Друнн Землекоп, Вельф Типтип и их домочадцы шагали по берегу. Они несли обещанные корзины ягод и саженцы. Закутавшись в теплые шарфы до самых глаз, в плащах с капюшонами, пригнув головы от ветра, они шли к лагерю Льюка. Чтобы скрыть свое волнение, Вельф болтала без умолку:
— Вот если бы сейчас был конец весны или хотя бы погода была помягче, ну, тогда еще можно было бы ожидать морских разбойников. А в такую погоду, в шторм, надо быть полными идиотами, чтобы плыть на север! Конечно, неразумно было разводить костер на берегу, но, надеюсь, никакой беды не случилось. Как ты думаешь, Друнн?
Крот уже склонен был согласиться с ней, как вдруг яростный порыв ветра швырнул песок ему в глаза, и он вынужден был отвернуться от Вельф к морю:
— Гу-у-урр! Смотрите! Этот проклятый красный корабль! Сквозь пелену летящего песка в серых волнах Вельф различила внушительные очертания «Пиявки», ее красную мачту и красные паруса, туго натянутые ветром. «Пиявка» на большой скорости уходила на запад, в открытое море. Добрая ежиха смотрела на это ужасное зрелище, и слезы смешивались с песчинками на ее щеках. Она простонала:
— О-о-о! Красный корабль! Горе, горе бедным мышам!
Весь обсыпанный золой от затоптанного костра, потрясенный Вург сидел на песке. Друнн и Вельф положили его лапы себе на плечи и повели его к жалкой горстке уцелевших, которые сбились в кучу у входа в пещеру Льюка. Старый Твула один оказался способен внятно объяснить, что произошло:
— Друзья, вы пришли в горький для нас час. Много, много могил придется выкопать в этих песках, политых кровью.
Вельф тихо и терпеливо разговаривала со стариком. Оправившись от первого потрясения, она сразу взялась за неотложные дела с присущим ей самообладанием:
— Да, это так, но сначала надо позаботиться о живых. Друнн, разведи костер в этой пещере и вскипяти воду. Мы приготовим еду. Найдите какие-нибудь старые тряпки — нужно сделать перевязки.
И пока кроты и ежи оказывали первую помощь уцелевшим, постепенно прояснились подробности ужасной истории:
— Их сотни! У нас просто не было шанса!
— Они устроили настоящую бойню! Спаслись только те, кто ушел за дровами. Мы были не в силах остановить этих убийц!
— Уиндред повезло. Она бежала с малышом на руках, споткнулась и упала. Ее плащ накрыл их обоих, а сверху их занесло песком. Их не заметили. Удивительно: у маленького Мартина ни одной царапины!
Уиндред сидела у костра. Она смывала песок с мордочки малыша, намочив край своего платья в теплой воде:
— Он даже не пискнул ни разу все это время! Бедный малютка, они убили его мать. Подонки, вот кто они такие! Я буду помнить имя этого негодяя до самой смерти — Вилу Даскар! Сайна схватила палку и пыталась защищаться. Но у него был большой изогнутый нож. Он выкрикивал свое собственное имя и наслаждался кровавой расправой. Этот подлый горностай смеялся, он хохотал как сумасшедший, когда убивал мою дочь!
Друнн отвлекся от раненого:
— Капитан красного корабля ни к кому не знает жалости, госпожа. Юрр, но где же Льюк?
Юный Тимбаллисто, который выжил, потому что успел быстро вскарабкаться на скалу, кивнул в сторону моря:
— Льюк там, но никто не осмеливается подойти к нему.
Льюк стоял по пояс в воде, его хлестали холодные волны. Он смотрел на запад, вслед красному кораблю — теперь уже размытому пятнышку на горизонте. Слезы и морская вода на его щеках застывали и превращались в лед.
Твула сокрушенно покачал головой:
— Он даже не хочет смотреть на своего сына. И на мать своей жены. У него нет корабля, чтобы отправиться в погоню за убийцами. А если бы был, он сделал бы это и неминуемо сложил бы голову. А здесь он тоже погибнет: если он будет так стоять, его смоет, как только начнется прилив. Его жизнь сломана. Он не в силах отомстить морским разбойникам, как подобает воину. Льюк потерял волю к жизни.
Вельф решительно одернула свой фартук. Она отвернулась от сломленного горем Льюка и обратилась к остальным:
— Довольно! Больше не могу этого выносить, клянусь моими колючками! Кардо, пойди принеси веревку потолще. Вург, дай эту палку, что у тебя в лапах, Друнну. Ребенок не должен расти без отца! Твула, собери всех, кто может передвигаться! Шевелитесь!
Приведенные в чувство не терпящим возражений тоном Вельф, все бросились выполнять ее распоряжения. Друнн Землекоп обвязался веревкой и буквально вцепился в палку Вурга.
— Гурр, честно говоря, никогда не собирался стать мореходом!
Ежиха смерила его суровым взглядом. Она бы не потерпела неповиновения ни под каким видом:
— Иди, Друнн, пока Льюк не замерз насмерть! Крот послушно побрел в ледяную воду:
— Гурр! Хорошо, что я вам так доверяю, госпожа!
Льюк не заметил, как к нему сзади подошел крот. Он по-прежнему не спускал глаз с горизонта, за которым скрылась «Пиявка». Друнн горестно вздохнул:
— Хурр! Мне очень неприятно, господин Льюк, честное слово, но это для вашей же пользы и для пользы вашего малыша, честное слово, гурр!
Удар увесистой березовой палкой — и Льюк лишился чувств. Накинув на него веревочную петлю, так что они оказались в одной связке, Друнн крикнул собравшимся на берегу:
— Тяните скорее! Я уже до костей промерз, юрр!
Сильные лапы быстро вытянули обоих на твердую землю.
Следующие дни были тяжелыми для оставшихся в живых. Они хоронили своих мертвых, и им пришлось бы заниматься этим до конца года, если бы не помощь кротов и ежей. Вельф все время подгоняла уцелевших и безжалостно бранила их, Друнн иногда отпускал шутку-другую, и в конце концов мыши собрались с духом и снова начали жить. Льюк почти оправился. Только ни с кем не разговаривал, молча сидел в своей пещере, глядя на огонь. Иногда он бродил по ночам, и тогда спящих будили его крики. Над морем разносилось:
— Вилу Даскар! Вилу Даскар! Вилу Даска-а-ар! После одной из таких ночей, наутро, все собрались в пещере Льюка и уселись вокруг огня, чтобы позавтракать горячими ржаными лепешками с черничным вареньем. Вельф заварила в большом котле чай с мятой и окопником. Льюк вернулся с берега и теперь спал, завернувшись в плащ. Кардо нашел деревянную доску и нагревал свой нож в пламени костра. Он объявил собравшимся:
— Я выжгу имена погибших кончиком ножа на этой доске. Подскажите мне, если я кого-то упущу. Я положу эту доску на могилу. Согласны?
Юный Тимбаллисто шмыгнул носом и потер лапой глаза:
— Вы не забудете выжечь имя Фриппл, господин?
Кардо вынул лезвие ножа из пламени и грустно улыбнулся:
— Конечно, Тимбал. Как же я забуду имя своей собственной дочери? Я еще выжгу рядом с ним цветок… Ей бы понравилось.
Чтобы разрядить атмосферу, Вельф повернулась к колыбельке Мартина:
— Батюшки! Этот мышонок опять вылез из колыбели! Где он, интересно знать, ползает на этот раз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Вот если бы сейчас был конец весны или хотя бы погода была помягче, ну, тогда еще можно было бы ожидать морских разбойников. А в такую погоду, в шторм, надо быть полными идиотами, чтобы плыть на север! Конечно, неразумно было разводить костер на берегу, но, надеюсь, никакой беды не случилось. Как ты думаешь, Друнн?
Крот уже склонен был согласиться с ней, как вдруг яростный порыв ветра швырнул песок ему в глаза, и он вынужден был отвернуться от Вельф к морю:
— Гу-у-урр! Смотрите! Этот проклятый красный корабль! Сквозь пелену летящего песка в серых волнах Вельф различила внушительные очертания «Пиявки», ее красную мачту и красные паруса, туго натянутые ветром. «Пиявка» на большой скорости уходила на запад, в открытое море. Добрая ежиха смотрела на это ужасное зрелище, и слезы смешивались с песчинками на ее щеках. Она простонала:
— О-о-о! Красный корабль! Горе, горе бедным мышам!
Весь обсыпанный золой от затоптанного костра, потрясенный Вург сидел на песке. Друнн и Вельф положили его лапы себе на плечи и повели его к жалкой горстке уцелевших, которые сбились в кучу у входа в пещеру Льюка. Старый Твула один оказался способен внятно объяснить, что произошло:
— Друзья, вы пришли в горький для нас час. Много, много могил придется выкопать в этих песках, политых кровью.
Вельф тихо и терпеливо разговаривала со стариком. Оправившись от первого потрясения, она сразу взялась за неотложные дела с присущим ей самообладанием:
— Да, это так, но сначала надо позаботиться о живых. Друнн, разведи костер в этой пещере и вскипяти воду. Мы приготовим еду. Найдите какие-нибудь старые тряпки — нужно сделать перевязки.
И пока кроты и ежи оказывали первую помощь уцелевшим, постепенно прояснились подробности ужасной истории:
— Их сотни! У нас просто не было шанса!
— Они устроили настоящую бойню! Спаслись только те, кто ушел за дровами. Мы были не в силах остановить этих убийц!
— Уиндред повезло. Она бежала с малышом на руках, споткнулась и упала. Ее плащ накрыл их обоих, а сверху их занесло песком. Их не заметили. Удивительно: у маленького Мартина ни одной царапины!
Уиндред сидела у костра. Она смывала песок с мордочки малыша, намочив край своего платья в теплой воде:
— Он даже не пискнул ни разу все это время! Бедный малютка, они убили его мать. Подонки, вот кто они такие! Я буду помнить имя этого негодяя до самой смерти — Вилу Даскар! Сайна схватила палку и пыталась защищаться. Но у него был большой изогнутый нож. Он выкрикивал свое собственное имя и наслаждался кровавой расправой. Этот подлый горностай смеялся, он хохотал как сумасшедший, когда убивал мою дочь!
Друнн отвлекся от раненого:
— Капитан красного корабля ни к кому не знает жалости, госпожа. Юрр, но где же Льюк?
Юный Тимбаллисто, который выжил, потому что успел быстро вскарабкаться на скалу, кивнул в сторону моря:
— Льюк там, но никто не осмеливается подойти к нему.
Льюк стоял по пояс в воде, его хлестали холодные волны. Он смотрел на запад, вслед красному кораблю — теперь уже размытому пятнышку на горизонте. Слезы и морская вода на его щеках застывали и превращались в лед.
Твула сокрушенно покачал головой:
— Он даже не хочет смотреть на своего сына. И на мать своей жены. У него нет корабля, чтобы отправиться в погоню за убийцами. А если бы был, он сделал бы это и неминуемо сложил бы голову. А здесь он тоже погибнет: если он будет так стоять, его смоет, как только начнется прилив. Его жизнь сломана. Он не в силах отомстить морским разбойникам, как подобает воину. Льюк потерял волю к жизни.
Вельф решительно одернула свой фартук. Она отвернулась от сломленного горем Льюка и обратилась к остальным:
— Довольно! Больше не могу этого выносить, клянусь моими колючками! Кардо, пойди принеси веревку потолще. Вург, дай эту палку, что у тебя в лапах, Друнну. Ребенок не должен расти без отца! Твула, собери всех, кто может передвигаться! Шевелитесь!
Приведенные в чувство не терпящим возражений тоном Вельф, все бросились выполнять ее распоряжения. Друнн Землекоп обвязался веревкой и буквально вцепился в палку Вурга.
— Гурр, честно говоря, никогда не собирался стать мореходом!
Ежиха смерила его суровым взглядом. Она бы не потерпела неповиновения ни под каким видом:
— Иди, Друнн, пока Льюк не замерз насмерть! Крот послушно побрел в ледяную воду:
— Гурр! Хорошо, что я вам так доверяю, госпожа!
Льюк не заметил, как к нему сзади подошел крот. Он по-прежнему не спускал глаз с горизонта, за которым скрылась «Пиявка». Друнн горестно вздохнул:
— Хурр! Мне очень неприятно, господин Льюк, честное слово, но это для вашей же пользы и для пользы вашего малыша, честное слово, гурр!
Удар увесистой березовой палкой — и Льюк лишился чувств. Накинув на него веревочную петлю, так что они оказались в одной связке, Друнн крикнул собравшимся на берегу:
— Тяните скорее! Я уже до костей промерз, юрр!
Сильные лапы быстро вытянули обоих на твердую землю.
Следующие дни были тяжелыми для оставшихся в живых. Они хоронили своих мертвых, и им пришлось бы заниматься этим до конца года, если бы не помощь кротов и ежей. Вельф все время подгоняла уцелевших и безжалостно бранила их, Друнн иногда отпускал шутку-другую, и в конце концов мыши собрались с духом и снова начали жить. Льюк почти оправился. Только ни с кем не разговаривал, молча сидел в своей пещере, глядя на огонь. Иногда он бродил по ночам, и тогда спящих будили его крики. Над морем разносилось:
— Вилу Даскар! Вилу Даскар! Вилу Даска-а-ар! После одной из таких ночей, наутро, все собрались в пещере Льюка и уселись вокруг огня, чтобы позавтракать горячими ржаными лепешками с черничным вареньем. Вельф заварила в большом котле чай с мятой и окопником. Льюк вернулся с берега и теперь спал, завернувшись в плащ. Кардо нашел деревянную доску и нагревал свой нож в пламени костра. Он объявил собравшимся:
— Я выжгу имена погибших кончиком ножа на этой доске. Подскажите мне, если я кого-то упущу. Я положу эту доску на могилу. Согласны?
Юный Тимбаллисто шмыгнул носом и потер лапой глаза:
— Вы не забудете выжечь имя Фриппл, господин?
Кардо вынул лезвие ножа из пламени и грустно улыбнулся:
— Конечно, Тимбал. Как же я забуду имя своей собственной дочери? Я еще выжгу рядом с ним цветок… Ей бы понравилось.
Чтобы разрядить атмосферу, Вельф повернулась к колыбельке Мартина:
— Батюшки! Этот мышонок опять вылез из колыбели! Где он, интересно знать, ползает на этот раз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83