Вот вам сто рублей».
«Вы мне сто рублей даете? — спросила она растерянно. — За что?»
«Да ни за что, так. У меня есть, у вас нет. Возьмите».
«Бери, — сказала дежурная. — Человек, видать, от чистого сердца дает. От чистого сердца можно взять».
«А что, возьму, — сказала горничная. — Дайте я вас хоть за это поцелую». Невысокого роста, она обхватила Индиану за шею. Поцеловала в щеку. На глазах у нее появились слезы. Лифт прибыл. Двери, вздрогнув, разошлись. Подхватив сумку, Индиана вошел в лифт.
«Как вас хоть звать-то? — сказала горничная. — За кого свечку поставить?»
«Неважно… Прохожий человек… Матросик…» Двери сдвинулись.
Шофер, совсем молодой парень спортивного вида, удивился, когда Индиана признался ему, что ему сорок шесть лет. «Вы на десяток меньше затягиваете, — сказал парень. — Спортом, наверное, занимаетесь?» Индиана подтвердил, что занимается. Шофер сказал, что тоже до армии занимался спортом: «Качался вовсю. Снаряды все сохранились, но вот женился, ребенок есть. Времени для спорта нет». Они замолчали.
Черная, неприветливая, неслась мимо Москва. Зачем ты приезжал сюда, Индиана? Чтобы убедиться, что прошлое разгромлено, что тротуары прошлой жизни в дырах, двери сгнили, что чужая грязная моча течет по некогда светлым паркетам твоей юной свадьбы? Чтобы убедиться, что твоя настоящая семейная жизнь оказалась всего лишь иллюзией? Что твоя женщина — дикий человек, следующий своим инстинктам? Что твоя Родина так же дика, как твоя подруга, и также следует своим инстинктам? Что и подруга, и Родина, обе презирают разум, привязанность, верность? Зачем ты сюда приезжал? Чтобы дать сто рублей пожилой горничной? Ну что ж, хоть эта не сможет тебя вспоминать иначе как добрым словом. «Жил какой-то чокнутый эмигрант. Странно остриженный… Не то моряк, не то чудак… Через несколько дней выселился. Услышал, что я дежурной на жизнь жаловалась. Дал сто рублей. Хороший, видать, человек, пусть и странный. Сто рублей, конечно, в наше время не Бог весть какие деньги, но вот когда так вот с неба падают… Пусть морячку хорошо будет там, где он едет или идет…» К родителям он не съездил, вот беда. Помрут вдруг… останется боль в душе до самой смерти твоей, Индиана. Но сил его больше не было оставаться в этой стране! Где все колет и укоряет. Внезапно он понял, что все ему здесь НЕНАВИСТНО. Снег, блеклое небо. Одежды. Произношение. Вибрация голосов старых друзей в телефонной мембране…
Зал Шереметьева-2 был плотно забит людьми и багажом. Темными человечьими массами и штабелями багажа, как будто приготовленными к эвакуации. Эвакуация Сайгона в 1975-м, вспомнил Индиана черно-белую документальную ленту. Последние самолеты взлетают с сайгонского аэродрома. Солдаты Вьетконга в километре от летного поля…
Нервный, вспотев, он протолкался к прилавку с компьютерами. Две девушки в формах стояли за прилавками. Обе жевали жвачку.
«Девушки, у меня билет на двадцать второе. В Париж. Но я должен улететь сегодня. Жена попала в катастрофу. Находится в госпитале в тяжелом состоянии».
«У вас есть телеграмма?» — спросила ближайшая девушка. Перестала жевать.
«Телеграммы нет. Мне позвонили в отель».
«Давайте Ваш билет».
Он отдал билет. Зажевав, девушка нажала множество кнопок на компьютере. Перелистала его билет. «У вас специальный экскурсионный билет. Дешевле нормального. С заранее фиксированными датами отбытия и прибытия. Раньше двадцать второго вы не можете вылететь. Или же вам придется доплатить валютой».
«Я готов доплатить».
«В любом случае сегодня рейсов Аэр Франс на Париж больше не будет».
«Мне сказали, что в пять часов вылетает в Париж самолет Аэрофлота».
Девушка пожала плечами. «Попытайтесь поговорить с дежурным по аэропорту. Видите, вон киоск «Сувениры». Зайдите за киоск и увидите кабинет дежурного. Попробуйте. Однако без телеграммы и с вашим билетом — дохлый номер. И торопитесь. Уже объявили регистрацию рейса».
Он поблагодарил и пошел, ковыляя под тяжестью сумки. Подарки родителям! — вспомнил он со стыдом. Кофта, пижама, духи «Шанель», коньяк «Наполеон» для отца… Как глупо… Дежурного на месте не было. Кабинет, темный, был не заперт на ключ. Он зашел в киоск «Сувениры» и спросил, не знают ли они… Дежурный? Нет, они не знают. Все ищут дежурного. Не он один. Кто его знает, где дежурный. Может быть, на летном поле. У него тысячи обязанностей.
Дежурный обнаружился через полчаса. За ним шел хвост умоляющих пассажиров. Не злой, но усталый, седые виски из-под форменной фуражки, дежурный угрюмо отговаривался от пассажиров! на ходу. Индиана пристроился к хвосту. Протолкался к дежурному. «Мне нужно улететь. Жена попала в катастрофу. При смерти в госпитале в Париже». — «У вас есть телеграмма?» — «Мне позвонили сегодня утром». — «Без телеграммы не могу. Не имею права. Видите, вы у меня не один. У них у всех катастрофы». — Индиана извлек паспорт: «Но у меня французский паспорт. Я французский гражданин!» — «В данных обстоятельствах ваше гражданство никакого значения не имеет». Дежурный ушел со стаей преследующих его, как собаки волка, пассажиров.
Аэрофлотовский самолет улетел. Следующий рейс в Париж будет утренний, сказали ему. Аэр Франс. Но у него, с его билетом, нет никаких шансов попасть на этот рейс. Все билеты проданы, забронированы и подтверждены. На предполагаемые аварийные места (если вдруг одно-два обнаружатся) уже есть хвост желающих улететь. И у всех телеграммы, справки, у всех кто-нибудь умирает или уже умер. На Берлин то же самое. И в Вену. И повсюду в Европу. Может быть, он хочет полететь в Дели?
Индиана покинул зал. Воняли едко подъезжающие и отъезжающие автомобили, выбрасывая из-под колес снег. Матерились шоферы. Подозрительные мужичищи тихо загружали в багажники подозрительные ящики. Вдруг прилетал ветер и бросал в физиономии горсти мокрого не то снега, не то дождя. Родина, от которой он хотел сбежать, вцепилась в него, не отпуская. Я тебя еще не всем испытаниям подвергла, Индиана!
«Поедем?» — мордатый тип в пыжиковой шапке тронул его за плечо.
«Нет». Он не решил еще, куда ехать.
Пробродив с полчаса в хаосе снега, автомобилей и ругательств, он принял решение. Следовало нести свой крест, как подобает мужчине. Он выбрал самого безобидного шофера: старичка на разваливающейся «Победе». Постучал ему в стекло. «Куда?» — спросил старик. — «На Курский вокзал». — «Сколько заплатишь?» — «Пятнадцать». — Старик открыл дверь: «Садись».
В поезде
Он поступил так, как когда-то поступал десятки раз юношей. Изучил, задрав голову, расписание поездов. Какой ближайший поезд идет через Харьков? Оказалось, через пятнадцать минут отправляется «Москва — Запорожье». С первой платформы. Взвалив сумку на плечо, он стал проталкиваться к первой платформе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
«Вы мне сто рублей даете? — спросила она растерянно. — За что?»
«Да ни за что, так. У меня есть, у вас нет. Возьмите».
«Бери, — сказала дежурная. — Человек, видать, от чистого сердца дает. От чистого сердца можно взять».
«А что, возьму, — сказала горничная. — Дайте я вас хоть за это поцелую». Невысокого роста, она обхватила Индиану за шею. Поцеловала в щеку. На глазах у нее появились слезы. Лифт прибыл. Двери, вздрогнув, разошлись. Подхватив сумку, Индиана вошел в лифт.
«Как вас хоть звать-то? — сказала горничная. — За кого свечку поставить?»
«Неважно… Прохожий человек… Матросик…» Двери сдвинулись.
Шофер, совсем молодой парень спортивного вида, удивился, когда Индиана признался ему, что ему сорок шесть лет. «Вы на десяток меньше затягиваете, — сказал парень. — Спортом, наверное, занимаетесь?» Индиана подтвердил, что занимается. Шофер сказал, что тоже до армии занимался спортом: «Качался вовсю. Снаряды все сохранились, но вот женился, ребенок есть. Времени для спорта нет». Они замолчали.
Черная, неприветливая, неслась мимо Москва. Зачем ты приезжал сюда, Индиана? Чтобы убедиться, что прошлое разгромлено, что тротуары прошлой жизни в дырах, двери сгнили, что чужая грязная моча течет по некогда светлым паркетам твоей юной свадьбы? Чтобы убедиться, что твоя настоящая семейная жизнь оказалась всего лишь иллюзией? Что твоя женщина — дикий человек, следующий своим инстинктам? Что твоя Родина так же дика, как твоя подруга, и также следует своим инстинктам? Что и подруга, и Родина, обе презирают разум, привязанность, верность? Зачем ты сюда приезжал? Чтобы дать сто рублей пожилой горничной? Ну что ж, хоть эта не сможет тебя вспоминать иначе как добрым словом. «Жил какой-то чокнутый эмигрант. Странно остриженный… Не то моряк, не то чудак… Через несколько дней выселился. Услышал, что я дежурной на жизнь жаловалась. Дал сто рублей. Хороший, видать, человек, пусть и странный. Сто рублей, конечно, в наше время не Бог весть какие деньги, но вот когда так вот с неба падают… Пусть морячку хорошо будет там, где он едет или идет…» К родителям он не съездил, вот беда. Помрут вдруг… останется боль в душе до самой смерти твоей, Индиана. Но сил его больше не было оставаться в этой стране! Где все колет и укоряет. Внезапно он понял, что все ему здесь НЕНАВИСТНО. Снег, блеклое небо. Одежды. Произношение. Вибрация голосов старых друзей в телефонной мембране…
Зал Шереметьева-2 был плотно забит людьми и багажом. Темными человечьими массами и штабелями багажа, как будто приготовленными к эвакуации. Эвакуация Сайгона в 1975-м, вспомнил Индиана черно-белую документальную ленту. Последние самолеты взлетают с сайгонского аэродрома. Солдаты Вьетконга в километре от летного поля…
Нервный, вспотев, он протолкался к прилавку с компьютерами. Две девушки в формах стояли за прилавками. Обе жевали жвачку.
«Девушки, у меня билет на двадцать второе. В Париж. Но я должен улететь сегодня. Жена попала в катастрофу. Находится в госпитале в тяжелом состоянии».
«У вас есть телеграмма?» — спросила ближайшая девушка. Перестала жевать.
«Телеграммы нет. Мне позвонили в отель».
«Давайте Ваш билет».
Он отдал билет. Зажевав, девушка нажала множество кнопок на компьютере. Перелистала его билет. «У вас специальный экскурсионный билет. Дешевле нормального. С заранее фиксированными датами отбытия и прибытия. Раньше двадцать второго вы не можете вылететь. Или же вам придется доплатить валютой».
«Я готов доплатить».
«В любом случае сегодня рейсов Аэр Франс на Париж больше не будет».
«Мне сказали, что в пять часов вылетает в Париж самолет Аэрофлота».
Девушка пожала плечами. «Попытайтесь поговорить с дежурным по аэропорту. Видите, вон киоск «Сувениры». Зайдите за киоск и увидите кабинет дежурного. Попробуйте. Однако без телеграммы и с вашим билетом — дохлый номер. И торопитесь. Уже объявили регистрацию рейса».
Он поблагодарил и пошел, ковыляя под тяжестью сумки. Подарки родителям! — вспомнил он со стыдом. Кофта, пижама, духи «Шанель», коньяк «Наполеон» для отца… Как глупо… Дежурного на месте не было. Кабинет, темный, был не заперт на ключ. Он зашел в киоск «Сувениры» и спросил, не знают ли они… Дежурный? Нет, они не знают. Все ищут дежурного. Не он один. Кто его знает, где дежурный. Может быть, на летном поле. У него тысячи обязанностей.
Дежурный обнаружился через полчаса. За ним шел хвост умоляющих пассажиров. Не злой, но усталый, седые виски из-под форменной фуражки, дежурный угрюмо отговаривался от пассажиров! на ходу. Индиана пристроился к хвосту. Протолкался к дежурному. «Мне нужно улететь. Жена попала в катастрофу. При смерти в госпитале в Париже». — «У вас есть телеграмма?» — «Мне позвонили сегодня утром». — «Без телеграммы не могу. Не имею права. Видите, вы у меня не один. У них у всех катастрофы». — Индиана извлек паспорт: «Но у меня французский паспорт. Я французский гражданин!» — «В данных обстоятельствах ваше гражданство никакого значения не имеет». Дежурный ушел со стаей преследующих его, как собаки волка, пассажиров.
Аэрофлотовский самолет улетел. Следующий рейс в Париж будет утренний, сказали ему. Аэр Франс. Но у него, с его билетом, нет никаких шансов попасть на этот рейс. Все билеты проданы, забронированы и подтверждены. На предполагаемые аварийные места (если вдруг одно-два обнаружатся) уже есть хвост желающих улететь. И у всех телеграммы, справки, у всех кто-нибудь умирает или уже умер. На Берлин то же самое. И в Вену. И повсюду в Европу. Может быть, он хочет полететь в Дели?
Индиана покинул зал. Воняли едко подъезжающие и отъезжающие автомобили, выбрасывая из-под колес снег. Матерились шоферы. Подозрительные мужичищи тихо загружали в багажники подозрительные ящики. Вдруг прилетал ветер и бросал в физиономии горсти мокрого не то снега, не то дождя. Родина, от которой он хотел сбежать, вцепилась в него, не отпуская. Я тебя еще не всем испытаниям подвергла, Индиана!
«Поедем?» — мордатый тип в пыжиковой шапке тронул его за плечо.
«Нет». Он не решил еще, куда ехать.
Пробродив с полчаса в хаосе снега, автомобилей и ругательств, он принял решение. Следовало нести свой крест, как подобает мужчине. Он выбрал самого безобидного шофера: старичка на разваливающейся «Победе». Постучал ему в стекло. «Куда?» — спросил старик. — «На Курский вокзал». — «Сколько заплатишь?» — «Пятнадцать». — Старик открыл дверь: «Садись».
В поезде
Он поступил так, как когда-то поступал десятки раз юношей. Изучил, задрав голову, расписание поездов. Какой ближайший поезд идет через Харьков? Оказалось, через пятнадцать минут отправляется «Москва — Запорожье». С первой платформы. Взвалив сумку на плечо, он стал проталкиваться к первой платформе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79