) Однажды декабрьской ночью зверь сбежал, угодил во Флитов ров и исчез в сточных канавах. Он питался отбросами и рос… и рос… и рос… становился все злее и опаснее. Время от времени вниз посылали отряды охотников, чтобы с ним разделаться.
Маркиз поджал губы.
– Он, наверное, сдох лет триста назад.
– Такие, как он, слишком злобные, чтобы умереть, – покачал головой Старый Бейли. – Они слишком старые, большие и опасные.
– Я думал, это всего лишь легенда, – вздохнул маркиз. – Как аллигаторы в нью-йоркской канализации.
Старый Бейли с умудренным видом кивнул.
– Ты про этих больших белых шельмецов? Ну да, они там есть, не сумневайся. Повстречав их, один мой друг головы лишился. – Повисло молчание. Старый Бейли отдал маркизу статуэтку, а потом вдруг поднял руки и щелкнул сложенными пальцами по большому на манер крокодиловой пасти перед носом де Карабаса. – Не боись, – усмехнулся он самой страшной, какой только умел, ухмылкой, – у него была запасная.
Маркиз фрыкнул, не уверенный, не водит ли его Старый Бейли за нос, сделал неуловимое движение, и статуэтка исчезла в недрах его черного пальто.
– Подожди, – велел Старый Бейли.
Нырнув в свою бурую палатку, он вернулся с серебряным ларчиком, который маркиз оставил ему на хранение в их прошлую встречу. Ларчик он протянул маркизу.
– А как насчет этого? – спросил он. – Ты готов взять его назад? У меня мурашки по коже бегают от того, что он со мной рядом.
Пройдя к краю крыши, маркиз спрыгнул на восемь футов и приземлился на соседнее здание.
– Возьму, когда все закончится, – крикнул он. – Будем надеяться, что тебе не придется его использовать.
Старый Бейли перегнулся через край крыши:
– А как я узнаю, если придется?
– Узнаешь, – отозвался маркиз. – Крысы тебе скажут, что с ним делать.
На том он перемахнул через скат и буквально заскользил вниз по стене, используя уступы и водосточные трубы как опоры для рук и ног.
– Надеюсь, я никогда не узнаю, вот и весь мой вам сказ, – проворчал сам себе Старый Бейли, ибо спящие птицы не могли его слышать. Потом ему в голову пришла ужасная мысль. – Эй! – крикнул он, обращаясь к ночи и Сити. – Не забудь про башмаки и митенки!
Плакаты рекламировали освежающие и укрепляющие солодовые напитки, двухшиллинговые железнодорожные экскурсии на побережье, соленую сельдь, воск для усов и ваксу для штиблет. Это были почерневшие от дыма реликты конца двадцатых или начала тридцатых годов. Ричард смотрел на них, не веря своим глазам.
Станция казалась совершенно заброшенной – Богом забытое место.
– Это действительно станция «Британский музей», – признал Ричард. – Но… но такой станции никогда не было. Это все неправильно.
– Она была закрыта в тридцать третьем и опечатана, – сказала д’Верь.
– Все страньше и страньше, – пробормотал Ричард. Это было все равно что ходить по живой истории. До него доносилось эхо проходящих по соседним туннелям поездов, поднятый ими ветер лохматил волосы. – А еще такие станции есть?
– Около пятидесяти, – сказала Охотник. – Впрочем, не все они доступны. Даже для нас.
В тенях на краю платформы что-то шевельнулось.
– Здравствуйте, – позвала д’Верь. – Как поживаете? Она присела на корточки. На свет фонаря вышла и понюхала руку д’Вери бурая крыса.
– Спасибо, – весело сказала д’Верь. – Я тоже рада, что и вы живы.
Ричард осторожно придвинулся ближе.
– М-м-м… Д’Верь, ты не могла бы кое-что сказать крысе за меня?
Крыса повернула к нему голову.
– Мисс Усики говорит, что, если тебе есть, что ей сказать, можешь сделать это сам, – объяснила д’Верь.
– Мисс Усики? Д’Верь пожала плечами.
– Это буквальный перевод. На крысином выходит благозвучнее.
В этом Ричард не сомневался.
– М-м-м… здравствуйте… мисс Усики… Понимаете, была одна девушка из племени ваших крысословов, ее звали Анастезия. Она вела меня на Передвижную Ярмарку. Мы переходили мост в темноте, и ей просто не удалось добраться на другую сторону.
Крыса прервала его пронзительным «скуииии». Д’Верь заговорила – медленно и механически, как синхронный переводчик.
– Она говорит… что крысы не винят тебя за потерю. Твою провожатую… м-м-м… забрала ночь… как дань.
– Но…
Крыса снова пискнула.
– Иногда они возвращаются… – перевела д’Верь. – И мисс Усики отметила твою заботу… и благодарит тебя за нее.
Кивнув Ричарду, крыса моргнула глазками-бусинками, потом спрыгнула на пол и юркнула назад в темноту.
– Симпатичная крыса, – сказала д’Верь. Теперь, когда у нее был свиток, ее настроение как будто заметно улучшилось. – Вон туда, наверх. – Она указала на арку, наглухо закрытую стальной дверью.
Они подошли к двери. Ричард налег плечом на металл. Заперто на засов с другой стороны.
– Кажется, опечатано, – сказал Ричард. – Без специальных инструментов не обойтись.
Д’Верь внезапно улыбнулась, ее лукавое личико словно осветилось изнутри, на мгновение сделавшись прекрасным.
– Понимаешь, Ричард, моя семья… Мы – открывающие. Это наш Дар. Смотри…
Протянув грязную ладошку, она коснулась двери. Долгое мгновение ничего не происходило, потом с той стороны раздался громкий лязг, а с их стороны – глухой скрежет. Д’Верь толкнула дверь, и та отворилась с яростным скрипом ржавых петель. Подняв воротник кожаной крутки, д’Верь поглубже засунула руки в карманы. Охотник посветила фонариком в черный провал за дверью: каменные ступени уводили в темноту и неизвестность.
– Сможешь прикрыть нас сзади, Охотник? – попросила д’Верь. – Я пойду впереди. Ричард за мной.
Она поднялась на несколько ступенек, но Охотник осталась стоять на месте.
– Госпожа? – окликнула она. – Ты идешь в Над-Лондон?
– Вот именно, – отозвалась из темноты д’Верь. – Мы идем в Британский музей.
Охотник прикусила губу и покачала головой.
– Я должна остаться в Под-Лондоне. – Голос у нее дрогнул.
Ричард сообразил, что Охотник впервые выказала что-то, помимо неизменной уверенности в себе, умения все делать в совершенстве и временами веселья за его, Ричарда, счет.
– Ты же моя телохранительница, Охотник! – удивилась д’Верь.
Охотнику, казалось, было не по себе.
– Я твоя телохранительница в Под-Лондоне, но в Над-Лондон я пойти с тобой не могу.
– Но ты должна!
– Я не могу, госпожа. Я думала, ты понимаешь. Маркиз знает.
«Пока ты остаешься в Под-Лондоне, Охотник о тебе позаботится, – вспомнил Ричард. – Ну да, так он и сказал».
– Нет, – сказала д’Верь, вздернув острый подбородок и сощурив многоцветные глаза. – Не понимаю. В чем дело? – презрительно добавила она. – Какое-то проклятие или еще что?
Помешкав, Охотник облизнула губы и неохотно кивнула. Она словно признавалась, что страдает заболеванием, о котором не принято говорить в обществе.
– Послушай, Охотник, – услышал Ричард свой собственный голос, – не глупи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Маркиз поджал губы.
– Он, наверное, сдох лет триста назад.
– Такие, как он, слишком злобные, чтобы умереть, – покачал головой Старый Бейли. – Они слишком старые, большие и опасные.
– Я думал, это всего лишь легенда, – вздохнул маркиз. – Как аллигаторы в нью-йоркской канализации.
Старый Бейли с умудренным видом кивнул.
– Ты про этих больших белых шельмецов? Ну да, они там есть, не сумневайся. Повстречав их, один мой друг головы лишился. – Повисло молчание. Старый Бейли отдал маркизу статуэтку, а потом вдруг поднял руки и щелкнул сложенными пальцами по большому на манер крокодиловой пасти перед носом де Карабаса. – Не боись, – усмехнулся он самой страшной, какой только умел, ухмылкой, – у него была запасная.
Маркиз фрыкнул, не уверенный, не водит ли его Старый Бейли за нос, сделал неуловимое движение, и статуэтка исчезла в недрах его черного пальто.
– Подожди, – велел Старый Бейли.
Нырнув в свою бурую палатку, он вернулся с серебряным ларчиком, который маркиз оставил ему на хранение в их прошлую встречу. Ларчик он протянул маркизу.
– А как насчет этого? – спросил он. – Ты готов взять его назад? У меня мурашки по коже бегают от того, что он со мной рядом.
Пройдя к краю крыши, маркиз спрыгнул на восемь футов и приземлился на соседнее здание.
– Возьму, когда все закончится, – крикнул он. – Будем надеяться, что тебе не придется его использовать.
Старый Бейли перегнулся через край крыши:
– А как я узнаю, если придется?
– Узнаешь, – отозвался маркиз. – Крысы тебе скажут, что с ним делать.
На том он перемахнул через скат и буквально заскользил вниз по стене, используя уступы и водосточные трубы как опоры для рук и ног.
– Надеюсь, я никогда не узнаю, вот и весь мой вам сказ, – проворчал сам себе Старый Бейли, ибо спящие птицы не могли его слышать. Потом ему в голову пришла ужасная мысль. – Эй! – крикнул он, обращаясь к ночи и Сити. – Не забудь про башмаки и митенки!
Плакаты рекламировали освежающие и укрепляющие солодовые напитки, двухшиллинговые железнодорожные экскурсии на побережье, соленую сельдь, воск для усов и ваксу для штиблет. Это были почерневшие от дыма реликты конца двадцатых или начала тридцатых годов. Ричард смотрел на них, не веря своим глазам.
Станция казалась совершенно заброшенной – Богом забытое место.
– Это действительно станция «Британский музей», – признал Ричард. – Но… но такой станции никогда не было. Это все неправильно.
– Она была закрыта в тридцать третьем и опечатана, – сказала д’Верь.
– Все страньше и страньше, – пробормотал Ричард. Это было все равно что ходить по живой истории. До него доносилось эхо проходящих по соседним туннелям поездов, поднятый ими ветер лохматил волосы. – А еще такие станции есть?
– Около пятидесяти, – сказала Охотник. – Впрочем, не все они доступны. Даже для нас.
В тенях на краю платформы что-то шевельнулось.
– Здравствуйте, – позвала д’Верь. – Как поживаете? Она присела на корточки. На свет фонаря вышла и понюхала руку д’Вери бурая крыса.
– Спасибо, – весело сказала д’Верь. – Я тоже рада, что и вы живы.
Ричард осторожно придвинулся ближе.
– М-м-м… Д’Верь, ты не могла бы кое-что сказать крысе за меня?
Крыса повернула к нему голову.
– Мисс Усики говорит, что, если тебе есть, что ей сказать, можешь сделать это сам, – объяснила д’Верь.
– Мисс Усики? Д’Верь пожала плечами.
– Это буквальный перевод. На крысином выходит благозвучнее.
В этом Ричард не сомневался.
– М-м-м… здравствуйте… мисс Усики… Понимаете, была одна девушка из племени ваших крысословов, ее звали Анастезия. Она вела меня на Передвижную Ярмарку. Мы переходили мост в темноте, и ей просто не удалось добраться на другую сторону.
Крыса прервала его пронзительным «скуииии». Д’Верь заговорила – медленно и механически, как синхронный переводчик.
– Она говорит… что крысы не винят тебя за потерю. Твою провожатую… м-м-м… забрала ночь… как дань.
– Но…
Крыса снова пискнула.
– Иногда они возвращаются… – перевела д’Верь. – И мисс Усики отметила твою заботу… и благодарит тебя за нее.
Кивнув Ричарду, крыса моргнула глазками-бусинками, потом спрыгнула на пол и юркнула назад в темноту.
– Симпатичная крыса, – сказала д’Верь. Теперь, когда у нее был свиток, ее настроение как будто заметно улучшилось. – Вон туда, наверх. – Она указала на арку, наглухо закрытую стальной дверью.
Они подошли к двери. Ричард налег плечом на металл. Заперто на засов с другой стороны.
– Кажется, опечатано, – сказал Ричард. – Без специальных инструментов не обойтись.
Д’Верь внезапно улыбнулась, ее лукавое личико словно осветилось изнутри, на мгновение сделавшись прекрасным.
– Понимаешь, Ричард, моя семья… Мы – открывающие. Это наш Дар. Смотри…
Протянув грязную ладошку, она коснулась двери. Долгое мгновение ничего не происходило, потом с той стороны раздался громкий лязг, а с их стороны – глухой скрежет. Д’Верь толкнула дверь, и та отворилась с яростным скрипом ржавых петель. Подняв воротник кожаной крутки, д’Верь поглубже засунула руки в карманы. Охотник посветила фонариком в черный провал за дверью: каменные ступени уводили в темноту и неизвестность.
– Сможешь прикрыть нас сзади, Охотник? – попросила д’Верь. – Я пойду впереди. Ричард за мной.
Она поднялась на несколько ступенек, но Охотник осталась стоять на месте.
– Госпожа? – окликнула она. – Ты идешь в Над-Лондон?
– Вот именно, – отозвалась из темноты д’Верь. – Мы идем в Британский музей.
Охотник прикусила губу и покачала головой.
– Я должна остаться в Под-Лондоне. – Голос у нее дрогнул.
Ричард сообразил, что Охотник впервые выказала что-то, помимо неизменной уверенности в себе, умения все делать в совершенстве и временами веселья за его, Ричарда, счет.
– Ты же моя телохранительница, Охотник! – удивилась д’Верь.
Охотнику, казалось, было не по себе.
– Я твоя телохранительница в Под-Лондоне, но в Над-Лондон я пойти с тобой не могу.
– Но ты должна!
– Я не могу, госпожа. Я думала, ты понимаешь. Маркиз знает.
«Пока ты остаешься в Под-Лондоне, Охотник о тебе позаботится, – вспомнил Ричард. – Ну да, так он и сказал».
– Нет, – сказала д’Верь, вздернув острый подбородок и сощурив многоцветные глаза. – Не понимаю. В чем дело? – презрительно добавила она. – Какое-то проклятие или еще что?
Помешкав, Охотник облизнула губы и неохотно кивнула. Она словно признавалась, что страдает заболеванием, о котором не принято говорить в обществе.
– Послушай, Охотник, – услышал Ричард свой собственный голос, – не глупи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87