Вот, например, знаете ли вы Сен-Пьер?
- Отчасти.
Он засмеялся.
- То-то, верно вы сказали - отчасти. Тогда как я знаю ее вполне. В этом различие. Она разыгрывала передо мной приветливость; пробовала кошачьи ухватки; льстила, угождала, унижалась. А лесть женщины меня подкупает, подкупает против воли. Она никогда не была хорошенькой, но, когда мы только познакомились, была молода или умела казаться молодой. Как все ее соплеменницы, она умела одеваться, она умела вести себя - спокойно, непринужденно, сдержанно, и это избавляло меня от робости.
- Помилуйте, мосье. Я в жизни не видывала, чтобы вы робели.
- Мадемуазель, вы плохо меня знаете. Я иногда робею, как школьница. Во мне заложены неуверенность и скромность.
- Никогда, мосье, их в вас не замечала.
- Мадемуазель, уж поверьте моему слову. Странно, что вы их не замечали.
- Мосье, я наблюдала вас при стечении публики - на сценах и кафедрах, в присутствии титулованных и коронованных особ - и вы были сама непринужденность, словно стоите в младшем классе.
- Мадемуазель, смущенье во мне вызывают вовсе не титулы и не коронованные особы; и публичные выступления - моя стихия; я создан для них, на людях я дышу вольней; но... но... словом, ну, вот, как раз на меня сейчас и нашло это чувство; однако ж я не дам ему меня одолеть. Если бы, мадемуазель, я надумал жениться (каковых намерений я не питаю, а потому не трудитесь усмехаться над подобной возможностью) и счел бы нужным осведомиться у дамы, не желает ли она увидеть во мне супруга, тут-то бы и обнаружилось, что я таков, каким себя считаю, - я скромен.
Я совершенно ему поверила; а поверив, прониклась к нему такой искренней признательностью, что у меня даже защемило в груди.
- Что же до Сен-Пьер, - продолжал он, снова овладев слегка дрогнувшим было голосом, - она некогда решила стать мадам Эманюель; и не знаю, куда бы это меня завело, если б не тот освещенный чердачок. О волшебный чердак! Каких только не творил ты чудес, не совершал открытий! Да, - продолжал он, я увидел ее суетность и ветреность, ее злобу; я насмотрелся на такое, что вооружило меня против всех ее атак, и бедняжка Зели мне уже не опасна.
- А ученицы мои, - начал он снова, - светловолосые созданья, слабые и нежные, о, я видел, как они скачут, что твои сорванцы-мальчишки (и это самые скромницы), рвут виноград, трясут груши. Когда явилась учительница-англичанка, я тотчас увидел ее, сразу заметил, что она любит гулять в тиши, вот по этой самой аллее, понял ее склонность к уединению; я знал о ней многое, пока не слышал от нее еще не единого слова; помните, я однажды молча подошел к вам и протянул вам букетик подснежников, а мы еще не были знакомы?
- Помню. Я засушила цветы, я до сих пор их храню.
- Мне понравилось, что вы так просто взяли букетик, не чинясь и не ломаясь, без всякого ханжества, я всегда боюсь на него натолкнуться и не прощаю, обнаружив в жесте или взоре. Так о чем это я? Не я один наблюдал вас, но часто, и особенно под прикрытием сумерек, другой ангел-хранитель бесшумно бдел подле вас; кузина моя, мадам Бек, еженощно кралась вниз вон по тем ступеням и тайно, невидимо следовала за вами.
- Помилуйте, мосье, не могли же вы с такого расстояния видеть, что делается в саду ночью?
- Отчего же, при луне и в бинокль все видно; да сад сам собой мне открывался. В сарае есть дверца, она ведет во дворик, сообщающийся с коллежем; у меня ключ от этой дверцы, и я могу входить в нее, когда мне заблагорассудится. Нынче я в нее вошел и застал вас спящею в классе; а вечером я снова воспользовался своим ключом.
Я не удержалась и выпалила:
- Будь вы человеком дурным и коварным, как все это могло бы скверно обернуться!
Такой взгляд на предмет, казалось, не привлек его внимания. Он зажег сигару и стал дымить ею, привалясь к стволу и устремив на меня спокойные, смешливые глаза, свидетельствовавшие о ровном расположении духа. Я же сочла за благо продолжить свою проповедь. Он отчитывал меня часами, так отчего и мне хоть однажды не высказаться? И я пустилась толковать о том, как я смотрю на его иезуитскую систему.
- Вы чересчур дорогой ценой обретаете свои сведения, мосье, ваши потайные ходы унижают ваше собственное достоинство.
- Мое достоинство! - смеясь, вскричал он. - Разве вы замечали, что я пекусь о своем достоинстве? Это вы ведете себя "достойно", мисс Люси! Да я не раз в вашем присутствии позволял себе удовольствие топтать то, что вам угодно было назвать моим достоинством; я топтал его, плевал на него, издевался над ним с увлеченьем, которое вашим высокомерным взорам представлялось ужимками захудалого лондонского актеришки.
- Уверяю вас, мосье, каждым взглядом, брошенным из этого окошка, вы вредите лучшему в своей природе. Таким образом изучать сердце человеческое все равно что тайно и кощунственно объедаться яблоками Евы. Жаль, что вы не протестант.
Он продолжал курить, равнодушный к моим сожаленьям, молча улыбаясь. Затем довольно неожиданно он произнес:
- Я видывал и кое-что другое.
- Что же вы такое видели?
Вынув изо рта сигару, он бросил ее в кусты, и там она тлела еще мгновенье.
- Поглядите, - сказал он, - эта искра похожа на красный глаз, следящий за нами, не правда ли?
Он прошелся по аллее, вернулся и продолжал:
- Я видывал, мисс Люси, кое-что непонятное, я раздумывал, бывало, всю ночь и не умел этого разгадать.
Он говорил странным тоном; меня бросило в жар; он заметил, как я вздрогнула.
- Вы испугались? Моих слов или красного, ревнивого, мигающего ока?
- Я озябла. Уже темно и поздно, стало холодно. Пора идти в комнаты.
- Совсем недавно пробило восемь, но хорошо, скоро вы уйдете. Ответьте мне только сперва на один вопрос.
Однако же, он не сразу его задал. Сад быстро темнел. Облака затянули небо, и дождевые капли застучали по листве. Я надеялась, что он это заметит, но он был слишком сосредоточен и не сразу обратил внимание на дождь.
- Скажите, мадемуазель, верите ли вы, протестанты, в сверхъестественное?
- Среди протестантов, как и среди прочих, одни верят в сверхъестественное, другие не верят, - ответила я. - Но отчего вы меня спрашиваете, мосье?
- А отчего вы вся сжались и говорите таким слабым голосом? Вы суеверны?
- У меня просто раздражены нервы. Я не люблю рассуждать о подобных предметах. Тем более не люблю, что...
- Стало быть, верите?..
- Нет. Но мне пришлось испытать кое-какие впечатленья...
- Здесь уже?
- Да. Не так давно.
- Здесь? В этом доме?
- Да.
- Так! Я рад. Я знал все прежде, чем вы мне сказали. Я чувствовал соответствие меж нами. Вы терпеливы, я вспыльчив; вы покойны и бледны, я смугл и неистов; вы строгая протестантка, я - мирянин-иезуит. Но мы схожи меж нами существует сродство. Разве не замечали вы его, глядясь в зеркало? Вы не подумали о том, что у вас в точности такой же, как у меня, лоб, тот же разрез глаз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
- Отчасти.
Он засмеялся.
- То-то, верно вы сказали - отчасти. Тогда как я знаю ее вполне. В этом различие. Она разыгрывала передо мной приветливость; пробовала кошачьи ухватки; льстила, угождала, унижалась. А лесть женщины меня подкупает, подкупает против воли. Она никогда не была хорошенькой, но, когда мы только познакомились, была молода или умела казаться молодой. Как все ее соплеменницы, она умела одеваться, она умела вести себя - спокойно, непринужденно, сдержанно, и это избавляло меня от робости.
- Помилуйте, мосье. Я в жизни не видывала, чтобы вы робели.
- Мадемуазель, вы плохо меня знаете. Я иногда робею, как школьница. Во мне заложены неуверенность и скромность.
- Никогда, мосье, их в вас не замечала.
- Мадемуазель, уж поверьте моему слову. Странно, что вы их не замечали.
- Мосье, я наблюдала вас при стечении публики - на сценах и кафедрах, в присутствии титулованных и коронованных особ - и вы были сама непринужденность, словно стоите в младшем классе.
- Мадемуазель, смущенье во мне вызывают вовсе не титулы и не коронованные особы; и публичные выступления - моя стихия; я создан для них, на людях я дышу вольней; но... но... словом, ну, вот, как раз на меня сейчас и нашло это чувство; однако ж я не дам ему меня одолеть. Если бы, мадемуазель, я надумал жениться (каковых намерений я не питаю, а потому не трудитесь усмехаться над подобной возможностью) и счел бы нужным осведомиться у дамы, не желает ли она увидеть во мне супруга, тут-то бы и обнаружилось, что я таков, каким себя считаю, - я скромен.
Я совершенно ему поверила; а поверив, прониклась к нему такой искренней признательностью, что у меня даже защемило в груди.
- Что же до Сен-Пьер, - продолжал он, снова овладев слегка дрогнувшим было голосом, - она некогда решила стать мадам Эманюель; и не знаю, куда бы это меня завело, если б не тот освещенный чердачок. О волшебный чердак! Каких только не творил ты чудес, не совершал открытий! Да, - продолжал он, я увидел ее суетность и ветреность, ее злобу; я насмотрелся на такое, что вооружило меня против всех ее атак, и бедняжка Зели мне уже не опасна.
- А ученицы мои, - начал он снова, - светловолосые созданья, слабые и нежные, о, я видел, как они скачут, что твои сорванцы-мальчишки (и это самые скромницы), рвут виноград, трясут груши. Когда явилась учительница-англичанка, я тотчас увидел ее, сразу заметил, что она любит гулять в тиши, вот по этой самой аллее, понял ее склонность к уединению; я знал о ней многое, пока не слышал от нее еще не единого слова; помните, я однажды молча подошел к вам и протянул вам букетик подснежников, а мы еще не были знакомы?
- Помню. Я засушила цветы, я до сих пор их храню.
- Мне понравилось, что вы так просто взяли букетик, не чинясь и не ломаясь, без всякого ханжества, я всегда боюсь на него натолкнуться и не прощаю, обнаружив в жесте или взоре. Так о чем это я? Не я один наблюдал вас, но часто, и особенно под прикрытием сумерек, другой ангел-хранитель бесшумно бдел подле вас; кузина моя, мадам Бек, еженощно кралась вниз вон по тем ступеням и тайно, невидимо следовала за вами.
- Помилуйте, мосье, не могли же вы с такого расстояния видеть, что делается в саду ночью?
- Отчего же, при луне и в бинокль все видно; да сад сам собой мне открывался. В сарае есть дверца, она ведет во дворик, сообщающийся с коллежем; у меня ключ от этой дверцы, и я могу входить в нее, когда мне заблагорассудится. Нынче я в нее вошел и застал вас спящею в классе; а вечером я снова воспользовался своим ключом.
Я не удержалась и выпалила:
- Будь вы человеком дурным и коварным, как все это могло бы скверно обернуться!
Такой взгляд на предмет, казалось, не привлек его внимания. Он зажег сигару и стал дымить ею, привалясь к стволу и устремив на меня спокойные, смешливые глаза, свидетельствовавшие о ровном расположении духа. Я же сочла за благо продолжить свою проповедь. Он отчитывал меня часами, так отчего и мне хоть однажды не высказаться? И я пустилась толковать о том, как я смотрю на его иезуитскую систему.
- Вы чересчур дорогой ценой обретаете свои сведения, мосье, ваши потайные ходы унижают ваше собственное достоинство.
- Мое достоинство! - смеясь, вскричал он. - Разве вы замечали, что я пекусь о своем достоинстве? Это вы ведете себя "достойно", мисс Люси! Да я не раз в вашем присутствии позволял себе удовольствие топтать то, что вам угодно было назвать моим достоинством; я топтал его, плевал на него, издевался над ним с увлеченьем, которое вашим высокомерным взорам представлялось ужимками захудалого лондонского актеришки.
- Уверяю вас, мосье, каждым взглядом, брошенным из этого окошка, вы вредите лучшему в своей природе. Таким образом изучать сердце человеческое все равно что тайно и кощунственно объедаться яблоками Евы. Жаль, что вы не протестант.
Он продолжал курить, равнодушный к моим сожаленьям, молча улыбаясь. Затем довольно неожиданно он произнес:
- Я видывал и кое-что другое.
- Что же вы такое видели?
Вынув изо рта сигару, он бросил ее в кусты, и там она тлела еще мгновенье.
- Поглядите, - сказал он, - эта искра похожа на красный глаз, следящий за нами, не правда ли?
Он прошелся по аллее, вернулся и продолжал:
- Я видывал, мисс Люси, кое-что непонятное, я раздумывал, бывало, всю ночь и не умел этого разгадать.
Он говорил странным тоном; меня бросило в жар; он заметил, как я вздрогнула.
- Вы испугались? Моих слов или красного, ревнивого, мигающего ока?
- Я озябла. Уже темно и поздно, стало холодно. Пора идти в комнаты.
- Совсем недавно пробило восемь, но хорошо, скоро вы уйдете. Ответьте мне только сперва на один вопрос.
Однако же, он не сразу его задал. Сад быстро темнел. Облака затянули небо, и дождевые капли застучали по листве. Я надеялась, что он это заметит, но он был слишком сосредоточен и не сразу обратил внимание на дождь.
- Скажите, мадемуазель, верите ли вы, протестанты, в сверхъестественное?
- Среди протестантов, как и среди прочих, одни верят в сверхъестественное, другие не верят, - ответила я. - Но отчего вы меня спрашиваете, мосье?
- А отчего вы вся сжались и говорите таким слабым голосом? Вы суеверны?
- У меня просто раздражены нервы. Я не люблю рассуждать о подобных предметах. Тем более не люблю, что...
- Стало быть, верите?..
- Нет. Но мне пришлось испытать кое-какие впечатленья...
- Здесь уже?
- Да. Не так давно.
- Здесь? В этом доме?
- Да.
- Так! Я рад. Я знал все прежде, чем вы мне сказали. Я чувствовал соответствие меж нами. Вы терпеливы, я вспыльчив; вы покойны и бледны, я смугл и неистов; вы строгая протестантка, я - мирянин-иезуит. Но мы схожи меж нами существует сродство. Разве не замечали вы его, глядясь в зеркало? Вы не подумали о том, что у вас в точности такой же, как у меня, лоб, тот же разрез глаз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165