– Я видел ее, – откликнулся Деймон, – но, если честно, ушел через десять минут после начала.
Он хорошо помнил тот вечер. Спектакль примерно столько и прожил. И на его премьере, оказавшейся одновременно закрытием, имели сомнительную честь побывать Деймон и Шейла. Он не стал говорить девушке, почему ушел тогда из театра.
– Ваш выход, видимо, был позже, – закончил он.
– Во втором акте, – пояснила девушка. – Но вы ничего не потеряли. У меня была большая сцена во втором акте. Никаких отзывов в прессе. Все театральные критики ушли в первом антракте. – Она добродушно рассмеялась и добавила: – Так же как мои папа и мама. Я бы и сама убежала, если бы не подписала контракт.
– Я помню тот вечер, – сказал Деймон.
В театр его пригласил продюсер – человек по имени Гилдер. Деймон не был с ним знаком и знал о нем понаслышке. Репутация у Гилдера была скверной: богатый -молодой человек из семьи, владевшей рудниками в Колорадо, – он оплатил постановку нескольких спектаклей, завершившихся полным провалом. Однако скверную репутацию он приобрел вовсе не по причине богатства или своей театральной деятельности. В свое время он был арестован за преступное нападение с целью убийства. Это произошло после того, как, познакомившись в баре с каким-то молодым человеком, он привел его к себе домой и там избил до полусмерти. На суде Гилдер утверждал, что парень полез к нему с гомосексуальными домогательствами и он, потеряв контроль над собой, ударил негодяя. Гилдер нанял ловких и очень дорогих адвокатов. Его оправдали, хотя многие участники процесса знали, что он, мягко говоря, имеет не только гомосексуальные наклонности, но и тягу к садизму.
В интервью газетам Гилдер поносил театральных продюсеров Нью-Йорка – всех подряд без всякого разбора – за их трусость, выбор материала и манеру постановки и заявлял, что отныне будет ставить пьесы без партнеров. Спектакль «Мужчина плюс мужчина» стал его первым независимым творением. Пьеса шла не на Бродвее, а в театре неподалеку от жилья Деймона, и поскольку в тот вечер ни Деймону, ни Шейле нечем было себя занять, они в последний момент решили воспользоваться пригласительными билетами скорее из любопытства, поскольку догадывались, что пьеса большого удовольствия им не доставит.
Но и к тому, что начали показывать, они оказались совершенно неготовыми. Пьеса была о гее и его приятелях. И хотя Деймон в духе времени относился к гомосексуалистам нейтрально, частенько приглашая клиентов, слывших голубыми, в свой дом на ужин, то, что он услышал и увидел, вызвало у него отвращение. Похабная речь, издевательская демонстрация голых телес… Это было больше, чем он мог выдержать. В середине первой сцены Деймон поднялся с кресла и сказал Шейле, прекрасно понимая, что делает:
– Пошли отсюда. С меня хватит. Все это – полнейшая мерзость.
Они сидели в первых рядах партера, Деймон говорил громко и внятно. Он зашагал по проходу, а вслед за ним заторопилась Шейла. Прежде чем они достигли дверей, их примеру последовали еще несколько пар; некоторые, обращаясь к сцене, громко выражали негодование. Гилдер находился неподалеку от выхода. Деймон прошел мимо него молча, хотя и узнал по фотографиям в газетах и на театральной афише, где продюсер был запечатлен в поэтическом раздумье.
В тот же вечер пьеса была снята со сцены.
– Я никогда не видела его в такой ярости, – говорила Мелани Дил. – Выступая перед труппой, он заявил, что вы сознательно уничтожили спектакль, так как все, кто был на премьере, вас знают и им известно, насколько вы влиятельны и авторитетны. Ко второму акту в зале не осталось ни одного театрального критика. И поступили вы так только потому, сказал он, что вы – не более чем клозетная крыса и вам невмоготу видеть на сцене правду. Затем он поклялся вас разорить, изгнать из театра и отправить рыть канавы, для чего, собственно, вы и были рождены. Ну и как, он сумел вас разорить? – со смешком спросила девушка.
– Как видите, – улыбаясь, ответил Деймон, – я все еще способен угощать вином прекрасных юных леди в отеле «Алгонкин». Хотя до меня доходили слухи о том, что он поносил меня где только можно, а в двух случаях, перекупив у продюсеров пьесы моих клиентов, он не стал их ставить. – Деймон пожал плечами и продолжил: – Чего хорошего можно ожидать в театре от испорченного богатого мальчишки? Его никто не воспринимает всерьез, и если спектакль закрыли действительно благодаря моей скромной персоне, мне нужно выдать медаль за службу обществу. Этот ничтожный мистер Гилдер меня вовсе не интересует. Давайте сменим тему и поговорим о чем-нибудь более приятном. Так что же вы хотели сказать о «Яблоке»?
– Когда вы говорили о подборе актеров мистером Проктором… вы описали, какой, по вашему мнению, должна быть Елена… Как ей следует строить свою роль… – сказала она отрывисто. – И вот… И вот я подумала – этот милый человек говорит обо мне.
– Возможно… м-м… – снова улыбнулся Деймон. – Возможно, ваше присутствие воздействовало на мое подсознание. – Он получал удовольствие от этого легкого флирта. – Вы не просили мистера Проктора попробовать вас в этой роли?
Она энергично тряхнула головой, и волна блестящих волос взметнулась вокруг ее личика.
– Мистер Проктор видит меня лишь в двух ипостасях: как секретаршу и как объект сексуальных домогательств. Он представляет меня либо за компьютером, либо в постели. – Ее лицо исказила недобрая усмешка. – Нет Надежд, Нью-Джерси. Посоветуйте ему взять меня, если он вдруг спросит.
– Что значат эти слова?
– Я играла весь летний сезон в городке Новая Надежда, в штате Нью-Джерси. Там у нас все шло шиворот-навыворот. И как только мы начинали репетировать новую пьесу, кто-нибудь обязательно объявлял: «Город Нет Надежд,штат Нью-Джерси». Вскоре в тех случаях, когда шансов на успех было не больше, чем один на миллион, мы все стали говорить: «Нет Надежд, Нью-Джерси».
Деймон почувствовал, как по телу пробежала волна желания. Он пожалел, что не ушел из конторы пораньше и не предоставил возможности Габриельсену запирать дверь. Завтра он смог бы сказать Оливеру, что его босс вовсе не такой старый, каким кажется.
– Мистер Проктор, – продолжала девушка, – очень высоко ценит ваш вкус и опыт. Как только вы присылаете новую пьесу, он ее тут же читает, откладывая остальные дела. Если вы замолвите за меня словечко, он прислушается.
Слова с придыханием сыпались из ее ротика, а сама она наклонилась вперед так, что Деймон при всем желании не мог не заметить бугорки ее грудей под обтягивающим кашемировым свитером. Бюстгальтера под свитером, естественно, не было. Щедрое предложение, подумал он, с опаской отметив, что его неутомимый мужской прибор начинает свой ритуальный танец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86