Старик согласно кивнул.
— Чего же ты требуешь от меня за жизнь моего врага?
— У Олд Шеттерхэнда в кармане лежит говорящая бумага. Я хочу, чтобы она стала моей.
— Он отнял ее у тебя?
— Нет.
— Кому она принадлежит?
— Она моя. Я ездил в Магворт-Хиллз, чтобы отыскать ее, но Олд Шеттерхэнд опередил меня.
— Пусть бумага будет твоей. Забери ее.
Обрадованный Сантэр поспешил ко мне. Я ни единым словом, ни единым движением не воспротивился, а только грозно смотрел ему в лицо. Чем ближе он подходил ко мне, тем медленнее и неувереннее становились его движения.
— Ты слышал, что решил вождь? — прошипел он, уговаривая меня и одновременно пытаясь придать себе храбрости. — Ты лучше не сопротивляйся, иначе хуже будет. Покорись, тебе ведь уже все равно. Стой спокойно, а я достану бумагу из твоего кармана.
С этими словами он подошел ко мне вплотную и запустил лапу в мой карман. И тут связанными руками я нанес ему резкий удар снизу в подбородок. Сантэр буквально взлетел в воздух и грохнулся о землю.
— Уфф! Уфф! — раздались возгласы одобрения.
Однако Тангуа был иного мнения.
— Эту собаку связали, но она еще пытается кусаться. Стяните его ремнями так, чтобы он не мог двинуться.
Сантэр сидел на земле и тряс головой, с трудом приходя в себя. Пида с презрением посмотрел на него и решил, что пора вмешаться.
— Мой отец, великий вождь кайова, мудр и справедлив. Он выслушает своего сына.
До сих пор старик говорил так, словно его душа витала где-то далеко, словно он пребывал в состоянии умопомрачения. Однако когда его взор остановился на сыне, глаза его заблестели, а голос зазвучал ясно и спокойно.
— Почему мой сын произносит такие слова? Разве бледнолицый по имени Сантэр требует то, что ему не принадлежит?
— Неужели мудрый вождь кайова поверит, что бледнолицый по имени Сантэр сумел бы взять в плен Сэки-Лату? Когда мы пришли к Наггит-циль, Сантэр лежал связанный, во власти Сэки-Латы. Мы окружили его, и он не стал защищаться, не ранил никого из нас, а добровольно сдался мне. Скажи, чей он пленник?
— Твой.
— Кому принадлежит его конь, оружие и все, что у него имелось?
— Тебе.
— Я получил большую добычу! Какое право имеет Сантэр требовать говорящую бумагу?
— Потому что эта бумага принадлежит ему.
— Сможет ли он доказать свое право на нее?
— Он говорит, что поехал к Наггит-циль, чтобы отыскать там эту бумагу. Но Сэки-Лата нашел ее раньше его.
— Если он искал бумагу, то должен знать, о чем она говорит.
— Ты прав, сын мой. Пусть Сантэр скажет нам, какие слова говорит бумага, и она станет его.
Новый поворот дела смутил Сантэра. В замешательстве он поглядывал то на меня, то на старого и молодого вождей. Конечно, можно было догадаться, что письмо касается золота, спрятанного в Наггит-циль, однако он боялся, что если письмо начнут читать, то тайна, которой он стремился завладеть, перестанет быть тайной. Поэтому он нашел верный ход.
— Если бы я знал, о чем говорит бумага, я не стал бы ее искать. Олд Шеттерхэнд же знает, о чем там идет речь, только потому, что случайно нашел ее раньше меня. Разве то, что я поехал за ней в Магворт-Хиллз, не подтверждает мою правоту?
— Он говорит умно, — поддержал Сантэра Тангуа. — Пусть забирает бумагу.
Однако я не собирался сдаваться.
— Он говорит умно, — заговорил я. — Но это умная ложь.
Старый вождь вздрогнул, услышав звук моего голоса, словно человек, услышавший голос преисподней.
— Бледнолицая собака снова принялась лаять, — прошипел он злобно, — но пощады ей не будет!
— Пида, молодой вождь кайова, сказал, что Тангуа мудр и справедлив, — продолжал я, не обращая внимания на злобное шипение старика. — Пида ошибся, иначе Тангуа рассудил бы нас по справедливости.
— Пида не ошибся.
— Тогда скажи, подозреваешь ли ты меня во лжи?
— Нет. Сэки-Лата — самый опасный среди бледнолицых и мой смертельный враг, но у него никогда не было двух языков, — вынужден был признать Тангуа.
— Тогда выслушай меня. Никто, кроме меня, не мог знать о существовании этой бумаги. Я, а не он приехал к Наггит-циль, чтобы найти ее. Я, а не он достал ее из тайника, он же только подсматривал за мной. Надеюсь, ты мне веришь.
— Тангуа думает, что Сэки-Лата говорит правду, но и Сантэр утверждает, что говорит правду. Как мне поступить, чтобы рассудить вас по справедливости?
— Правильно поступает тот, кто соединяет справедливость с мудростью, Сантэр часто ездил в Наггит-циль, чтобы искать там золото. Тангуа сам разрешил ему бывать в тех горах. Я говорю, что и на этот раз Сантэр поехал туда на поиски золота.
— Это ложь! — взорвался окончательно пришедший в себя Сантэр.
— Пусть Тангуа спросит у тех троих бледнолицых, — ответил я возмущенно.
По знаку вождя Гейтс, Клай и Саммер приблизились и подтвердили, что Сантэр привел их во владения кайова на поиски золота.
И все же обескуражить Сантэра было не так-то просто.
— Ну и что же? Я ехал туда за бумагой, а заодно захватил с собой товарищей, чтобы поискать сокровища. О бумаге я ничего не говорил, потому что она касается только меня.
Слова Сантэра снова склонили чашу весов на его сторону. Старый вождь после некоторого колебания произнес:
— Похоже, что прав все-таки Сантэр.
И тут я пустил в ход свой последний козырь:
— Если бумага принадлежит Сантэру, то он должен знать, кто ее написал.
— Уфф! — воскликнул Пида, устремляя на меня взгляд, в котором к уважению примешивался восторг.
— Сэки-Лата прав, — твердо решил старый вождь. — Тот, кто знает, кем написана бумага, и станет ее хозяином.
Я загнал Сантэра в угол. Даже если Сантэр и догадывался, что письмо написано Виннету, он никак не мог сказать об этом, потому что ни один краснокожий в здравом уме не поверил бы, что вождю апачей вздумалось оставить послание убийце своего отца и сестры. Назвать любое имя белого человека было вдвойне опасно, так как тогда ложь мгновенно выплыла бы наружу.
— Имя этого человека ничего вам не скажет, — заявил Сантэр. — Письмо написано одним из моих друзей, которого вы не знаете.
— Пусть молодой вождь достанет говорящую бумагу из моего кармана и покажет последний лист тем трем бледнолицым, — обратился я к Пиде с просьбой.
Тангуа не возражал и только молча смотрел, как его сын достает бумаги и протягивает их вестменам.
— Виннету! — воскликнул пораженный Гейтс. — Письмо подписано Виннету!
По рядам зрителей снова прокатилось удивленное «уфф!». Сантэр схватился за голову и набросился с упреками на Гейтса:
— Болван! Неужели нельзя было назвать любое имя! Сказали бы «Джонс» — и вся недолга!
Старый вождь внимательно смотрел на меня. Пида так и стоял, разглядывая непонятные знаки, начертанные рукой Виннету!
— Теперь я ясно вижу, что говорящая бумага принадлежит Сэки-Лате, — произнес Тангуа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115