Уа-Хопех – совиное чучело – давно используется многими племенами для предупреждения, что кто-то является источником заразной болезни. Ни один индеец никогда не забредет в лагерь, охраняемый Уа-Хопех. Особенно они стараются держаться в стороне от болезней белых. В основном эти болезни смертельны для краснокожих. – Его глаза обратились на какую-то отдаленную точку. – Моя мать умерла от оспы, когда я был совсем маленьким. Индейцы страшатся болезней Длинных Ножей и Густобровых – эти имена они дали французам и англичанам.
– А свист? – продолжала допытываться Алекса, сгорая от желания узнать, почему Кин заставил ее издавать звуки испорченного свиста.
Хитрая улыбка искривила его рот. Кин провел пальцем по ее щеке и ответил:
– Осейджи верят, что свистят только призраки, потому что сами так и не овладели этим нехитрым искусством. А безголовый призрак, поднявшийся из дыма, подтвердил их предположения, что ты изменила свой человеческий облик. – Кин легко засмеялся и зарылся пальцами в ее черные как смоль волосы. – Я ничуть не удивлюсь, если узнаю, что ты стала магической фигурой среди индейцев. Твое пребывание у них было коротким, но впечатление ты оставила сильное.
– А ты сумел сохранить свою репутацию безупречной, – добавила она.
Кин задумчиво кивнул, отсутствующе поглаживая рукой ее голое плечо.
– Если мужчина хочет победить своего врага без кровопролития, то должен его так же хорошо знать, как самого себя. Я горд своим индейским наследием, но не хвастаюсь этим. Я прихожу и ухожу, когда мне вздумается, и хочу, чтобы так продолжалось всегда. Но я не мог позволить себе дожидаться решения твоей участи.
Ресницы Алексы затрепетали и опустились, укрыв глаза от его испытующего взгляда.
– Я обязана тебе жизнью, Кин. Я искренне благодарна за то, что ты сделал, хотя и начала было сомневаться в твоих несколько необычных методах.
Нагловатая усмешка оживила его суровое лицо.
– Этот долг может быть оплачен… сегодня ночью, милая.
Она сдвинула брови.
– И что же ты хочешь взамен? Впрочем, что я спрашиваю, будто не догадываюсь… – Она презрительно дернула носом.
Его губы прикоснулись к ее губам, слились с ними в головокружительном поцелуе. Два дыхания смешались в одно, а пламя страсти завесило разделяющую их пропасть. Ее сердце подкатило к самому горлу, когда его рука скользнула под одеяла и начала ласкать обнаженную кожу.
– А тебе эта мысль кажется отвратительной, да, Алекса? – Голос его стал глухим и хриплым.
– Нет, но…
Кин не дал ей времени для ответа. Ощущение прижатого к нему тела сводило его с ума. Во время своего путешествия он проклинал себя за то, что отправился за ней. Но не мог остановиться, пока не узнал, что же с ней сталось. Теперь она была в его руках, и Кин знал совершенно точно, почему преследовал ее. Нет, не из-за Кентавра. Алекса разожгла в нем огонь, который ему не удавалось погасить. Память об их совместной ночи продолжала преследовать его во сне и наяву. Хотя Клинт предупреждал его, требовал держаться от нее на расстоянии, Кин не мог забыть ее страсть, обольстительный запах и ощущение крепкого, зрелого женского тела.
Он напрягся, взволнованный сладостными воспоминаниями о прошлом и мучительной, пьянящей близостью обнаженной плоти. Ради этого он мчался по прерии, пересекал реки и не успокоится, пока она снова не будет принадлежать ему. Его рот накрыл ее в жарком, требовательном поцелуе, заставляя Алексу позабыть о желании сопротивляться, лишая воли и силы…
Все ее чувства, которые она старалась подавить, вернулись к жизни, лишь только Кин прижался к ней своим сильным мускулистым телом. Часть ее хотела оттолкнуть его, отринуть, но другая часть отчаянно стремилась притянуть его еще ближе. Когда губы Кипа завладели ее устами, вес внутренние терзания и сомнения, мучившие Алексу, рассеялись и испарились. Она задрожала всем телом от сладострастного желания. Поцелуй был волнующим, зовущим, и ей было по нраву то наслаждение, что он дарил. Кип – настоящий мастер обольщения – сумел расшевелить в ней запретные воспоминания, которые заставили Алексу желать заново пережить их. Его язык настойчиво и обстоятельно исследовал се рот. Волны наслаждения и ожидания затопили ее, она ощущала движения его рук, плывущих по обнаженной плоти, желание сжигало все ее существо. Страстные ласки покрыли ее бедра, поднялись выше. Руки Кина нашли грудь, губы скользнули по плечу и опустились на бутон соска, Алекса вздохнула и сдалась, отбросив остатки сдержанности. Не могла она остановить его. Не желала даже пробовать. Тело ее отчаянно стремилось соединиться с той властной жизненной силой, что настойчиво требовала ее плоти.
Руки его не останавливались ни на секунду. Бродя по гладкой шелковистой коже, они искали и находили каждую чувствительную точку и неуловимо, неумолимо приказывали ей сдать крепость и отдаться победителю душой и телом. Теплые влажные губы следовали за руками и заставили Алексу покинуть берега реальности и поплыть куда-то далеко-далеко… Она даже не знала, удастся ли ей найти обратный путь. Бедра инстинктивно раздвинулись, но нет, ласки его продолжались в другом направлении, увлекая ее глубже и глубже в водоворот неудовлетворенной страсти.
Алекса вскрикнула, не в силах больше сдерживать пожирающее ее вожделение, но жадные губы Кина поглотили, погасили этот крик, эту мольбу взять ее. Он не был удовлетворен и не будет, пока не сведет ее с ума возбуждением и сладостным ожиданием. Он будет готов взять ее, когда станет абсолютно уверен, что она не отвергнет его и никогда более не будет отрицать колдовских сил, что связали их.
Но когда ее маленькая рука прикоснулась к его крепкой груди и направилась по животу вниз, главной целью Кина стало не потерять самоконтроль. И вот се пальцы сомкнулись. Она гладила и ласкала его, зовя ближе, к своей сладостной пещере. Губы ее прижались крепче, розовые бутоны сосков терлись о его грудь в страстном самозабвении. И такова была мучительная, полная сладострастного удовольствия пытка этих рук и губ, что Кин застонал.
Руки его дрожали, когда он приподнялся над ней и заглянул в серебристые колдовские глаза. Вид ее искаженного страстью липа взволновал ею до такой степени, что только инстинкт управлял им, заставив опуститься па нее всей тяжестью тела. Сердца их бешено колотились. Кип нырнул глубоко в ее плоть, влажную и горячую. Весь мир перестал существовать – осталось лишь наслаждение брать, давать и делить моменты сумасшедшей, безумной страсти. Их души и тела слились, спаялись в единое целое.
Внезапно Кин ощутил, что тонет, тонет в блаженстве. Его поглотила пульсирующая пучина, унеся все ощущения, кроме одного – упоительного удовольствия, столь полного, что было безразлично, увидит ли он в этой жизни еще хоть один рассвет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– А свист? – продолжала допытываться Алекса, сгорая от желания узнать, почему Кин заставил ее издавать звуки испорченного свиста.
Хитрая улыбка искривила его рот. Кин провел пальцем по ее щеке и ответил:
– Осейджи верят, что свистят только призраки, потому что сами так и не овладели этим нехитрым искусством. А безголовый призрак, поднявшийся из дыма, подтвердил их предположения, что ты изменила свой человеческий облик. – Кин легко засмеялся и зарылся пальцами в ее черные как смоль волосы. – Я ничуть не удивлюсь, если узнаю, что ты стала магической фигурой среди индейцев. Твое пребывание у них было коротким, но впечатление ты оставила сильное.
– А ты сумел сохранить свою репутацию безупречной, – добавила она.
Кин задумчиво кивнул, отсутствующе поглаживая рукой ее голое плечо.
– Если мужчина хочет победить своего врага без кровопролития, то должен его так же хорошо знать, как самого себя. Я горд своим индейским наследием, но не хвастаюсь этим. Я прихожу и ухожу, когда мне вздумается, и хочу, чтобы так продолжалось всегда. Но я не мог позволить себе дожидаться решения твоей участи.
Ресницы Алексы затрепетали и опустились, укрыв глаза от его испытующего взгляда.
– Я обязана тебе жизнью, Кин. Я искренне благодарна за то, что ты сделал, хотя и начала было сомневаться в твоих несколько необычных методах.
Нагловатая усмешка оживила его суровое лицо.
– Этот долг может быть оплачен… сегодня ночью, милая.
Она сдвинула брови.
– И что же ты хочешь взамен? Впрочем, что я спрашиваю, будто не догадываюсь… – Она презрительно дернула носом.
Его губы прикоснулись к ее губам, слились с ними в головокружительном поцелуе. Два дыхания смешались в одно, а пламя страсти завесило разделяющую их пропасть. Ее сердце подкатило к самому горлу, когда его рука скользнула под одеяла и начала ласкать обнаженную кожу.
– А тебе эта мысль кажется отвратительной, да, Алекса? – Голос его стал глухим и хриплым.
– Нет, но…
Кин не дал ей времени для ответа. Ощущение прижатого к нему тела сводило его с ума. Во время своего путешествия он проклинал себя за то, что отправился за ней. Но не мог остановиться, пока не узнал, что же с ней сталось. Теперь она была в его руках, и Кин знал совершенно точно, почему преследовал ее. Нет, не из-за Кентавра. Алекса разожгла в нем огонь, который ему не удавалось погасить. Память об их совместной ночи продолжала преследовать его во сне и наяву. Хотя Клинт предупреждал его, требовал держаться от нее на расстоянии, Кин не мог забыть ее страсть, обольстительный запах и ощущение крепкого, зрелого женского тела.
Он напрягся, взволнованный сладостными воспоминаниями о прошлом и мучительной, пьянящей близостью обнаженной плоти. Ради этого он мчался по прерии, пересекал реки и не успокоится, пока она снова не будет принадлежать ему. Его рот накрыл ее в жарком, требовательном поцелуе, заставляя Алексу позабыть о желании сопротивляться, лишая воли и силы…
Все ее чувства, которые она старалась подавить, вернулись к жизни, лишь только Кин прижался к ней своим сильным мускулистым телом. Часть ее хотела оттолкнуть его, отринуть, но другая часть отчаянно стремилась притянуть его еще ближе. Когда губы Кипа завладели ее устами, вес внутренние терзания и сомнения, мучившие Алексу, рассеялись и испарились. Она задрожала всем телом от сладострастного желания. Поцелуй был волнующим, зовущим, и ей было по нраву то наслаждение, что он дарил. Кип – настоящий мастер обольщения – сумел расшевелить в ней запретные воспоминания, которые заставили Алексу желать заново пережить их. Его язык настойчиво и обстоятельно исследовал се рот. Волны наслаждения и ожидания затопили ее, она ощущала движения его рук, плывущих по обнаженной плоти, желание сжигало все ее существо. Страстные ласки покрыли ее бедра, поднялись выше. Руки Кина нашли грудь, губы скользнули по плечу и опустились на бутон соска, Алекса вздохнула и сдалась, отбросив остатки сдержанности. Не могла она остановить его. Не желала даже пробовать. Тело ее отчаянно стремилось соединиться с той властной жизненной силой, что настойчиво требовала ее плоти.
Руки его не останавливались ни на секунду. Бродя по гладкой шелковистой коже, они искали и находили каждую чувствительную точку и неуловимо, неумолимо приказывали ей сдать крепость и отдаться победителю душой и телом. Теплые влажные губы следовали за руками и заставили Алексу покинуть берега реальности и поплыть куда-то далеко-далеко… Она даже не знала, удастся ли ей найти обратный путь. Бедра инстинктивно раздвинулись, но нет, ласки его продолжались в другом направлении, увлекая ее глубже и глубже в водоворот неудовлетворенной страсти.
Алекса вскрикнула, не в силах больше сдерживать пожирающее ее вожделение, но жадные губы Кина поглотили, погасили этот крик, эту мольбу взять ее. Он не был удовлетворен и не будет, пока не сведет ее с ума возбуждением и сладостным ожиданием. Он будет готов взять ее, когда станет абсолютно уверен, что она не отвергнет его и никогда более не будет отрицать колдовских сил, что связали их.
Но когда ее маленькая рука прикоснулась к его крепкой груди и направилась по животу вниз, главной целью Кина стало не потерять самоконтроль. И вот се пальцы сомкнулись. Она гладила и ласкала его, зовя ближе, к своей сладостной пещере. Губы ее прижались крепче, розовые бутоны сосков терлись о его грудь в страстном самозабвении. И такова была мучительная, полная сладострастного удовольствия пытка этих рук и губ, что Кин застонал.
Руки его дрожали, когда он приподнялся над ней и заглянул в серебристые колдовские глаза. Вид ее искаженного страстью липа взволновал ею до такой степени, что только инстинкт управлял им, заставив опуститься па нее всей тяжестью тела. Сердца их бешено колотились. Кип нырнул глубоко в ее плоть, влажную и горячую. Весь мир перестал существовать – осталось лишь наслаждение брать, давать и делить моменты сумасшедшей, безумной страсти. Их души и тела слились, спаялись в единое целое.
Внезапно Кин ощутил, что тонет, тонет в блаженстве. Его поглотила пульсирующая пучина, унеся все ощущения, кроме одного – упоительного удовольствия, столь полного, что было безразлично, увидит ли он в этой жизни еще хоть один рассвет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117