А в действительности ничего подобного не было.
«Возможно, все это тщательно замаскировано?» — опасливо предположил Василий.
До самого рассвета ползал он по немецкой обороне, но железобетонных сооружений так и не нашел. Это его обрадовало. Теперь тревожила главным образом огромность водного пространства. Переплыть такую реку не то что под огнем, а и просто так удастся не каждому. Вспомнилось, как сам окоченел и едва не утонул прошлой ночью. А как поплывут войска? По ним будут бить из пулеметов и орудий, их будут бомбить с воздуха. Скоростных катеров и лодок нет, придется воспользоваться только подручными средствами. А какая у них скорость? На примитивном плоту, на связках соломы, на пустых бочках не очень-то разгонишься!..
Утром по радио получили распоряжение: «Будьте готовы к корректировке огня». Ромашкин заранее высчитал и нанес на схему координаты целей, чтобы не тратить на это время в разгар боя.
День прошел без происшествий, если не считать, что после соленых огурцов всех страшно мучила жажда. Фляги опустошили уже к середине дня, все стали попрекать Сашу Пролеткина.
— Дернул тебя черт найти эти огурцы, запеклось все во рту, — ворчал Голощапов.
— Сожрал полбочки, конечно, запечет! И не только во рту, — огрызнулся Саша.
Дотерпели до темна. Но и тут муки не кончились — к воде не пробраться. Ударила артиллерия, забухали разрывы, и разведчики поняли — форсирование началось под покровом ночи.
Им не было видно, что творится на Днепре. Все высоты, с которых просматривалась река, были заняты гитлеровцами. Ориентировались по артиллерийской канонаде. Она грохотала вдоль всего побережья.
Первыми форсирование начали те, кто раньше других вышел к Днепру. Главных сил ждать не стали. Успех обеспечивался прежде всего внезапностью.
Справа и слева Ромашкин слышал уже трескотню автоматов. Это означало, что какие-то подразделения успели зацепиться за правый берег. А в полосе караваевского полка еще тихо.
Василий забеспокоился: «Неужели потопили всех? Течением полк снести не могло. Он отчаливал, конечно, повыше нас, мы ведь предупредили, какая тут скорость течения».
Несколько раз мощные налеты артиллерии едва не разнесли в клочья самих разведчиков. Было и страшно, и радостно: бьют-то свои!
— Дают жизни! — комментировал Саша Пролеткин, и даже в темноте было видно, как он побледнел.
— Пусть дают, — глухо отозвался Рогатин, — на реке легче ребятам будет.
— А я что, возражаю? Нехай дают, — соглашался Саша.
И вот, наконец, торопливая трескотня автоматов, взрывы гранат, крики — совсем поблизости. Кто-то отчаянно взвыл, видно, напоролся на штык или нож. В первой прибрежной траншее явно завязалась рукопашная Не терпелось выскочить и бежать на помощь своим. Пролеткин трепетал, как лист на ветру, шептал в горячке:
— Товарищ старший лейтенант, пора… Ну, товарищ старший лейтенант…
Даже спокойный Рогатин весь подался вперед, с укором поглядывал на командира.
— Подождите, хлопцы, — сдерживал их Василий, — уж если ударим, то в самый нужный момент…
Их-то успокаивал, а сам думал: «Как угадать этот момент? Может быть, он уже наступил вот сейчас, когда наши цепляются за берег? Может, осталось там несколько человек и самое время помочь им?»
Из первой траншеи все еще слышалась стрельба. Теперь и пули летели в сторону разведгруппы. Неподалеку — торопливый топот множества сапог, говор на бегу и разгоряченное дыхание.
Ромашкин огляделся. Около роты фашистов разворачивалось для контратаки. "Значит, нашим удалось зацепиться! Но сейчас ударит эта свежая рота, и что станет с теми, кто отбивается у кромки воды? "
Он не мог больше ждать. Приподнялся, взвел автомат, тихо скомандовал:
— За мной!
Разведчики поняли все без разъяснения. Они как тени пошли на некотором удалении от немецкой цепи. Возможно, кто-то из фашистов, оглянувшись, и увидел их. Но разве мог он подумать, что по пятам следуют русские разведчики!
Прозвучало громкое «Хайль!», и немецкая рота кинулась вперед быстрее. Из прибрежной траншеи навстречу ей забрызгали огоньки автоматов.
Когда до траншеи осталось совсем рукой подать и неотвратимая волна контратаки готова была захлестнуть наших, Ромашкин закричал:
— Огонь по гадам! Бей их, ребята!
Двенадцать автоматов полоснули длинными очередями в спины атакующих. Темные фигурки закувыркались, закричали, поползли по земле.
На Ромашкина бежал дюжий немецкий офицер, истошно вопя:
— Нихт шиссен! Не стреляйте, здесь же свои!
Жук встретил его очередью. А впереди почти то же самое кричал Голощапов:
— Эй, славяне! Подождите стрелять! Мы свои!
Разведчики с ходу свалились в траншею. Их обступили солдаты с того берега. Начались радостные восклицания:
— Откуда вы взялись?
— Вот выручили!
— Мы думали — хана!
— Ну, спасибо, разведчики!
Василию показался знакомым паренек, который верховодил в траншее.
— Где-то видел тебя, — не очень уверенно сказал Ромашкин.
— А как же! — воскликнул тот. — Я Пряхин. Помните, как вы из пополнения разведчиков отбирали? Я вам не понравился тогда — Кузя Пряхин…
— Ты уже сержант?
— Стараюсь!
— А чья это рота, где офицеры?
— Куржаков у нас ротным. Он ранен в руку, на том берегу остался. Если бы в ногу, говорит, ранило, все равно поплыл бы. А в руку — не смог. Взводных тоже кого убило, кто утоп. Вот я самым старшим и оказался. Вступайте теперь вы в командование, товарищ старший лейтенант.
Ромашкин не принял на себя командование потому, что разведчикам в любой момент могли поставить новую задачу. Да и не хотелось ему, по правде говоря, еще раз обижать Кузю своим неверием в него.
На середине реки зачернели не то плоты, не то лодки. «Вторая волна десанта», — догадался Василий. Белые фонтаны воды со всех сторон обступили плывущих, а потом их вовсе заслонила стена артиллерийских разрывов. Из-за этой стены кое-где выскакивали какие-то неясные предметы. Что это — доски, живые люди, погибшие?
И тут же пошла в контратаку еще одна рота противника. Отстреливались без суматохи. По траншее бегал сержант Пряхин, писклявым мальчишечьим голосом кричал:
— Патроны зазря не жечь! Боепитание — на том берегу! Норма — один патрон на одного хрица! Понятно?
— Куда понятней… — отвечали солдаты.
— Как думаете, товарищ старший лейтенант, правильная норма?
— Молодец, Пряхин, помощь будет нескоро. Видал, что на реке творилось?
— Видал…
Отбили и эту контратаку, А гитлеровцы тем временем отразили еще две попытки полка Караваева переправиться через Днепр.
Ромашкин с нарастающей тревогой поглядывал на восток. «Скоро будет светать. Значит, на весь день остаемся без подмоги. Тяжелый будет денек…»
Отыскал глазами Пряхина. И когда тот прибежал на зов, Ромашкин окончательно убедился, что ночь уже кончилась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
«Возможно, все это тщательно замаскировано?» — опасливо предположил Василий.
До самого рассвета ползал он по немецкой обороне, но железобетонных сооружений так и не нашел. Это его обрадовало. Теперь тревожила главным образом огромность водного пространства. Переплыть такую реку не то что под огнем, а и просто так удастся не каждому. Вспомнилось, как сам окоченел и едва не утонул прошлой ночью. А как поплывут войска? По ним будут бить из пулеметов и орудий, их будут бомбить с воздуха. Скоростных катеров и лодок нет, придется воспользоваться только подручными средствами. А какая у них скорость? На примитивном плоту, на связках соломы, на пустых бочках не очень-то разгонишься!..
Утром по радио получили распоряжение: «Будьте готовы к корректировке огня». Ромашкин заранее высчитал и нанес на схему координаты целей, чтобы не тратить на это время в разгар боя.
День прошел без происшествий, если не считать, что после соленых огурцов всех страшно мучила жажда. Фляги опустошили уже к середине дня, все стали попрекать Сашу Пролеткина.
— Дернул тебя черт найти эти огурцы, запеклось все во рту, — ворчал Голощапов.
— Сожрал полбочки, конечно, запечет! И не только во рту, — огрызнулся Саша.
Дотерпели до темна. Но и тут муки не кончились — к воде не пробраться. Ударила артиллерия, забухали разрывы, и разведчики поняли — форсирование началось под покровом ночи.
Им не было видно, что творится на Днепре. Все высоты, с которых просматривалась река, были заняты гитлеровцами. Ориентировались по артиллерийской канонаде. Она грохотала вдоль всего побережья.
Первыми форсирование начали те, кто раньше других вышел к Днепру. Главных сил ждать не стали. Успех обеспечивался прежде всего внезапностью.
Справа и слева Ромашкин слышал уже трескотню автоматов. Это означало, что какие-то подразделения успели зацепиться за правый берег. А в полосе караваевского полка еще тихо.
Василий забеспокоился: «Неужели потопили всех? Течением полк снести не могло. Он отчаливал, конечно, повыше нас, мы ведь предупредили, какая тут скорость течения».
Несколько раз мощные налеты артиллерии едва не разнесли в клочья самих разведчиков. Было и страшно, и радостно: бьют-то свои!
— Дают жизни! — комментировал Саша Пролеткин, и даже в темноте было видно, как он побледнел.
— Пусть дают, — глухо отозвался Рогатин, — на реке легче ребятам будет.
— А я что, возражаю? Нехай дают, — соглашался Саша.
И вот, наконец, торопливая трескотня автоматов, взрывы гранат, крики — совсем поблизости. Кто-то отчаянно взвыл, видно, напоролся на штык или нож. В первой прибрежной траншее явно завязалась рукопашная Не терпелось выскочить и бежать на помощь своим. Пролеткин трепетал, как лист на ветру, шептал в горячке:
— Товарищ старший лейтенант, пора… Ну, товарищ старший лейтенант…
Даже спокойный Рогатин весь подался вперед, с укором поглядывал на командира.
— Подождите, хлопцы, — сдерживал их Василий, — уж если ударим, то в самый нужный момент…
Их-то успокаивал, а сам думал: «Как угадать этот момент? Может быть, он уже наступил вот сейчас, когда наши цепляются за берег? Может, осталось там несколько человек и самое время помочь им?»
Из первой траншеи все еще слышалась стрельба. Теперь и пули летели в сторону разведгруппы. Неподалеку — торопливый топот множества сапог, говор на бегу и разгоряченное дыхание.
Ромашкин огляделся. Около роты фашистов разворачивалось для контратаки. "Значит, нашим удалось зацепиться! Но сейчас ударит эта свежая рота, и что станет с теми, кто отбивается у кромки воды? "
Он не мог больше ждать. Приподнялся, взвел автомат, тихо скомандовал:
— За мной!
Разведчики поняли все без разъяснения. Они как тени пошли на некотором удалении от немецкой цепи. Возможно, кто-то из фашистов, оглянувшись, и увидел их. Но разве мог он подумать, что по пятам следуют русские разведчики!
Прозвучало громкое «Хайль!», и немецкая рота кинулась вперед быстрее. Из прибрежной траншеи навстречу ей забрызгали огоньки автоматов.
Когда до траншеи осталось совсем рукой подать и неотвратимая волна контратаки готова была захлестнуть наших, Ромашкин закричал:
— Огонь по гадам! Бей их, ребята!
Двенадцать автоматов полоснули длинными очередями в спины атакующих. Темные фигурки закувыркались, закричали, поползли по земле.
На Ромашкина бежал дюжий немецкий офицер, истошно вопя:
— Нихт шиссен! Не стреляйте, здесь же свои!
Жук встретил его очередью. А впереди почти то же самое кричал Голощапов:
— Эй, славяне! Подождите стрелять! Мы свои!
Разведчики с ходу свалились в траншею. Их обступили солдаты с того берега. Начались радостные восклицания:
— Откуда вы взялись?
— Вот выручили!
— Мы думали — хана!
— Ну, спасибо, разведчики!
Василию показался знакомым паренек, который верховодил в траншее.
— Где-то видел тебя, — не очень уверенно сказал Ромашкин.
— А как же! — воскликнул тот. — Я Пряхин. Помните, как вы из пополнения разведчиков отбирали? Я вам не понравился тогда — Кузя Пряхин…
— Ты уже сержант?
— Стараюсь!
— А чья это рота, где офицеры?
— Куржаков у нас ротным. Он ранен в руку, на том берегу остался. Если бы в ногу, говорит, ранило, все равно поплыл бы. А в руку — не смог. Взводных тоже кого убило, кто утоп. Вот я самым старшим и оказался. Вступайте теперь вы в командование, товарищ старший лейтенант.
Ромашкин не принял на себя командование потому, что разведчикам в любой момент могли поставить новую задачу. Да и не хотелось ему, по правде говоря, еще раз обижать Кузю своим неверием в него.
На середине реки зачернели не то плоты, не то лодки. «Вторая волна десанта», — догадался Василий. Белые фонтаны воды со всех сторон обступили плывущих, а потом их вовсе заслонила стена артиллерийских разрывов. Из-за этой стены кое-где выскакивали какие-то неясные предметы. Что это — доски, живые люди, погибшие?
И тут же пошла в контратаку еще одна рота противника. Отстреливались без суматохи. По траншее бегал сержант Пряхин, писклявым мальчишечьим голосом кричал:
— Патроны зазря не жечь! Боепитание — на том берегу! Норма — один патрон на одного хрица! Понятно?
— Куда понятней… — отвечали солдаты.
— Как думаете, товарищ старший лейтенант, правильная норма?
— Молодец, Пряхин, помощь будет нескоро. Видал, что на реке творилось?
— Видал…
Отбили и эту контратаку, А гитлеровцы тем временем отразили еще две попытки полка Караваева переправиться через Днепр.
Ромашкин с нарастающей тревогой поглядывал на восток. «Скоро будет светать. Значит, на весь день остаемся без подмоги. Тяжелый будет денек…»
Отыскал глазами Пряхина. И когда тот прибежал на зов, Ромашкин окончательно убедился, что ночь уже кончилась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170