Никакая пройденная христианская мораль – не в счёт. Что Он ни сделает – всё правильно и хорошо. И если Он осчастливил блудницу – значит так и должно быть, так и правильно. Он поступает всегда хорошо.
Он улыбнулся отстраненно и погладил Зою по голове – жестом старшего и умудренного пророка:
– На тебе, Зоя, печать благодати Божественных Супругов. Не сомневайся, Они любят тебя.
И Сам почувствовал, как усилилось исходящее от Его чела сияние. Про СПИД Он, конечно, слышал, как образованный старшеклассник, но не думал, что модная зараза относится и к Нему.
А Зоя, только что направлявшая порыв неумелого мальчика, тоже приняла Его старшинство и почтительно поцеловала руку, так недавно бродившую по её общедоступным прелестям.
Денис усмехнулся:
– Христос апостолам ноги мыл. А ты, наоборот, вымой-ка мне.
Зоя поспешно принесла таз и стала омывать мальчику ноги. Потом не удержалась и стала целовать каждый пальчик – как делают только маленьким детям.
Новое наслаждение побежало Ему по позвоночнику. Никогда Он не испытывал такого – чтобы Ему целовали каждый малейший палец на ногах. Он смотрел на склоненную спину Зои – и предвидел, что все так склонятся перед Ним, все!
А Зоя обцеловала все пальчики, потом вытерла ноги грязным полотенцем, натянула носки, чтобы ноги не замерзли, тем же полотенцем вытерла и забрызганный пол.
– Хочешь, Ты будешь спать, а я Тебе всегда пяточки чесать?
– Хочу, – равнодушно одобрил Денис.
Благословил.

* * *
Господствующему Божеству понравилось мечтать. Мечтать о разделении на две Ипостаси – с тем чтобы немедленно слиться в безграничной Божественной любви. Предавалось Оно мечтаниям с такой силой воображения, которая делала мечту почти неотличимой от реальности. Именно – почти, так как оставалась возможность вернуться, перемечтать заново: пережитая мечта доставляла почти такие же сильные чувства, как и пережитая реальность, но не несла с собой непоправимости свершившихся реальных событий в потоке реального времени.
Когда нет расставаний, нет и встреч. Но даже при неразрывном Их существовании бывают паузы, и возобновившися после молчания разговор подобен встрече после разлуки.
– Мы снова вместе, Дорогой.
– Да, Мы всегда и снова вместе, Любимая!
– Давай все-таки, Дорогой, устроим Вселенную по-новому, по-Нашему. Это хмурое одинокое Оно не понимало, что значит радость жизни.
– Конечно, давай устроим, Дорогая! А как Ты хочешь?
– Ну, Мы говорили про любовь через борьбу, которую Оно развело на планетах. Ну что всё о планетах, да о планетах?!
Надо начинать с галактик – они все-таки заметнее даже на фоне бесконечности. Встречаются довольно-таки большие большие галактики, с ними трудно управляться, они замусориваются, в них протираются черные дыры. А давай Мы их разукрупним?
– Можно, конечно. А если там уже внутри образовались связи? Мы галактику разделим, разведем – и соседи потеряют друг друга.
– А для связей можно, наоборот, сливать небольшие обитаемые галактики, соединять. Проснулись планетяне, глядь, а на соседней звезде, пожалуйста, интересная жизнь. Подлетайте познакомиться!
– Надо только подобрать как следует сырой материал: какие делить, какие сливать.
– Конечно, Мы всё учтем. Пересмотрим все варианты.
– Но это Мы опять будем стараться для других, для малых планетян. А давай Я что-нибудь сделаю для Тебя. Ты любишь вспышки сверхновых?
– Но это же может быть опасно для кого-то?
– Подумаешь, Вселенная бесконечна, галактикой меньше – Мы и не заметим. Зато красиво.
И, не дожидаясь Её согласия, вернее, прекрасно видя Её мысленное согласие, Он тут же запалил подвернувшуюся галактику, которая вспыхнула как бенгальский огонь.
– Красиво. Спасибо, Милый. И Ты это сделал только для Меня?
– Конечно, только для Тебя.
– А там были обитаемые планеты?
– Какая разница? Все равно жизнь на планетах кончается рано или поздно.
Он кстати вспомнил этих смешных галантных землян: неужели настоящий мужчина думает, каких букашек он раздавит, когда собирает букет для любимой?! Или, каких пташек выкинет из гнезда, когда рубит дерево, чтобы построить дом для семьи?! Мужчина даже и не поймет, если его спросить про выброшенных из гнезд пташек: о чем говорят, что за ничтожные, просто оскорбительные придирки, когда он строит дом для семьи, гнездо для его человеческой любимой и его человеческих детей! Ну что ж, пусть влюбленные мужчины из той галактики в последний момент успеют почувствовать себя такими же ничтожными пташками и букашками под рукой влюбленного Бога!
– Конечно, ты прав, Милый: эти мелкие жизни кончаются, и только Мы будем любить Друг Друга вечно.
Вот только не придумывалось, как бы ещё покрасивее любить вечно? Разве что взорвать для полноты страсти ещё одну галактику? Или разом целый букет?
Господствующее Божество улыбнулось: да, всё может получиться довольно увлекательно. Но надо прояснить ещё некоторые моменты, прежде чем решиться на необратимое раздвоение.

* * *
Родители Дениса так и не решились заявить в милицию.
– Ты его оттолкнул, ты его не понял! – твердила Людмила Васильевна день и ночь мужу.
Игнатий Игнатьевич не спорил. Он сам не понимал, как мог всерьез возмущаться, чего-то говорить о богохульстве в ответ на смешные мальчишеские похвальбы. И злился не только на себя, но и на свое нововерие, которое сделало его нудным догматиком, убило простые семейные чувства. Раньше, когда они с Людой читали самиздат и слушали записи Окуджавы, дома у них было гораздо сердечнее. А вместе с иконами, лампадками, поминаниями Воли Божией на каждом шагу, заползло в дом холодное лицемерие. Вот сын и ушёл.
Игнатий Игнатьевич почти не верил в несчастный случай. Нет, сын ушёл, оставил злой холодный дом.
Людмила Васильевна тоже не верила, что с Денисом несчастный случай. Мальчик ушёл – конечно, ушёл из-за изверга-отца, который не понял и не поддержал его. И чтобы уверить себя в том, что Денис жив и здоров, а также, чтобы быть готовой к его появлению, она шила придуманную ею синюю крылатку – фирменный костюм для молодого Сына Божия, как мальчик себя назвал.
А для морального облегчения Людмила Васильевна всё выкладывала мужу:
– Потому что ты мало обращал внимания на ребенка. Не влиял как мужчина. Наверное, уволокли его какие-нибудь девки. Конечно, мальчик неопытный. Неужели я всё должна сама? Знаешь, как раньше поступали в хороших домах? Подкладывали горничную или какую-нибудь бедную родственницу, чтобы на глазах, чтобы мальчик не рвался на сторону к каким-нибудь ужасным бабам. И ты бы мог как мужчина. Если бы ты был настоящий мужчина.
Игнатий Игнатьевич старался не слушать. Действительно, опасностей в городе много для неопытного сына:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91