Значит, они могут избавиться от тридцати шести старых, вот они и выбирают самых слабых и больных, тех, кто не сможет поднять балку.
— И как же поступают с ними? — Рангувар не смогла удержаться от этого вопроса.
Хриплый голос выдры дрогнул:
— Вот тогда-то и начинается забава. Когда корабль отплывет достаточно далеко от берега, они швыряют несчастных за борт. Вилу дарует им наконец долгожданную свободу, отпускает их на берег, заставляет прыгать…
Шерсть встала дыбом на загривке у Рангувар:
— Кто-нибудь добирался до берега?
— А как ты думаешь? Ты ведь сама видела, в каком состоянии рабы. Если их не сожрут крупные рыбы, они просто утонут.
Рангувар отвернулась и тихо сказала:
— Что ж, по крайней мере ты избежал такой судьбы. Как тебя зовут?
Склонив голову так низко, что коснулся ею весла, старик ответил:
— Меня зовут Норгл. Моего отца звали Дреннер, и он сидел на том месте, где сейчас сидишь ты, ты прикована к его веслам. Мой бедный старый отец как раз из тех, кто не смог поднять бревно.
Вж-ж-жик!
— А ну заткнитесь, вы, швабры!
Надсмотрщик Живодер остановился как раз напротив Рангувар. Он занес кнут над Норглом, но черная белка загородила выдру и приняла удар на себя. Рядом с Живодером выросла костлявая фигура крысы с барабанной палочкой в лапах. Крыса отбивала ею такт, чтобы гребцы не сбивались с ритма.
Живодер кивнул на Рангувар и подмигнул своему подручному:
— Видал, Блохастый? Капитан Вилу предупреждал, что эта белка — крепкий орешек. Придется ею заняться особо, как ты думаешь?
Узкая крысиная рожа Блохастого засияла нескрываемой радостью:
— Ясное дело, особо, начальник! Мы ее научим уму-разуму!
Рангувар впилась в Блохастого пронзительным взглядом:
— Чему от тебя можно научиться, куриные мозги?
Вж-ж-жик!
Кнут Живодера хлестнул белку. Рангувар по-прежнему смотрела на своих мучителей в упор и даже не поморщилась:
— Это все, на что ты способен, толстобрюхий?
Хрипя от ярости, надсмотрщик обрушился на новую рабыню, не жалея сил и кнута. Когда он наконец остановился, живот его вздымался и опадал, а лапы тряслись:
— Как… Как ты смеешь разговаривать так с надсмотрщиком Живодером, падаль! Да я тебя на куски разорву!
Рангувар, которая все это время сидела, втянув голову в плечи, чтобы уберечь глаза от кнута, выпрямилась. И в ее взгляде, устремленном на надсмотрщика, тот увидел свою смерть. Рангувар прорычала:
— Ты, никчемный кусок жира, однажды я удавлю тебя голыми лапами, даже если для этого мне потребуется перегрызть зубами эти цепи. Запомни это, ласка!
Живодер был так потрясен, что не нашелся что ответить и не осмелился снова поднять свой кнут. Его напугал взгляд Рангувар. Он медленно отошел, на ходу раздавая удары другим рабам:
— А ну тихо, вы! Все, кто хочет сохранить шкуру на спине, приготовьтесь грести, когда ударят в барабан!
На следующее утро, часа через два после того, как рассвело, впередсмотрящий закричал из «вороньего гнезда»:
— Строго на север, капитан, вижу парус!
Вилу Даскар облокотился о борт на корме «Пиявки» и, прищурившись, всматривался в неясное пятнышко вдалеке.
— Парус? Ты уверен? Что это за судно?
— Оно слишком далеко, чтобы сказать точно, капитан. Но это определенно парус.
Аккла держался пока прежнего курса, ожидая приказаний капитана.
Прохаживаясь по палубе, горностай задумчиво поглаживал костяную рукоятку своего ятагана:
— Гм, значит, парус? Как далеко отсюда Острова Близнецы, Аккла?
— Мы могли бы добраться туда завтра к полудню, на всех парусах и веслах, капитан.
Горностай все еще не отрывал взгляда от далекой точки. Наконец Вилу ответил:
— Слишком быстро. Тогда мы потеряем этот корабль. Ни одно судно не может сравниться в скорости с моим, когда мы идем на веслах, да еще на всех парусах. Поставьте половину парусов, а гребцам задайте жару. Пусть те, на судне, не теряют нас из виду, и таким образом мы подойдем к Островам Близнецам завтра к ночи. Итак: курс — на северо-запад.
Красный корабль следовал новым курсом, бичи свистели на всех трех палубах. Весла поднимались и вновь погружались в воду, толкая «Пиявку» вперед. Новые рабы жалобно стонали под ударами кнута.
26
Вург поуютнее свернулся калачиком в своем гамаке. Утренний свет уже просачивался в окошко его каюты. Вург пытался не замечать его, крепче зажмурив глаза, но заткнуть уши так плотно, чтобы не слышать оглушительного дуэта корабельного кока и его помощника, он не мог. Почти вся команда уже проснулась, многие швыряли чем попало в дверь камбуза, где певцы распевали во всю глотку.
— Эй, от ваших козлиных голосов вся еда прокиснет!
— Заткнитесь наконец, прекратите издеваться над нами!
— Как будто кто прищемил лапы дюжине лягушек! Но Бью и его помощник упоенно распевали, не обращая никакого внимания на угрозы и оскорбления:
Чем прокормить я проглотов могу?
Только рагу, рагу и еще раз рагу!
Что, вы спросите, лучше миски рагу?
Как это что? Конечно, две миски рагу!
Слегка нашинкуем лак. Да, не лук, а лак,
Что содрали с мачты вчера аккуратно так.
А бульончик из капитанских сапог,
Которые помнят запах лап, то есть ног,
И обрывки канатов, я утверждать берусь,
Придадут рагу совсем расчудесный вкус!
Я еще и не то предложить вам потом смогу,
А пока, друзья, угощайтесь сытным рагу!
Рагу! Рагу! Рагу!
Капля лампадного масла, дохлых раков пара,
Рыбьи головы, нитка, которой латают парус,
А еще для сытности я бы добавил жира,
Которым смазывают замки, когда на улице сыро.
Только рагу! Ни пудинга, ни овсянки не ждите,
А куски, что не прожевать, просто так проглотите!
Побольше рагу положите врагу,
Сядьте напротив, положив ногу на ногу,
И следите, как враг ваш ест, искушая судьбу,
Постепенно синея, закусывая губу.
Так ешьте же наше рагу!
Рагу-у-у!
Льюк стоял у румпеля и, улыбаясь, слушал осторожные предположения команды насчет качества завтрака.
— Как ты думаешь, Кордл, то, о чем они поют, правда?
— Не знаю, приятель. Может, они просто шутят?
— Но не станут же они, в самом деле, лить туда масло для светильников и класть жир для смазки замков! Как ты думаешь, Вург?
Вург подмигнул Льюку и ответил Денно, которого, чуть что, тошнило:
— Кто знает, приятель! Старина Бью горазд на выдумки, а что до Кардо, помнишь то пересоленное рагу, что он приготовил в первый вечер? А ты что думаешь, Льюк?
Воитель с трудом сохранял серьезный вид:
— Да нет, Вург, не думаю, что Бью и Кардо так поступят с нами… Правда, я сегодня утром никак не мог найти свои сапоги…
Кок и его помощник выкатились с камбуза, таща дымящийся котел. Обычно румяная физиономия Денно стала нездорово бледной:
— Ффу-у! Не стану я есть эту гадость! Плотоядно улыбаясь, Бью зачерпнул из котла кружкой:
— Как это не станешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— И как же поступают с ними? — Рангувар не смогла удержаться от этого вопроса.
Хриплый голос выдры дрогнул:
— Вот тогда-то и начинается забава. Когда корабль отплывет достаточно далеко от берега, они швыряют несчастных за борт. Вилу дарует им наконец долгожданную свободу, отпускает их на берег, заставляет прыгать…
Шерсть встала дыбом на загривке у Рангувар:
— Кто-нибудь добирался до берега?
— А как ты думаешь? Ты ведь сама видела, в каком состоянии рабы. Если их не сожрут крупные рыбы, они просто утонут.
Рангувар отвернулась и тихо сказала:
— Что ж, по крайней мере ты избежал такой судьбы. Как тебя зовут?
Склонив голову так низко, что коснулся ею весла, старик ответил:
— Меня зовут Норгл. Моего отца звали Дреннер, и он сидел на том месте, где сейчас сидишь ты, ты прикована к его веслам. Мой бедный старый отец как раз из тех, кто не смог поднять бревно.
Вж-ж-жик!
— А ну заткнитесь, вы, швабры!
Надсмотрщик Живодер остановился как раз напротив Рангувар. Он занес кнут над Норглом, но черная белка загородила выдру и приняла удар на себя. Рядом с Живодером выросла костлявая фигура крысы с барабанной палочкой в лапах. Крыса отбивала ею такт, чтобы гребцы не сбивались с ритма.
Живодер кивнул на Рангувар и подмигнул своему подручному:
— Видал, Блохастый? Капитан Вилу предупреждал, что эта белка — крепкий орешек. Придется ею заняться особо, как ты думаешь?
Узкая крысиная рожа Блохастого засияла нескрываемой радостью:
— Ясное дело, особо, начальник! Мы ее научим уму-разуму!
Рангувар впилась в Блохастого пронзительным взглядом:
— Чему от тебя можно научиться, куриные мозги?
Вж-ж-жик!
Кнут Живодера хлестнул белку. Рангувар по-прежнему смотрела на своих мучителей в упор и даже не поморщилась:
— Это все, на что ты способен, толстобрюхий?
Хрипя от ярости, надсмотрщик обрушился на новую рабыню, не жалея сил и кнута. Когда он наконец остановился, живот его вздымался и опадал, а лапы тряслись:
— Как… Как ты смеешь разговаривать так с надсмотрщиком Живодером, падаль! Да я тебя на куски разорву!
Рангувар, которая все это время сидела, втянув голову в плечи, чтобы уберечь глаза от кнута, выпрямилась. И в ее взгляде, устремленном на надсмотрщика, тот увидел свою смерть. Рангувар прорычала:
— Ты, никчемный кусок жира, однажды я удавлю тебя голыми лапами, даже если для этого мне потребуется перегрызть зубами эти цепи. Запомни это, ласка!
Живодер был так потрясен, что не нашелся что ответить и не осмелился снова поднять свой кнут. Его напугал взгляд Рангувар. Он медленно отошел, на ходу раздавая удары другим рабам:
— А ну тихо, вы! Все, кто хочет сохранить шкуру на спине, приготовьтесь грести, когда ударят в барабан!
На следующее утро, часа через два после того, как рассвело, впередсмотрящий закричал из «вороньего гнезда»:
— Строго на север, капитан, вижу парус!
Вилу Даскар облокотился о борт на корме «Пиявки» и, прищурившись, всматривался в неясное пятнышко вдалеке.
— Парус? Ты уверен? Что это за судно?
— Оно слишком далеко, чтобы сказать точно, капитан. Но это определенно парус.
Аккла держался пока прежнего курса, ожидая приказаний капитана.
Прохаживаясь по палубе, горностай задумчиво поглаживал костяную рукоятку своего ятагана:
— Гм, значит, парус? Как далеко отсюда Острова Близнецы, Аккла?
— Мы могли бы добраться туда завтра к полудню, на всех парусах и веслах, капитан.
Горностай все еще не отрывал взгляда от далекой точки. Наконец Вилу ответил:
— Слишком быстро. Тогда мы потеряем этот корабль. Ни одно судно не может сравниться в скорости с моим, когда мы идем на веслах, да еще на всех парусах. Поставьте половину парусов, а гребцам задайте жару. Пусть те, на судне, не теряют нас из виду, и таким образом мы подойдем к Островам Близнецам завтра к ночи. Итак: курс — на северо-запад.
Красный корабль следовал новым курсом, бичи свистели на всех трех палубах. Весла поднимались и вновь погружались в воду, толкая «Пиявку» вперед. Новые рабы жалобно стонали под ударами кнута.
26
Вург поуютнее свернулся калачиком в своем гамаке. Утренний свет уже просачивался в окошко его каюты. Вург пытался не замечать его, крепче зажмурив глаза, но заткнуть уши так плотно, чтобы не слышать оглушительного дуэта корабельного кока и его помощника, он не мог. Почти вся команда уже проснулась, многие швыряли чем попало в дверь камбуза, где певцы распевали во всю глотку.
— Эй, от ваших козлиных голосов вся еда прокиснет!
— Заткнитесь наконец, прекратите издеваться над нами!
— Как будто кто прищемил лапы дюжине лягушек! Но Бью и его помощник упоенно распевали, не обращая никакого внимания на угрозы и оскорбления:
Чем прокормить я проглотов могу?
Только рагу, рагу и еще раз рагу!
Что, вы спросите, лучше миски рагу?
Как это что? Конечно, две миски рагу!
Слегка нашинкуем лак. Да, не лук, а лак,
Что содрали с мачты вчера аккуратно так.
А бульончик из капитанских сапог,
Которые помнят запах лап, то есть ног,
И обрывки канатов, я утверждать берусь,
Придадут рагу совсем расчудесный вкус!
Я еще и не то предложить вам потом смогу,
А пока, друзья, угощайтесь сытным рагу!
Рагу! Рагу! Рагу!
Капля лампадного масла, дохлых раков пара,
Рыбьи головы, нитка, которой латают парус,
А еще для сытности я бы добавил жира,
Которым смазывают замки, когда на улице сыро.
Только рагу! Ни пудинга, ни овсянки не ждите,
А куски, что не прожевать, просто так проглотите!
Побольше рагу положите врагу,
Сядьте напротив, положив ногу на ногу,
И следите, как враг ваш ест, искушая судьбу,
Постепенно синея, закусывая губу.
Так ешьте же наше рагу!
Рагу-у-у!
Льюк стоял у румпеля и, улыбаясь, слушал осторожные предположения команды насчет качества завтрака.
— Как ты думаешь, Кордл, то, о чем они поют, правда?
— Не знаю, приятель. Может, они просто шутят?
— Но не станут же они, в самом деле, лить туда масло для светильников и класть жир для смазки замков! Как ты думаешь, Вург?
Вург подмигнул Льюку и ответил Денно, которого, чуть что, тошнило:
— Кто знает, приятель! Старина Бью горазд на выдумки, а что до Кардо, помнишь то пересоленное рагу, что он приготовил в первый вечер? А ты что думаешь, Льюк?
Воитель с трудом сохранял серьезный вид:
— Да нет, Вург, не думаю, что Бью и Кардо так поступят с нами… Правда, я сегодня утром никак не мог найти свои сапоги…
Кок и его помощник выкатились с камбуза, таща дымящийся котел. Обычно румяная физиономия Денно стала нездорово бледной:
— Ффу-у! Не стану я есть эту гадость! Плотоядно улыбаясь, Бью зачерпнул из котла кружкой:
— Как это не станешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83