться ею.
– Что тебе, Йен? – Голос у нее был сдавленный, и подбородок дрожал.
Он отпрянул. Кажется, она опять собирается плакать. О Боже, она сейчас снова заплачет. Надо быстро что-нибудь предпринять.
Именно эта кузина была ему сейчас необходима. Ему были нужны эти волосы, этот рост, эта фигура. Другие сестры только посмеялись бы, если бы он попросил их об одолжении. Им бы скорее доставило удовольствие как-то навредить ему. Так что только Вильде, кроткой Вильде, придется оказать ему эту услугу.
– Утри слезы, милая, поскорее, – прошептал он. – Мне нужна твоя помощь.
Итак, Себастьян все знает. Словно внезапно лишившись слуха и зрения, придерживаясь рукой за стену, Мэри уныло брела по коридорам Фэрчайлд-Мэнор, волоча ноги как старуха.
Он с самого начала все знал.
Ужас овладел ею. Значит, Себастьян запомнил забрызганную кровью девушку, убившую Бессборо, и он просто выжидал, храня про себя эти воспоминания. Он хладнокровно ждал того момента, когда он сможет наилучшим образом использовать их против нее.
На самом деле она могла бы и не испытывать такого страшного смятения. Она ведь всегда подозревала, что у него могли сохраниться такие воспоминания. Она ведь не зря так испугалась в первую их встречу. Кроме того, она чувствовала, что у него безжалостный, неумолимый нрав. Но за последнюю неделю ее твердое мнение о нем как-то пошатнулось. Ей стало казаться, что он тоже был в чем-то ранимым, она видела, или хотела видеть, в нем проблески нежности. Она начала даже лелеять мечту о том, что их помолвка могла быть не просто фарсом, а брак их не был вынужденным.
Да, она опять начала мечтать. О Боже, неужели это неистребимо?!
Мэри громко засмеялась, но, уловив истерические нотки в собственном голосе, она заставила себя замолчать.
«Папа, – прошептала она, – почему я все продолжаю мечтать, когда мои надежды и мечты – не более чем больная фантазия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79