Живые артисты. «Живое мясо», как он иногда говорил в шутку, пересекая границу, скажем, Украины.
– Что везете? – спрашивали его борзые хохлы-таможенники в явной надежде сорвать с русского бизнесмена хотя бы сотню баксов.
– Живое мясо, – отвечал улыбающийся Корнеев…
Сегодня похмелье мучило его сильнее, чем бывало обычно после ежевечерней дозы.
«Должно быть, давление скачет», – думал Корнеев, разглядывая лицо Бориса Дмитриевича и одновременно пытаясь предугадать, какой каверзы можно ждать от этого выжиги.
– На пятерку, значит, – повторил Гольцман. – Знаешь, Гена, такое дело…
– Ну что там? Какое еще дело? – пропыхтел Корнеев. – Давай, Боря, решать вопрос. Нам улетать сегодня.
– Да…
– Что, проблемы какие-то?
– Да нет, Гена… Собственно… Понимаешь, там, в зале, кресла покрушили…
– Ну и что? Я здесь при чем?
– Знаешь, Гена, я думаю, нам с тобой надо разделить расходы.
– С какого хрена? Твоя работа – охрану обеспечить. Ты же вбил стоимость охраны, значит, с ними и разбирайся. Раз они не уследили – это не мои проблемы.
– Это-то понятно. Но тут еще по билетам…
– А что – по билетам? Там же аншлаг был. Я ведь сидел за кулисами, в зал выходил. Все видел. Ты что, Боря, хочешь сказать? Что денег нет? Так я понимаю? К чему все эти прелюдии?
– Да нет, что ты, старик, есть деньги, есть. Только мне кажется, нам все-таки нужно как-то договориться.
– Я не понял? Ты платишь бабки группе или нет?
Борис Дмитриевич встал и подошел к сейфу.
– Вот твои бабки, Гена. Ты меня совсем уже за лоха держишь, я не пойму?
– Да нет, что ты… – Увидев на столе пачку зеленых купюр, Корнеев сменил гнев на милость. – Что ты, Боря… Просто, знаешь, нервы… С бодуна все кажется таким, как бы это сказать… ненадежным, что ли.
– Это верно. Слушай, Гена, деньги бери, спрячь, а у меня к тебе еще есть кое-что…
– Ну давай, давай, что ты хотел?
– Убытки мы понесли. Оплата этих кресел долбаных… С охраной еще были проблемы… Потом пожарники наехали… Я уж тебе не говорил, не стал расстраивать перед концертом.
– А что там еще с пожарниками?
– Ты же сам вчера видел. Сам мне сказал про аншлаг. А там был не аншлаг, Гена. Там был супераншлаг. Там зрителей было ровно на семьсот человек больше, чем положено по вместимости зала.
– Ну и заебись!
– Это так. Только пожарники сказали, что пока зрителей не будет ровно столько, сколько положено, концерт никто не начнет. Вообще, сказали, снимем все мероприятие к свиньям. Вот так. Они могут.
– Они могут, – повторил Гена. – И что? Ты им заплатил?
– А как ты думал? Заплатил, конечно.
– Много?
– Много не много, а в общей сложности набежало там штуки полторы. Туда сунул, сюда сунул. Вот бабки и расходятся.
– Ну, на аншлаге-то…
– Да если бы это по нашим билетам был аншлаг! Там же половина фальшивых было! Как всегда – тридцать процентов халявы, тридцать процентов – по липовым проходкам, посчитай. Сколько осталось?
– Сорок процентов.
– Вот тебе отчет о проданных билетах. О проданных через кассу. Сорок процентов заполняемости. И я тебе плачу, Гена, с этих сорока процентов всю сумму, на которую мы договаривались, понял?
– А-а… Что ты хочешь сказать? Что свои бабки мне платишь?
– Да. Потому что для меня моя репутация важнее этих долбаных трех с половиной штук, на которые я попал.
– Ну, Боря, три с полтиной – не пролет, если честно.
– Конечно, не пролет, а все равно как-то неприятно.
– Согласен. Приятного мало.
– Так вот, Гена. Мы вчерашний концерт сняли на видео.
– Ну?
– Хорошо сняли. Давай выпустим кассетку, а? «Концерт в Питере»? Как ты?
– Да я что – ради бога. Только, Боря, ты же знаешь: нет договора – нет разговора.
– Договор подпишем.
Гольцман поднял телефонную трубку:
– Катя? Принеси-ка мне бланки договоров. Да, стандартные.
– Так, – сказал Борис Дмитриевич, когда секретарша Катя вышла из кабинета, оставив на столе несколько листков, густо покрытых мелким печатным текстом. – Так… На роялти только, Ген, да? Я так понимаю?
– А аванс? Нет аванса – нет романса…
– Аванс… Давай мы таким образом покроем наши вчерашние убытки. А роялти – один хрен будешь получать. Чего нам с тобой париться? Я тебе еще концерт сделаю или два. Публика пока хавает группу, надо крутить… Давай через месяц?
– Ну, давай. Ладно. Только с концертами железно. Два, на гарантии.
– Забились. Подписывай.
Гольцман уже успел заполнить несколько пунктов договора – те, где речь шла о предмете, то есть о выпуске видеокассеты с записью концерта «Города N», об авансовых обязательствах (прочерк), об авторских отчислениях (десять процентов), – подписал и двинул бумаги к Корнееву.
– Так-так-так…
Менеджер быстро пробежал глазами три страницы договора.
– Ладно. Только из уважения к тебе.
Корнеев достал из кармана пиджака ручку и подмахнул два экземпляра.
– И значит, два концерта гарантийных? Я тебе верю на слово, Боря.
– Конечно. Кому же нам верить, если не друг другу. А на самом деле я тебе вот что хочу сказать, Гена, – ситуация с производством сейчас настолько хуевая, что я уж и не знаю, кто бы еще стал выпускать нынче видео «Города». После кризиса народ еще не очухался.
– А ты очухался?
– А у меня это рентабельно, потому что свое производство, свой монтаж, своя полиграфия. Тут хоть как-то можно вытянуть. Правда, материалы все равно за зеленые покупать, никуда не денешься…
– Ладно. – Корнеев поднялся со стула. – Поехал я. Спасибо, Боря.
– На связи. – Гольцман пожал протянутую потную руку. – На связи, Гена. Всего. Вы, кстати, куда сейчас едете?
– В Харьков.
– Палычу привет. Он вам устраивает?
– Он.
– Хороший мужик, – улыбнулся Гольцман. – Надежный.
– Да, – кивнул Корнеев. – Нас еще не кидал. Его только все кидают, а он артистов бережет.
– Это точно. Ну, пока.
Когда повеселевший менеджер покинул кабинет, Гольцман взял договор, еще раз просмотрел, улыбнулся и бросил на стол.
– А на фига нам этот фильм? – спросил Митя.
– А он нам на хер не нужен, – ответил Гольцман.
– Тогда зачем?
Борис Дмитриевич поднял телефонную трубку, набрал номер.
– Алё? Сергей? Вези бабки. Да, все подписал. Жду.
– Вот так, Митя. – Гольцман положил трубку на аппарат и потянулся. – Вот так надо. Учись, сынок, пока я жив.
Митя подошел поближе к столу.
– Я не понял… Мы продаем их, что ли?
– Конечно. Слушай. Все очень просто.
Телефонный звонок прервал объяснение.
– Извини.
Гольцман поднял трубку.
– Алё. Да, Миша. Да, говори, что у тебя… Что?! Когда? А-а… Как? Ну ничего себе… Понял, понял… А тело… Короче. С телом все дела бери на себя. Да, мы оплатим все. Бери автобус, короче. Тело вези в Питер. Он как там вообще, лицо хоть осталось? А-а, не видел… Ну, давай, дуй в больницу, короче. И, Миша, я тебя прошу, шустрей. Все расходы, скажи, берет на себя «Норд».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– Что везете? – спрашивали его борзые хохлы-таможенники в явной надежде сорвать с русского бизнесмена хотя бы сотню баксов.
– Живое мясо, – отвечал улыбающийся Корнеев…
Сегодня похмелье мучило его сильнее, чем бывало обычно после ежевечерней дозы.
«Должно быть, давление скачет», – думал Корнеев, разглядывая лицо Бориса Дмитриевича и одновременно пытаясь предугадать, какой каверзы можно ждать от этого выжиги.
– На пятерку, значит, – повторил Гольцман. – Знаешь, Гена, такое дело…
– Ну что там? Какое еще дело? – пропыхтел Корнеев. – Давай, Боря, решать вопрос. Нам улетать сегодня.
– Да…
– Что, проблемы какие-то?
– Да нет, Гена… Собственно… Понимаешь, там, в зале, кресла покрушили…
– Ну и что? Я здесь при чем?
– Знаешь, Гена, я думаю, нам с тобой надо разделить расходы.
– С какого хрена? Твоя работа – охрану обеспечить. Ты же вбил стоимость охраны, значит, с ними и разбирайся. Раз они не уследили – это не мои проблемы.
– Это-то понятно. Но тут еще по билетам…
– А что – по билетам? Там же аншлаг был. Я ведь сидел за кулисами, в зал выходил. Все видел. Ты что, Боря, хочешь сказать? Что денег нет? Так я понимаю? К чему все эти прелюдии?
– Да нет, что ты, старик, есть деньги, есть. Только мне кажется, нам все-таки нужно как-то договориться.
– Я не понял? Ты платишь бабки группе или нет?
Борис Дмитриевич встал и подошел к сейфу.
– Вот твои бабки, Гена. Ты меня совсем уже за лоха держишь, я не пойму?
– Да нет, что ты… – Увидев на столе пачку зеленых купюр, Корнеев сменил гнев на милость. – Что ты, Боря… Просто, знаешь, нервы… С бодуна все кажется таким, как бы это сказать… ненадежным, что ли.
– Это верно. Слушай, Гена, деньги бери, спрячь, а у меня к тебе еще есть кое-что…
– Ну давай, давай, что ты хотел?
– Убытки мы понесли. Оплата этих кресел долбаных… С охраной еще были проблемы… Потом пожарники наехали… Я уж тебе не говорил, не стал расстраивать перед концертом.
– А что там еще с пожарниками?
– Ты же сам вчера видел. Сам мне сказал про аншлаг. А там был не аншлаг, Гена. Там был супераншлаг. Там зрителей было ровно на семьсот человек больше, чем положено по вместимости зала.
– Ну и заебись!
– Это так. Только пожарники сказали, что пока зрителей не будет ровно столько, сколько положено, концерт никто не начнет. Вообще, сказали, снимем все мероприятие к свиньям. Вот так. Они могут.
– Они могут, – повторил Гена. – И что? Ты им заплатил?
– А как ты думал? Заплатил, конечно.
– Много?
– Много не много, а в общей сложности набежало там штуки полторы. Туда сунул, сюда сунул. Вот бабки и расходятся.
– Ну, на аншлаге-то…
– Да если бы это по нашим билетам был аншлаг! Там же половина фальшивых было! Как всегда – тридцать процентов халявы, тридцать процентов – по липовым проходкам, посчитай. Сколько осталось?
– Сорок процентов.
– Вот тебе отчет о проданных билетах. О проданных через кассу. Сорок процентов заполняемости. И я тебе плачу, Гена, с этих сорока процентов всю сумму, на которую мы договаривались, понял?
– А-а… Что ты хочешь сказать? Что свои бабки мне платишь?
– Да. Потому что для меня моя репутация важнее этих долбаных трех с половиной штук, на которые я попал.
– Ну, Боря, три с полтиной – не пролет, если честно.
– Конечно, не пролет, а все равно как-то неприятно.
– Согласен. Приятного мало.
– Так вот, Гена. Мы вчерашний концерт сняли на видео.
– Ну?
– Хорошо сняли. Давай выпустим кассетку, а? «Концерт в Питере»? Как ты?
– Да я что – ради бога. Только, Боря, ты же знаешь: нет договора – нет разговора.
– Договор подпишем.
Гольцман поднял телефонную трубку:
– Катя? Принеси-ка мне бланки договоров. Да, стандартные.
– Так, – сказал Борис Дмитриевич, когда секретарша Катя вышла из кабинета, оставив на столе несколько листков, густо покрытых мелким печатным текстом. – Так… На роялти только, Ген, да? Я так понимаю?
– А аванс? Нет аванса – нет романса…
– Аванс… Давай мы таким образом покроем наши вчерашние убытки. А роялти – один хрен будешь получать. Чего нам с тобой париться? Я тебе еще концерт сделаю или два. Публика пока хавает группу, надо крутить… Давай через месяц?
– Ну, давай. Ладно. Только с концертами железно. Два, на гарантии.
– Забились. Подписывай.
Гольцман уже успел заполнить несколько пунктов договора – те, где речь шла о предмете, то есть о выпуске видеокассеты с записью концерта «Города N», об авансовых обязательствах (прочерк), об авторских отчислениях (десять процентов), – подписал и двинул бумаги к Корнееву.
– Так-так-так…
Менеджер быстро пробежал глазами три страницы договора.
– Ладно. Только из уважения к тебе.
Корнеев достал из кармана пиджака ручку и подмахнул два экземпляра.
– И значит, два концерта гарантийных? Я тебе верю на слово, Боря.
– Конечно. Кому же нам верить, если не друг другу. А на самом деле я тебе вот что хочу сказать, Гена, – ситуация с производством сейчас настолько хуевая, что я уж и не знаю, кто бы еще стал выпускать нынче видео «Города». После кризиса народ еще не очухался.
– А ты очухался?
– А у меня это рентабельно, потому что свое производство, свой монтаж, своя полиграфия. Тут хоть как-то можно вытянуть. Правда, материалы все равно за зеленые покупать, никуда не денешься…
– Ладно. – Корнеев поднялся со стула. – Поехал я. Спасибо, Боря.
– На связи. – Гольцман пожал протянутую потную руку. – На связи, Гена. Всего. Вы, кстати, куда сейчас едете?
– В Харьков.
– Палычу привет. Он вам устраивает?
– Он.
– Хороший мужик, – улыбнулся Гольцман. – Надежный.
– Да, – кивнул Корнеев. – Нас еще не кидал. Его только все кидают, а он артистов бережет.
– Это точно. Ну, пока.
Когда повеселевший менеджер покинул кабинет, Гольцман взял договор, еще раз просмотрел, улыбнулся и бросил на стол.
– А на фига нам этот фильм? – спросил Митя.
– А он нам на хер не нужен, – ответил Гольцман.
– Тогда зачем?
Борис Дмитриевич поднял телефонную трубку, набрал номер.
– Алё? Сергей? Вези бабки. Да, все подписал. Жду.
– Вот так, Митя. – Гольцман положил трубку на аппарат и потянулся. – Вот так надо. Учись, сынок, пока я жив.
Митя подошел поближе к столу.
– Я не понял… Мы продаем их, что ли?
– Конечно. Слушай. Все очень просто.
Телефонный звонок прервал объяснение.
– Извини.
Гольцман поднял трубку.
– Алё. Да, Миша. Да, говори, что у тебя… Что?! Когда? А-а… Как? Ну ничего себе… Понял, понял… А тело… Короче. С телом все дела бери на себя. Да, мы оплатим все. Бери автобус, короче. Тело вези в Питер. Он как там вообще, лицо хоть осталось? А-а, не видел… Ну, давай, дуй в больницу, короче. И, Миша, я тебя прошу, шустрей. Все расходы, скажи, берет на себя «Норд».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111