Стеснение во времени и пространстве – вот что характерно для всякого планетного житья, для всякого материализма, когда мысль привязана к нервным клеткам. Бесконечности не дано познать жалким планетянам – бесконечности и вечности.
Переживание вечности – состояние весьма своеобразное.
Вечность – это не просто «очень долго». Например, даже примитивные планетяне хотели бы жить очень долго – у кого хватает фантазии на сто пятьдесят лет, у кого – пусть даже на тысячу. Но и тысяча лет – это такая же привычная жизнь, только ещё более приятная и удобная, чем обыкновенная вековая – все равно как житье во дворце приятнее, чем в в тесном подвале. Тысяча лет – всего лишь просторный вариант той же самой понятной жизни.
И совсем другое – вечность. Планетяне только храбрятся, выдумывая себе бессмертную душу – которая сулит им «жизнь вечную». На самом деле, они подразумевают просто «очень долго». Если же пытаются по-честному вообразить вечность, у них начинают разъезжаться мысли – как ноги на льду. Впрочем, точно так же как при честной попытке вообразить бесконечную Вселенную и множество одновременных равноправных миров. Да и ни к чему им это – пусть хоть научатся разумно существовать в своем крошечном мирке.
Вечность, бесконечность, неуязвимость – вот тоже незнакомое маленьким тварям чувство! – создают чувство ненарушимого покоя, абсолютно недоступное смертным существам. Но покой потому и ненарушимый, что его невозможно замутить обычной рябью переживаний, неизбежных для мелких планетян. Недоступны Господствующему Божеству не только страх, но и гнев, не только боль, но и любовь – все эти чувства преходящи и принадлежат преходящим огонькам сознаний. Остается интерес зрителя – но ведь даже самый пылкий зритель понимает, что игра – это только игра.

* * *
Галочка Смольникова вышла с тренировки и не обнаружила Дениса на дежурном месте. Это её раздосадовало. Он никогда и нисколько не любила Дениса, но все-таки он не имеет права не любить ее! Если бы Рем посмотрел на нее хоть с мимолетным интересом, она бы утешилась, но Рем попрежнему не видел её в упор, и потому Денис обязан был оставаться на посту!
Он пошла одна по привычному их маршруту – не то что бы тайно надеясь, что Денис опаздывает и вот-вот выскочит навстречу, но потому, что этот путь и вправду красивый – у Дениса есть вкус.
Денис так и не примчался – вот бы она устроила ему сцену за опоздание! – и Галочка решила не думать о мальчишках, а устроить праздник себе самой: взять да и поесть запретного мороженого! И плевать на талию. К тому же, в этом самом кафе недавно к ней клеился седовласый тридцатилетний красавец, к которому Денис осмелился приставать с какими-то нелепыми пророчествами.
Галочка зашла и взяла целых двести граммов ассорти.
А Пустынцев никак не мог успокоиться после мнимой попытки покушения. Он теперь и дома ночевал нерегулярно, вычитав в каких-то воспоминаниях, что лучшим средством против покушений Гитлер считал внезапную смену маршрутов: все, включая охрану, знают, что он едет, например, в рейхсканцелярию, а он внезапно приказывает поворачивать в генеральный штаб! И если террористы сделали засаду у канцелярии, то остались с носом! То есть, с неиспользованными бомбами и патронами.
Нельзя ходить по привычным маршрутам, вот в чём простой секрет. Заметят, что он является домой без всякой закономерности – не станут и караулить на лестнице!
Но попрежнему хотелось расспросить подробно мальчишку – не то раскаявшегося киллера, не то – чем черт не шутит?! – какого-нибудь экстрасенса. Да и вообще – коли он пожелал найти мальчишку – мальчишка должен быть! Никто не смеет заграждать желания Сергея Пустынцева.
Так что ничего удивительного, что он ещё и ещё раз заглядывал в кафе – единственное место, где можно было надеяться встретить искомую личность. И вдруг – вот удача наконец! – увидел не мальчишку, но его тогдашнюю смазливую спутницу.
Он подошел прямо к ней, как к старой знакомой.
– Ай-яй-яй! А кто в прошлый раз отказывался от мороженого?
Галочка мигом забыла недавние печали.
– А когда никто не видит, то можно.
– Какая разница? Режим есть режим – святое дело. И на талии сказывается, видят или не видят.
– А талии тоже никто не видит.
– Неужели – никто? Какая несправедливость! Такая талия – и остается невостребованной.
– Какая?
– Могу себе представить – какая!
Такой может – и представить, и перейти к действиям.
– Представлять не запретишь.
– Вот именно! Золотые слова! Запрещать что-нибудь бессмысленно!
Если бы Пустынцеву явилась киллерша в образе подобном этой девочке, он бы и с прелестной киллершей заговорил в таком тоне – ничего не поделаешь, инстинкт. Но никакой зов инстинкта не мог заставить его забыть о деле.
– Но я никак не думал, что такая талия может не быть востребованной. Да и в прошлый раз с вами был спутник, по всем приметам, вами очарованный.
– А-а – так это же Денис!
– Ну и что – что Денис? И имя вполне привлекательное. И сам он – тоже. Ну прямо ангел, а не мужик, – не упустил Пустынцев уязвить хотя и не соперника, но все-таки особь аналогичного пола.
– Ну-у, Денис. Мы же с ним в классе учимся.
– А что, в вашем классе талиями и прочими заманчивыми частями фигуры не интересуются?
– Они, может, и интересуются, но свои мальчишки такие привычные.
– Понятно: почти как братья. А с братьями не обнимаются. Но он интересный парень, между прочим. Напророчил тут мне в прошлый раз.
– Это он просто так. Обозлился почему-то. От ревности, наверное.
– Только от ревности? А он не состоит – в каком-нибудь тайном авторитетном сообществе?
Пустынцев гримасой досказал – в каком тайном и авторитетном!
– Денис?! Что вы! Он такой маменькин! Он кроме школы и не ходит, по-моему, никуда. Сидит и дома книжки читает.
Галочка прыснула, вообразив всю нелепость такого занятия.
– Книжки читает? И не знается с крутыми ребятами? С быками и мясниками?
– Что вы! Он совсем не крутой. Он – плоский!
– А может, он начитался дома всяких книжек, чтобы стать ясновидящим? Теперь их называют экстрасенсами.
Галочка честно задумалась. Вспомнила непонятные разговоры Дениса про какого-то странного сложного Бога – не Того простого и понятного, к Которому Галочка обращалась по мере надобности с кокетливыми молитвами – и Который неизменно откликался и помогал.
– Сенсом? Может, и сенсом. Он вообще-то какой-то – ну не такой. Чокнутый.
– Не такой? – обрадовался Пустынцев. – А как бы мне с ним поговорить?
– Очень просто, – обрадовалась Галочка возможности новой встречи с загадочным седовласым красавцем. – Я его сюда приведу.
– Когда?
– Да хоть завтра. Завтра в это же время.
– На том же месте в тот же час, – улыбнулся Пустынцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91