С течением времени детский платонизм обрастает практическим
опытом, и вот тогда мужчина, если он не полный идиот, переходит в сан
настоящего бакалавра по данному вопросу. Профиль и геометрия, объем соска,
цвет, упругость и пространственное расположение - любой из этих тем он
сумеет посвятить не менее часа пространственных разглагольствований.
Слушать его, разумеется, будут в такой же компании разглагольствующих
мужланов, но оттого отнюдь не померкнет красота высказываемых суждений, не
пропадет истина, которой столь напористо доискивались и доискиваются в
подобных компаниях...
О такой вот чепухе и размышлял Виктор, покачиваясь в машине, ведомой
твердой рукой Летиции. Тяжелая от бредовых видений голова покоилась на
коленях шофера, соприкасаясь с тем самым предметом, о котором рассуждал
сейчас некто смахивающий на поэта, восторженный и вечно глупый,
поселившийся с некоторых пор в его мозгу. Вряд ли это был сам Виктор.
Утомленный событиями дня, Виктор Пицеренко спал. Бодрствовала лишь
какая-то часть сознания. Именно она фиксировала приятное положение его
головы, его левой щеки и левого уха. То есть сначала это было
всего-навсего остренькое женское плечико, но на одной из благодатных
дорожных рытвин машину тряхнуло, и голова съехала вниз, чуть притормозив
на крутом взгорке. Таким образом часть его головы ничего не знала, не
слышала и не желала слышать. Она жила чувственным созерцанием прекрасного,
совершенно не внимая рокоту двигателя, шелесту песка под протекторами и
рассудительной речи Летиции.
- ...Дурачок... Что бы ты делал без меня - в этой своей темной
пещере? А кто караулил бы тебя по ночам, перебинтовывал твои раны? Об
обеде и ужине я не говорю...
Виктор лениво подбирал контраргументы, мысленно возражая ей, однако
рта при этом не раскрывал. Если кто и спал по-настоящему, так это его язык
и губы. Им было плевать на хозяина. Не очень утрудив себя за день, они тем
не менее требовали своих законных часов отдыха. А потому Виктору, а
вернее, той его части, которая не услаждала себя ощущениями левого
разомлевшего уха, приходилось разговаривать с Летицией молча, то есть про
себя.
- ...А если опять начнутся неприятности? Что ты сделаешь своей
единственной рукой? Тебя обезоружит восьмилетний ребенок!.. И этот твой
Сэм тоже хорош - дал деру при первой возможности. Очутись он тут, сказала
бы я ему пару ласковых! Хорошо, хоть карту оставил, - рука девушки
погладила Виктора, словно большого, прильнувшего к ней кота. Наверное, он
и казался ей сейчас одичавшим котом. - Какой же ты худющий! Одни ребра!..
Не очень-то это удобно, между прочим, для нашего брата. Ну да я тебя
откормлю - сделаю этаким кабанчиком. Будешь протискиваться в двери бочком,
а лифты небоскребов будут скрипеть и подергиваться, поднимая тебя наверх.
Неожиданно для себя самого Виктор хрюкнул. Ему стало смешно, а она,
услышал его хрюканье, с готовностью рассмеялась. Ей было хорошо: красивые
губы, замечательно розовый, скрывающийся за жемчугом зубов язык - все
исправно работало, подчиняясь молодой хозяйке, не допуская и мысли о
каком-либо саботаже.
- Как подлечишься, обязательно вернемся в город, - сообщила она,
отсмеявшись. - Это дело так просто мы им не спустим. Сначала навестим твой
паршивенький отдел профилактики, а чуть позже прогуляемся в гости к Графу.
Жаль, ты сразу не сказал, что он находился в той машине. Уж я бы
обязательно вернулась. Вот было бы здорово отстричь ему усы! Такого позора
он уж точно не снес бы! - Летиция снова рассмеялась. Развеселая ее дрожь
через грудь и упругие колени передавалась голове Виктора, и он ничуть не
протестовал.
Проворная рука девушки поднялась от живота к лицу донора, ноготками
осторожно заскользила по щеке. Эти ощущения он тоже помнил прекрасно.
- Ты знаешь, а ведь я, наверное, тебя люблю, - призналась Летиция.
Виктору отчего-то показалось, что она и сама изумилась собственному
признанию. - Действительно! Чего ради я пустилась бы на все эти безумства?
Или ты считаешь, что я сумасшедшая?
Виктор затаился, не отвечая. Он ждал продолжения, хотя про себя
тотчас решил, что Летиция лжет. Может быть, искренне полагая, что сейчас
это и есть та самая ложь во спасение. Она не любила никого и никогда. И
вероятно, не способна была полюбить, ибо любила слишком многое и слишком
многих. И все-таки Виктор напряженно ждал продолжения. Ложь во спасение
казалась такой приятной...
Увы, продолжения не последовало. Откуда ни возьмись на машину упала
рычащая тень, Летиция притормозила. Пришлось срочно просыпаться.
- Что это, Тицци?
Вокруг ревел настоящий ураган. Песок вздымало бешеным вихрем, крутило
в воздухе, застилая свет. Видимость снизилась до нулевой.
- Черт побери, это же вертолет! - Летиция, пригнувшись, выглянула в
окно. - Они прямо над нами.
- Думаешь, это полиция?
- Думаю, что в любом случае разумнее остановиться, - заглушив
двигатель, Летиция спешно подняла стекла справа и слева. В кабину и без
того успело напустить целое облако пыли. Словно по мановению волшебного
жезла, буря улеглась. Видимо, оценив их уступчивость, вертолет отлетел
чуть в сторону и завис над землей.
- Действительно полиция, - на этот раз она рассмотрела окраску
гигантской стрекозы. - Кстати, если хочешь, мы можем сбить ее.
- Сбить? Каким образом? - он ошеломлено взглянул на девушку.
- Очень просто. Дождемся, когда они сядут, разгоним машину и саданем
их в бок. Как твой любимый Покрышкин.
- Покрышкин не ходил на тараны. Потому и стал маршалом авиации.
Поэтому, если хочешь дожить до маршальства...
- Ишь ты какой! Всего сразу не бывает, желай чего-нибудь одного! -
довольная, она улыбнулась. Изящным движением головы откинула назад черную
гриву волос. - Не бойся. Раз мы ничего такого не хотим, стало быть, и
тарана не будет. Зачем нам маршальство, верно?
Разобраться в ее логике не представлялось ни малейшей возможности, и
хотя Летиция всего-навсего шутила, ему показалось, что в голосе ее звучит
некое сожаление. Так передумавший хулиган со вздохом опускает рогатку.
- Но-но! Не вздумай! - Виктор на всякий случай погрозил ей пальцем.
И, конечно, она сделала то, чего он меньше всего от нее ожидал, -
подавшись к Виктору, обхватила его щеки руками и нежно поцеловала в губы.
И тут же еще раз - уже не столько нежно, сколько с азартом легко
разгорающейся молодости.
С некоторым смущением Виктор моргал. Да, елки-палки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
опытом, и вот тогда мужчина, если он не полный идиот, переходит в сан
настоящего бакалавра по данному вопросу. Профиль и геометрия, объем соска,
цвет, упругость и пространственное расположение - любой из этих тем он
сумеет посвятить не менее часа пространственных разглагольствований.
Слушать его, разумеется, будут в такой же компании разглагольствующих
мужланов, но оттого отнюдь не померкнет красота высказываемых суждений, не
пропадет истина, которой столь напористо доискивались и доискиваются в
подобных компаниях...
О такой вот чепухе и размышлял Виктор, покачиваясь в машине, ведомой
твердой рукой Летиции. Тяжелая от бредовых видений голова покоилась на
коленях шофера, соприкасаясь с тем самым предметом, о котором рассуждал
сейчас некто смахивающий на поэта, восторженный и вечно глупый,
поселившийся с некоторых пор в его мозгу. Вряд ли это был сам Виктор.
Утомленный событиями дня, Виктор Пицеренко спал. Бодрствовала лишь
какая-то часть сознания. Именно она фиксировала приятное положение его
головы, его левой щеки и левого уха. То есть сначала это было
всего-навсего остренькое женское плечико, но на одной из благодатных
дорожных рытвин машину тряхнуло, и голова съехала вниз, чуть притормозив
на крутом взгорке. Таким образом часть его головы ничего не знала, не
слышала и не желала слышать. Она жила чувственным созерцанием прекрасного,
совершенно не внимая рокоту двигателя, шелесту песка под протекторами и
рассудительной речи Летиции.
- ...Дурачок... Что бы ты делал без меня - в этой своей темной
пещере? А кто караулил бы тебя по ночам, перебинтовывал твои раны? Об
обеде и ужине я не говорю...
Виктор лениво подбирал контраргументы, мысленно возражая ей, однако
рта при этом не раскрывал. Если кто и спал по-настоящему, так это его язык
и губы. Им было плевать на хозяина. Не очень утрудив себя за день, они тем
не менее требовали своих законных часов отдыха. А потому Виктору, а
вернее, той его части, которая не услаждала себя ощущениями левого
разомлевшего уха, приходилось разговаривать с Летицией молча, то есть про
себя.
- ...А если опять начнутся неприятности? Что ты сделаешь своей
единственной рукой? Тебя обезоружит восьмилетний ребенок!.. И этот твой
Сэм тоже хорош - дал деру при первой возможности. Очутись он тут, сказала
бы я ему пару ласковых! Хорошо, хоть карту оставил, - рука девушки
погладила Виктора, словно большого, прильнувшего к ней кота. Наверное, он
и казался ей сейчас одичавшим котом. - Какой же ты худющий! Одни ребра!..
Не очень-то это удобно, между прочим, для нашего брата. Ну да я тебя
откормлю - сделаю этаким кабанчиком. Будешь протискиваться в двери бочком,
а лифты небоскребов будут скрипеть и подергиваться, поднимая тебя наверх.
Неожиданно для себя самого Виктор хрюкнул. Ему стало смешно, а она,
услышал его хрюканье, с готовностью рассмеялась. Ей было хорошо: красивые
губы, замечательно розовый, скрывающийся за жемчугом зубов язык - все
исправно работало, подчиняясь молодой хозяйке, не допуская и мысли о
каком-либо саботаже.
- Как подлечишься, обязательно вернемся в город, - сообщила она,
отсмеявшись. - Это дело так просто мы им не спустим. Сначала навестим твой
паршивенький отдел профилактики, а чуть позже прогуляемся в гости к Графу.
Жаль, ты сразу не сказал, что он находился в той машине. Уж я бы
обязательно вернулась. Вот было бы здорово отстричь ему усы! Такого позора
он уж точно не снес бы! - Летиция снова рассмеялась. Развеселая ее дрожь
через грудь и упругие колени передавалась голове Виктора, и он ничуть не
протестовал.
Проворная рука девушки поднялась от живота к лицу донора, ноготками
осторожно заскользила по щеке. Эти ощущения он тоже помнил прекрасно.
- Ты знаешь, а ведь я, наверное, тебя люблю, - призналась Летиция.
Виктору отчего-то показалось, что она и сама изумилась собственному
признанию. - Действительно! Чего ради я пустилась бы на все эти безумства?
Или ты считаешь, что я сумасшедшая?
Виктор затаился, не отвечая. Он ждал продолжения, хотя про себя
тотчас решил, что Летиция лжет. Может быть, искренне полагая, что сейчас
это и есть та самая ложь во спасение. Она не любила никого и никогда. И
вероятно, не способна была полюбить, ибо любила слишком многое и слишком
многих. И все-таки Виктор напряженно ждал продолжения. Ложь во спасение
казалась такой приятной...
Увы, продолжения не последовало. Откуда ни возьмись на машину упала
рычащая тень, Летиция притормозила. Пришлось срочно просыпаться.
- Что это, Тицци?
Вокруг ревел настоящий ураган. Песок вздымало бешеным вихрем, крутило
в воздухе, застилая свет. Видимость снизилась до нулевой.
- Черт побери, это же вертолет! - Летиция, пригнувшись, выглянула в
окно. - Они прямо над нами.
- Думаешь, это полиция?
- Думаю, что в любом случае разумнее остановиться, - заглушив
двигатель, Летиция спешно подняла стекла справа и слева. В кабину и без
того успело напустить целое облако пыли. Словно по мановению волшебного
жезла, буря улеглась. Видимо, оценив их уступчивость, вертолет отлетел
чуть в сторону и завис над землей.
- Действительно полиция, - на этот раз она рассмотрела окраску
гигантской стрекозы. - Кстати, если хочешь, мы можем сбить ее.
- Сбить? Каким образом? - он ошеломлено взглянул на девушку.
- Очень просто. Дождемся, когда они сядут, разгоним машину и саданем
их в бок. Как твой любимый Покрышкин.
- Покрышкин не ходил на тараны. Потому и стал маршалом авиации.
Поэтому, если хочешь дожить до маршальства...
- Ишь ты какой! Всего сразу не бывает, желай чего-нибудь одного! -
довольная, она улыбнулась. Изящным движением головы откинула назад черную
гриву волос. - Не бойся. Раз мы ничего такого не хотим, стало быть, и
тарана не будет. Зачем нам маршальство, верно?
Разобраться в ее логике не представлялось ни малейшей возможности, и
хотя Летиция всего-навсего шутила, ему показалось, что в голосе ее звучит
некое сожаление. Так передумавший хулиган со вздохом опускает рогатку.
- Но-но! Не вздумай! - Виктор на всякий случай погрозил ей пальцем.
И, конечно, она сделала то, чего он меньше всего от нее ожидал, -
подавшись к Виктору, обхватила его щеки руками и нежно поцеловала в губы.
И тут же еще раз - уже не столько нежно, сколько с азартом легко
разгорающейся молодости.
С некоторым смущением Виктор моргал. Да, елки-палки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54