Я видела, как он отверг примирение с Парламентом только потому, что человек, приехавший для переговоров, не был джентльменом. И этот подвиг чести обошелся нам особенно дорого, можешь мне поверить. А когда мы впали в нищету и у меня осталось лишь то, в чем я была одета, помощи я могла искать, только воззвав к милосердию моего брата. Он принял меня в свой дом и кормил, пока твой отец растранжиривал последние остатки нашего состояния. Он платит за твое образование, чтобы ты мог устроить свою жизнь, и обещал найти тебе место в Лондоне, когда ты будешь готов. А ты отвечаешь ему презрением и детскими укорами. И ты сравниваешь его честь с честью твоего отца? Скажи мне, Джек, что за честь быть закопанным в могилу для нищих?
Я онемел, пораженный ее яростью, испытывая горчайшее разочарование. Мой бедный отец! Его предала даже та, кто была ему обязана всемерным послушанием. Мой дядя сумел совратить даже ее. Нет, я ее не винил. Как могла женщина противостоять таким непрерывным клеветам? Я винил моего дядю, который воспользовался отсутствием моего отца, чтобы очернить его в глазах той, чей долг был защищать его до конца.
– Вы говорите так, словно вот-вот назовете его предателем, – сказал я, когда моя голова перестала кружиться. – Не могу поверить!
– Я не знаю, – сказала она. – И поэтому стараюсь верить в лучшее. Перед тем как он бежал, я не виделась с ним почти год и не знаю, чем он занимался.
– И вам все равно, кто его предал? Вас не трогает, что Джон Турлоу свободен, хотя и виновен, а ваш муж мертв, потому что его предали? И вы не хотите отомстить за это?
– Нет, не хочу. Что было, то было, и изменить ничего нельзя.
– Вы должны рассказать мне о том, что вы знаете, пусть это и совсем мало. Когда вы видели его в последний раз?
Она долго смотрела на огонь, угасающий в камине, так что нас уже обволакивал холод. Дом этот всегда был ледяным; даже летом, покидая парадные комнаты, следовало хорошенько закутаться в теплый плащ. А теперь приближалась зима, листья осыпались, задували резкие ветры, и в дом вновь возвращался знобящий холод.
Потребовалось немало уговоров, прежде чем она ответила на мои вопросы про бумаги и письма, и документы, которые могли бы прояснить, что именно происходило. Я не забыл о просьбе Уоллиса, и мне хотелось ее исполнить, будь это в моих силах. Матушка несколько раз отказывалась отвечать, заговаривала о другом, старалась отвлечь меня, но я настаивал, и она наконец сдалась, убедившись, что отказы ни к чему не приведут. Однако ее нежелание отвечать было очевидным, и этого я так и не смог простить ей. Я объяснил, что мне особенно нужно узнать о том, что происходило в январе 1660 года, как раз перед тем, как мой отец бежал, когда заговор против него приводился в исполнение. Где он был? Что делал, что говорил? И вообще, видела ли она его в те дни?
Она ответила, что да и что это был последний раз, когда она его видела.
– Через доверенного друга я получила весть, что твой отец нуждается во мне, – начала она. – Затем он приехал сюда без предупреждения и ночью. Никаких разговоров с твоим дядей он не вел, оставался тут только одну ночь и уехал.
– Каким он был?
– Очень серьезным, занятым своими мыслями, но бодрым.
– И с ним был отряд?
Она покачала головой:
– Только один человек.
– Какой человек?
Этот вопрос она оставила без ответа.
– Он провел тут ночь, как я уже сказала, но спать не ложился, только поужинал со своим товарищем, а потом пришел поговорить со мной. Он вел себя очень осторожно, проверил, не подслушивают ли нас, и взял с меня обещание, что я ничего не расскажу моему брату. Можешь не спрашивать, я ничего ему не сказала.
Я всем сердцем почувствовал, что сейчас услышу весть величайшей важности, что мой отец предназначил ее для меня, иначе он взял бы с матушки клятву не открывать ее никому.
– Продолжайте! – сказал я.
– Он говорил со мной очень взволнованно. Сказал, что обнаружил измену, хуже которой и вообразить трудно, и она так его поразила, что вначале он отказывался поверить свидетельству собственных глаз. Но теперь у него не оставалось сомнений, и он намерен действовать.
Я чуть было не закричал от разочарования.
– Какая измена? Как действовать? Какое открытие?
Матушка покачала головой:
– Он сказал, что подобного доверить женщине нельзя. Пойми, он никогда не поверял мне никаких секретов и вообще ни во что не посвящал. Удивляться следует тому, что он сказал хоть столько, а не тому, что он сказал так мало.
– И это было все?
– Он сказал, что изобличит и уничтожит величайших злодеев. Это было опасно, но в успехе он не сомневался. Потом он кивнул на своего спутника, который все это время сидел в дальнем углу.
– Его имя, сударыня? Как его звали?
Ну, хотя бы что-то, подумал я. Но она снова покачала головой:
– Возможно, его звали Нед, но я не помню. Мне кажется, я видела его раньше. Еще до войны. Твой отец сказал мне, что вполне доверять можно только своим людям и что этот человек именно такой. Если произойдет что-нибудь непредвиденное, этот человек придет и отдаст мне пакет, содержащий все собранные им сведения. И я должна буду надежно спрятать пакет и использовать его, только когда это будет безопасно.
– И что еще?
– Ничего, – ответила она просто. – Вскоре после этого они уехали, и больше я его не видела. Несколько недель спустя пришло письмо из Дила с известием, что он должен ненадолго покинуть страну, но скоро вернется. Как ты знаешь, он не вернулся. Никогда.
– А этот человек? Этот Нед?
Она покачала головой:
– Он так и не приехал. И никакого пакета я не получила.
Хотя я не добился от матушки ничего, что могло бы помочь доктору Уоллису, ее рассказ оказался приятной неожиданностью. Я не ждал, что она настолько осведомлена, и обратился к ней только на всякий случай. Как ни печально сыну признаваться в подобном, но мне становилось все труднее соблюдать с ней учтивость, настолько она предалась своей родне, которая оказывала уважение моему отцу только пока он был богат.
Нет, в Варвикшир я отправился совсем с иной целью – я хотел ознакомиться с бумагами, касающимися моего поместья в Линкольншире, и узнать, когда я смогу вступить во владение им. Я знал, что дело это сложное – батюшка много раз предупреждал меня об этом. К тому времени, когда война разгорелась, а его доверие к королю начало ослабевать, он, памятуя о том, что опасности подвергается не только его жизнь, что гибель угрожает всей семье, принял надлежащие меры. И заключил соглашение, которое должно было ее обезопасить.
Короче говоря, следуя только что возникшему в стране способу, он вверил свою недвижимость попечению с правом пользования для него, а после его кончины – и для меня. Составленное тогда же завещание назначало моего дядю его душеприказчиком, а сэра Уильяма Комптона – моим опекуном, и ему же было поручено надлежащее распоряжение и движимостью, и недвижимостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216
Я онемел, пораженный ее яростью, испытывая горчайшее разочарование. Мой бедный отец! Его предала даже та, кто была ему обязана всемерным послушанием. Мой дядя сумел совратить даже ее. Нет, я ее не винил. Как могла женщина противостоять таким непрерывным клеветам? Я винил моего дядю, который воспользовался отсутствием моего отца, чтобы очернить его в глазах той, чей долг был защищать его до конца.
– Вы говорите так, словно вот-вот назовете его предателем, – сказал я, когда моя голова перестала кружиться. – Не могу поверить!
– Я не знаю, – сказала она. – И поэтому стараюсь верить в лучшее. Перед тем как он бежал, я не виделась с ним почти год и не знаю, чем он занимался.
– И вам все равно, кто его предал? Вас не трогает, что Джон Турлоу свободен, хотя и виновен, а ваш муж мертв, потому что его предали? И вы не хотите отомстить за это?
– Нет, не хочу. Что было, то было, и изменить ничего нельзя.
– Вы должны рассказать мне о том, что вы знаете, пусть это и совсем мало. Когда вы видели его в последний раз?
Она долго смотрела на огонь, угасающий в камине, так что нас уже обволакивал холод. Дом этот всегда был ледяным; даже летом, покидая парадные комнаты, следовало хорошенько закутаться в теплый плащ. А теперь приближалась зима, листья осыпались, задували резкие ветры, и в дом вновь возвращался знобящий холод.
Потребовалось немало уговоров, прежде чем она ответила на мои вопросы про бумаги и письма, и документы, которые могли бы прояснить, что именно происходило. Я не забыл о просьбе Уоллиса, и мне хотелось ее исполнить, будь это в моих силах. Матушка несколько раз отказывалась отвечать, заговаривала о другом, старалась отвлечь меня, но я настаивал, и она наконец сдалась, убедившись, что отказы ни к чему не приведут. Однако ее нежелание отвечать было очевидным, и этого я так и не смог простить ей. Я объяснил, что мне особенно нужно узнать о том, что происходило в январе 1660 года, как раз перед тем, как мой отец бежал, когда заговор против него приводился в исполнение. Где он был? Что делал, что говорил? И вообще, видела ли она его в те дни?
Она ответила, что да и что это был последний раз, когда она его видела.
– Через доверенного друга я получила весть, что твой отец нуждается во мне, – начала она. – Затем он приехал сюда без предупреждения и ночью. Никаких разговоров с твоим дядей он не вел, оставался тут только одну ночь и уехал.
– Каким он был?
– Очень серьезным, занятым своими мыслями, но бодрым.
– И с ним был отряд?
Она покачала головой:
– Только один человек.
– Какой человек?
Этот вопрос она оставила без ответа.
– Он провел тут ночь, как я уже сказала, но спать не ложился, только поужинал со своим товарищем, а потом пришел поговорить со мной. Он вел себя очень осторожно, проверил, не подслушивают ли нас, и взял с меня обещание, что я ничего не расскажу моему брату. Можешь не спрашивать, я ничего ему не сказала.
Я всем сердцем почувствовал, что сейчас услышу весть величайшей важности, что мой отец предназначил ее для меня, иначе он взял бы с матушки клятву не открывать ее никому.
– Продолжайте! – сказал я.
– Он говорил со мной очень взволнованно. Сказал, что обнаружил измену, хуже которой и вообразить трудно, и она так его поразила, что вначале он отказывался поверить свидетельству собственных глаз. Но теперь у него не оставалось сомнений, и он намерен действовать.
Я чуть было не закричал от разочарования.
– Какая измена? Как действовать? Какое открытие?
Матушка покачала головой:
– Он сказал, что подобного доверить женщине нельзя. Пойми, он никогда не поверял мне никаких секретов и вообще ни во что не посвящал. Удивляться следует тому, что он сказал хоть столько, а не тому, что он сказал так мало.
– И это было все?
– Он сказал, что изобличит и уничтожит величайших злодеев. Это было опасно, но в успехе он не сомневался. Потом он кивнул на своего спутника, который все это время сидел в дальнем углу.
– Его имя, сударыня? Как его звали?
Ну, хотя бы что-то, подумал я. Но она снова покачала головой:
– Возможно, его звали Нед, но я не помню. Мне кажется, я видела его раньше. Еще до войны. Твой отец сказал мне, что вполне доверять можно только своим людям и что этот человек именно такой. Если произойдет что-нибудь непредвиденное, этот человек придет и отдаст мне пакет, содержащий все собранные им сведения. И я должна буду надежно спрятать пакет и использовать его, только когда это будет безопасно.
– И что еще?
– Ничего, – ответила она просто. – Вскоре после этого они уехали, и больше я его не видела. Несколько недель спустя пришло письмо из Дила с известием, что он должен ненадолго покинуть страну, но скоро вернется. Как ты знаешь, он не вернулся. Никогда.
– А этот человек? Этот Нед?
Она покачала головой:
– Он так и не приехал. И никакого пакета я не получила.
Хотя я не добился от матушки ничего, что могло бы помочь доктору Уоллису, ее рассказ оказался приятной неожиданностью. Я не ждал, что она настолько осведомлена, и обратился к ней только на всякий случай. Как ни печально сыну признаваться в подобном, но мне становилось все труднее соблюдать с ней учтивость, настолько она предалась своей родне, которая оказывала уважение моему отцу только пока он был богат.
Нет, в Варвикшир я отправился совсем с иной целью – я хотел ознакомиться с бумагами, касающимися моего поместья в Линкольншире, и узнать, когда я смогу вступить во владение им. Я знал, что дело это сложное – батюшка много раз предупреждал меня об этом. К тому времени, когда война разгорелась, а его доверие к королю начало ослабевать, он, памятуя о том, что опасности подвергается не только его жизнь, что гибель угрожает всей семье, принял надлежащие меры. И заключил соглашение, которое должно было ее обезопасить.
Короче говоря, следуя только что возникшему в стране способу, он вверил свою недвижимость попечению с правом пользования для него, а после его кончины – и для меня. Составленное тогда же завещание назначало моего дядю его душеприказчиком, а сэра Уильяма Комптона – моим опекуном, и ему же было поручено надлежащее распоряжение и движимостью, и недвижимостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216