Сорильда сама не знала, когда она начала подозревать, что ее тетушка проявляет особый интерес к графу Уинсфорду.
Быть может, это случилось, когда она заметила, как ярко вспыхивали голубые глаза при разговоре о нем и с какой теплотой при этом звучал голос, обычно безразлично холодный или язвительный, когда она говорила с женщинами.
Как бы там ни было, Сорильда обнаружила, что сама выискивает признаки того, что при упоминании имени графа Айрис становится более снисходительной.
И теперь, следуя за герцогиней по коридору, Сорильда спросила:
- Вы собираетесь написать графу, чтобы поздравить его со вступлением в члены ордена Подвязки? Она шла позади тети, но даже не видя ее лица, почувствовала, что та ухватилась за поданную идею.
После короткого молчания герцогиня ответила:
- Конечно, следовало бы его поздравить.
Интересно, он здесь, в своем поместье, или в Лондоне?
- Он здесь, в Уинсфорд-парке.
- Откуда ты знаешь? - резко прозвучал вопрос.
- Вчера о нем говорили конюхи. Они сказали, что он привез новых лошадей, купленных на Таттерсолзском аукционе. Отвечая, Сорильда знала, что на самом деле герцогине было известно, где находится граф.
Она не могла объяснить, откуда знает об этом, - все было так, словно она читала тетушкины мысли.
- Тогда мы должны пригласить его на обед! - воскликнула герцогиня. - Хорошо бы устроить небольшой прием. Надеюсь только, что твой дядя не начнет читать проповедь по поводу Хрустального дворца.
Они поднялись по лестнице, и герцогиня направилась в свой будуар, находившийся рядом с парадной спальней, которую она занимала.
Будуар был наполнен благоуханием цветов из оранжерей, разместившихся во внутреннем парке замка, и ароматом экзотических французских духов - этот запах следовал за Айрис, куда бы она ни шла.
- Надо подумать, - говорила герцогиня, подходя к секретеру, стоявшему возле окна. - Едва ли его милость останется в поместье надолго, так что, пожалуй, лучше отправить ему приглашение с грумом. Я сейчас напишу, а ты отнеси его в конюшню и вели Хаксли немедленно отвезти его в Уинсфорд-парк.
Сорильда ждала, понимая, что ей дадут это письмо для того, чтобы дядя узнал о званом обеде, когда отменять его будет поздно.
Пока герцогиня писала, Сорильда огляделась вокруг и отметила, что Айрис собрала в этой комнате все самое лучшее и ценное в замке.
Здесь были миниатюры, изображавшие герцогов Нан-Итонских начиная с эпохи Тюдоров, усыпанные бриллиантами табакерки, подаренные предыдущему герцогу принцем-регентом, часы из оникса со стрелками, украшенными драгоценными камнями, и такие же подсвечники. Прочие многочисленные objets d'art украшали гостиные, прежде чем были перенесены сюда.
Сорильда признавала, что все они служили прекрасным фоном для красоты Айрис, но вместе с тем, как и много раз до этого, задавала себе вопрос: почему женщина с таким изумительным лицом и прекрасных пропорций телом не имеет души и сердца им под стать?
Не одной ей в замке приходилось несладко из-за властолюбивых замашек Айрис, не одна она пострадала из-за привлекательной внешности. Служанки, за которыми не было иной вины, кроме миловидного лица, оказались выдворенными без всяких рекомендательных писем; Сорильда знала, что и ее ждала бы такая же участь, если бы Айрис могла избавиться от нее подобным способом. Герцогиня закончила письмо, вложила его в конверт и запечатала.
- А теперь, Сорильда, поторопись на конюшню, - резко сказала она. - Отдай записку Хаксли и не трать понапрасну времени возле лошадей, а сразу возвращайся сюда.
Сорильда не ответила. Она взяла записку и пошла к выходу. Дойдя до двери, она обернулась и в глазах герцогини увидела выражение, заставившее ее вздрогнуть.
«За что она так меня ненавидит?»- спрашивала она себя, спускаясь по лестнице.
В одном из огромных зеркал в золоченой раме она увидела свое отражение и подумала, насколько жалко выглядит по сравнению с элегантно одетой и красивой герцогиней.
С напомаженными жирными волосами, в тускло-коричневом платье, надетом поверх жалкого подобия кринолина, она выглядела словно воспитанница приюта или продавщица из дешевой лавки.
Единственное, чего Айрис была не в силах изуродовать, так это глаз Сорильды. Такие огромные, что, казалось, заполняли все ее овальное личико, они мерцали зеленым светом в лучах неяркого весеннего солнца, проникавшего сквозь высокие окна холла. Но Сорильда знала, что в глубине их таились печаль и отчаяние, ибо ей было страшно.
«Пройдет время, - сказала она своему отражению, проходя мимо зеркала, - и я стану такой незначительной, что просто перестану существовать».
Эта мысль, словно боль, сидела внутри ее и не уходила, как девушка ни старалась об этом не думать.
Войдя в конюшню, Сорильда отдала письмо Хаксли, старшему конюху:
- Ее светлость просила немедленно доставить его в Уинсфорд-парк.
- Лошадям это неприятно будет, мисс Сорильда, не нравятся им тамошние соперники, - пошутил Хаксли.
Говорил он с ней довольно фамильярно, Сорильда это понимала. Но слуги в замке по-прежнему обращались с ней так, словно она все еще оставалась ребенком, каким впервые прибыла в замок, когда все старались ее утешить.
- Как мне хочется увидеть новых лошадей графа, - вздохнула она.
- Вот как в следующий раз отправитесь кататься верхом, мисс, - ответил Хаксли, - езжайте к Сгоревшему Дубу, что у границы поместья.
- Ты хочешь сказать, что он ездит верхом по Большому Галопу?
- Когда его милость здесь, он там бывает почти каждый день.
- Тогда, если мне удастся, я обязательно взгляну на него, - улыбнулась Сорильда. - Он прекрасный наездник.
- Лучшего я не видывал, - согласился Хаксли. - Мы все ставим на его лошадь в состязаниях на Золотой кубок, хотя мало кто ставит против. - Смотрите, как бы в последний момент его не обскакала какая-нибудь «темная лошадка», - поддразнила Сорильда.
Она знала, что у Хаксли неисправимая привычка азартного игрока делать ставки на скачках. Правду говоря, она частенько обсуждала с ним его различные пари и всегда приходила в восторг, если лошадь, на которую он поставил, оказывалась победительницей.
- Нечего меня пугать, мисс Сорильда, - запротестовал Хаксли. - До чего жаль, что в этом году вас не будет в Аскоте, как мы все ждали.
Сорильда вспомнила, как в прошлом году они говорили об этих скачках и она заявила Хаксли, что, поскольку ей исполнится восемнадцать, дядя обязательно позволит ей побывать там.
Ей всегда этого очень хотелось, но теперь с появлением молодой герцогини она знала, что попасть на королевские скачки в Аскоте для нее так же невероятно, как и на Северный полюс.
Догадавшись по выражению ее лица, что огорчил ее, Хаксли добавил:
- Хорошо бы испытать Зимородка. Копыто у него зажило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37