Если он что-нибудь напевал, окружающие тоже начинали напевать в унисон – как в мюзикле. И, конечно, если он зевал, то зевала и сотня людей вокруг, а когда он чувствовал себя несчастным, его обида расползалась как речной туман и действительность становилась унылой для всех, кто попадал в эту пелену. Нет, Паук ничего не делал, он просто был.
В настоящий момент только одно умеряло его счастье: он решил рассказать Рози правду.
Паук не слишком хорошо это умел. Правду он считал по сути податливой и ранимой, скорее делом мнения, чем фактом. А когда приходилось, Паук свое мнение выражал весьма убедительно.
То, что он выдает себя за другого, его не смущало. Ему нравилось выдавать себя за другого, поскольку укладывалось в его планы, которые были довольно просты и которые до сего момента сводились к следующему: а) развлекаться и б) сбежать прежде, чем наскучит. В глубине души он знал, что сейчас самое время уйти со сцены. Мир – все равно что торт: слюнявчик надет, и под рукой полно лимонада, а еще всевозможные столовые приборы, чтобы полакомиться сладким.
Вот только…
Вот только ему не хотелось уходить.
Что-то внутри подталкивало его передумать – и от этого Пауку становилось не по себе. Обычно он вообще ни о чем не думал. Если живешь бездумно, все кажется чудесным, и до сих пор инстинкт вкупе с прихотями и чудовищным везением отлично ему служили. Но даже на чуде далеко не уедешь. Паук шел по улице, и встречные ему улыбались.
Он договорился с Рози, что зайдет за ней, и потому приятно удивился, увидев, что она ждет его на углу. Испытав укол чего-то (ему и в голову бы не пришло называть это совестью), он помахал.
– Рози? Эй!
Повернувшись, она пошла к нему навстречу, и Паук невольно расплылся в улыбке. Все как-нибудь образуется. Все уладится. Все будет хорошо.
– Ты выглядишь на миллион долларов, – сказал он. – А может, на два. Чего бы тебе хотелось?
Рози улыбнулась и пожала плечами.
Они как раз проходили мимо греческого ресторанчика.
– Как тебе греческая кухня?
Невеста Толстого Чарли кивнула.
Спустившись на несколько ступенек, они вошли в зал ресторанчика. Внутри было темно и пусто, заведение только что открылось, и владелец отвел их в укромный уголок подальше от входа.
Они сели друг против друга за столик, которого едва-едва хватало для двоих.
– Я кое-что хотел тебе сказать, – начал Паук.
Рози молчала.
– Ничего дурного, – продолжал он. – Но и хорошего тоже ничего. Ну… Тебе нужно кое-что знать.
Владелец спросил, готовы ли они сделать заказ.
– Кофе, – сказал Паук, и Рози в знак согласия кивнула. – Два кофе. И не могли бы вы оставить нас на пять минут? Нам нужно серьезно поговорить.
Владелец удалился.
Рози поглядела на Паука вопросительно.
– Ладно. – Он сделал глубокий вдох. – О'кей. Просто дай мне сказать, потому что это трудно, и не знаю, смогу ли я… ладно. О'кей. Послушай, я не Толстый Чарли. Знаю, ты думаешь, что я это он, но нет. Я – его брат, Паук. Тебе кажется, что я это он, так как мы… вроде как… похожи.
Она молчала.
– Ну, не слишком похожи. Но… Знаешь, мне тоже непросто. Л-ладно. Я не могу перестать думать о тебе. То есть я знаю, что ты помолвлена с моим братом, но… вроде как… хочу спросить, не хочешь ли ты бросить его и… встречаться со мной?
Прибыл полный кофейник на серебряном подносе. И две чашечки.
– Греческий кофе, – возвестил принесший его владелец ресторанчика.
– Да. Спасибо. Но я же просил на пару минут…
– Очень горячий, – сказал владелец. – Очень горячий кофе. Крепкий. Греческий. Не турецкий.
– Отлично. Послушайте, если вы не против… пять минут. Пожалуйста.
Пожав плечами, владелец ушел.
– Ты, наверное, меня ненавидишь. На твоем месте я, наверное, испытывал бы то же самое. Но я не о том. Больше всего на свете мне хотелось бы…
Но она только смотрела на него без всякого выражения, и он сказал:
– Пожалуйста. Скажи что-нибудь. Что угодно.
Ее губы шевельнулись, точно она подбирала нужные слова.
Паук ждал.
Рот Рози открылся.
Сперва Паук решил, что она съела инжир или шоколадку, ведь между зубов у нее темнело что-то коричневое и никак не похожее на язык. Это «нечто» дернуло головой, блеснуло газами: маленькие, темные глазки-бусины уставились прямо на Паука. Рози невероятно широко разинула рот, и из него вырвались птицы.
– Рози? – неуверенно сказал Паук.
Внезапно зальчик ресторана заполнился клювами и перьями, хвостами и когтями. Одна задругой птицы вылетали из горла Рози, и каждую сопровождало покашливание, словно бы девушка задыхалась, извергая на Паука пернатый поток.
Защищая глаза, он вскинул руку, и вдруг стало больно запястью. Он отмахнулся, но еще что-то метнулось к его лицу, метя в глаза. Паук отдернул голову, и клюв только оцарапал ему щеку.
Мгновение кошмарной ясности: через стол от него по-прежнему сидела женщина, но как же он мог принять ее за Рози? Для начала она была старше, и иссиня-черные волосы тут и там подернулись серебром. Кожа у нее была не белой, как у Рози, а угольно-черной. Одета она была в потрепанное пальто охрового цвета. И вдруг она улыбнулась и еще раз широко открыла рот, а в нем показались острые клювы и безумные глаза морских чаек…
Паук не стал думать. Он действовал. Схватив одной рукой кофейник, другой он сорвал с него крышку, а потом дернул им в сторону сидящей через стол женщины. Выплеснулось его содержимое – обжигающе горячий черный кофе.
Женщина зашипела от боли.
Птицы били крыльями в зальчике подвального ресторана, но теперь стул по ту сторону стола опустел, и пернатые беспорядочно заметались, натыкаясь на стены.
– Сэр? – спросил владелец. – Вы не ранены? Прошу прощения. Наверное, они залетели с улицы.
– Все в порядке, – отозвался Паук.
– У вас на лице кровь, – сказал владелец.
И протянул Пауку льняную салфетку, которую тот прижал к щеке. Царапина саднила.
Паук предложил помочь выгнать птиц. Он открыл дверь на улицу, но в ресторанчике птиц не было, как не было их тут, когда он сюда вошел.
– Вот, – сказал он, доставая пятифунтовую банкноту. – За кофе. Мне нужно идти.
Владелец благодарно кивнул.
– Оставьте салфетку себе.
Уже собираясь переступить порог, Паук вдруг остановился.
– Когда я пришел, – спросил он, – со мной была женщина?
Владелец посмотрел на него озадаченно, вероятно, даже испуганно – Паук не мог бы сказать наверняка.
– Не помню, – словно бы в забытьи ответил владелец. – Женщину я бы запомнил. Но если бы вы были один, я не посадил бы вас в нише. Не знаю, просто не знаю.
Паук вышел на улицу. День был по-прежнему ясен, но ласковое солнышко уже не утешало. Он огляделся по сторонам. Увидел голубя, который, лениво переминаясь с лапы на лапу, клевал брошенное кем-то мороженое, воробья, вопросительно поглядевшего на него с карниза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
В настоящий момент только одно умеряло его счастье: он решил рассказать Рози правду.
Паук не слишком хорошо это умел. Правду он считал по сути податливой и ранимой, скорее делом мнения, чем фактом. А когда приходилось, Паук свое мнение выражал весьма убедительно.
То, что он выдает себя за другого, его не смущало. Ему нравилось выдавать себя за другого, поскольку укладывалось в его планы, которые были довольно просты и которые до сего момента сводились к следующему: а) развлекаться и б) сбежать прежде, чем наскучит. В глубине души он знал, что сейчас самое время уйти со сцены. Мир – все равно что торт: слюнявчик надет, и под рукой полно лимонада, а еще всевозможные столовые приборы, чтобы полакомиться сладким.
Вот только…
Вот только ему не хотелось уходить.
Что-то внутри подталкивало его передумать – и от этого Пауку становилось не по себе. Обычно он вообще ни о чем не думал. Если живешь бездумно, все кажется чудесным, и до сих пор инстинкт вкупе с прихотями и чудовищным везением отлично ему служили. Но даже на чуде далеко не уедешь. Паук шел по улице, и встречные ему улыбались.
Он договорился с Рози, что зайдет за ней, и потому приятно удивился, увидев, что она ждет его на углу. Испытав укол чего-то (ему и в голову бы не пришло называть это совестью), он помахал.
– Рози? Эй!
Повернувшись, она пошла к нему навстречу, и Паук невольно расплылся в улыбке. Все как-нибудь образуется. Все уладится. Все будет хорошо.
– Ты выглядишь на миллион долларов, – сказал он. – А может, на два. Чего бы тебе хотелось?
Рози улыбнулась и пожала плечами.
Они как раз проходили мимо греческого ресторанчика.
– Как тебе греческая кухня?
Невеста Толстого Чарли кивнула.
Спустившись на несколько ступенек, они вошли в зал ресторанчика. Внутри было темно и пусто, заведение только что открылось, и владелец отвел их в укромный уголок подальше от входа.
Они сели друг против друга за столик, которого едва-едва хватало для двоих.
– Я кое-что хотел тебе сказать, – начал Паук.
Рози молчала.
– Ничего дурного, – продолжал он. – Но и хорошего тоже ничего. Ну… Тебе нужно кое-что знать.
Владелец спросил, готовы ли они сделать заказ.
– Кофе, – сказал Паук, и Рози в знак согласия кивнула. – Два кофе. И не могли бы вы оставить нас на пять минут? Нам нужно серьезно поговорить.
Владелец удалился.
Рози поглядела на Паука вопросительно.
– Ладно. – Он сделал глубокий вдох. – О'кей. Просто дай мне сказать, потому что это трудно, и не знаю, смогу ли я… ладно. О'кей. Послушай, я не Толстый Чарли. Знаю, ты думаешь, что я это он, но нет. Я – его брат, Паук. Тебе кажется, что я это он, так как мы… вроде как… похожи.
Она молчала.
– Ну, не слишком похожи. Но… Знаешь, мне тоже непросто. Л-ладно. Я не могу перестать думать о тебе. То есть я знаю, что ты помолвлена с моим братом, но… вроде как… хочу спросить, не хочешь ли ты бросить его и… встречаться со мной?
Прибыл полный кофейник на серебряном подносе. И две чашечки.
– Греческий кофе, – возвестил принесший его владелец ресторанчика.
– Да. Спасибо. Но я же просил на пару минут…
– Очень горячий, – сказал владелец. – Очень горячий кофе. Крепкий. Греческий. Не турецкий.
– Отлично. Послушайте, если вы не против… пять минут. Пожалуйста.
Пожав плечами, владелец ушел.
– Ты, наверное, меня ненавидишь. На твоем месте я, наверное, испытывал бы то же самое. Но я не о том. Больше всего на свете мне хотелось бы…
Но она только смотрела на него без всякого выражения, и он сказал:
– Пожалуйста. Скажи что-нибудь. Что угодно.
Ее губы шевельнулись, точно она подбирала нужные слова.
Паук ждал.
Рот Рози открылся.
Сперва Паук решил, что она съела инжир или шоколадку, ведь между зубов у нее темнело что-то коричневое и никак не похожее на язык. Это «нечто» дернуло головой, блеснуло газами: маленькие, темные глазки-бусины уставились прямо на Паука. Рози невероятно широко разинула рот, и из него вырвались птицы.
– Рози? – неуверенно сказал Паук.
Внезапно зальчик ресторана заполнился клювами и перьями, хвостами и когтями. Одна задругой птицы вылетали из горла Рози, и каждую сопровождало покашливание, словно бы девушка задыхалась, извергая на Паука пернатый поток.
Защищая глаза, он вскинул руку, и вдруг стало больно запястью. Он отмахнулся, но еще что-то метнулось к его лицу, метя в глаза. Паук отдернул голову, и клюв только оцарапал ему щеку.
Мгновение кошмарной ясности: через стол от него по-прежнему сидела женщина, но как же он мог принять ее за Рози? Для начала она была старше, и иссиня-черные волосы тут и там подернулись серебром. Кожа у нее была не белой, как у Рози, а угольно-черной. Одета она была в потрепанное пальто охрового цвета. И вдруг она улыбнулась и еще раз широко открыла рот, а в нем показались острые клювы и безумные глаза морских чаек…
Паук не стал думать. Он действовал. Схватив одной рукой кофейник, другой он сорвал с него крышку, а потом дернул им в сторону сидящей через стол женщины. Выплеснулось его содержимое – обжигающе горячий черный кофе.
Женщина зашипела от боли.
Птицы били крыльями в зальчике подвального ресторана, но теперь стул по ту сторону стола опустел, и пернатые беспорядочно заметались, натыкаясь на стены.
– Сэр? – спросил владелец. – Вы не ранены? Прошу прощения. Наверное, они залетели с улицы.
– Все в порядке, – отозвался Паук.
– У вас на лице кровь, – сказал владелец.
И протянул Пауку льняную салфетку, которую тот прижал к щеке. Царапина саднила.
Паук предложил помочь выгнать птиц. Он открыл дверь на улицу, но в ресторанчике птиц не было, как не было их тут, когда он сюда вошел.
– Вот, – сказал он, доставая пятифунтовую банкноту. – За кофе. Мне нужно идти.
Владелец благодарно кивнул.
– Оставьте салфетку себе.
Уже собираясь переступить порог, Паук вдруг остановился.
– Когда я пришел, – спросил он, – со мной была женщина?
Владелец посмотрел на него озадаченно, вероятно, даже испуганно – Паук не мог бы сказать наверняка.
– Не помню, – словно бы в забытьи ответил владелец. – Женщину я бы запомнил. Но если бы вы были один, я не посадил бы вас в нише. Не знаю, просто не знаю.
Паук вышел на улицу. День был по-прежнему ясен, но ласковое солнышко уже не утешало. Он огляделся по сторонам. Увидел голубя, который, лениво переминаясь с лапы на лапу, клевал брошенное кем-то мороженое, воробья, вопросительно поглядевшего на него с карниза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87