Стартовала Морская Звезда. Приведены в готовность Морские Драконы. Два вампира, шесть километров. Начата третья чистка. Сейчас идет пена. Охраны нет, ножи внутри судна. – Пауза. – Два вампира, три километра. – Снова пауза, затем мягко: – До свидания, Ширли.
– Это крейсер «Хаус», – спокойно сказал Киршнер, потирая руками глаза. – Он погиб.
– Вот еще, – сказала Пикни. – Побережье Омана.
– Давайте, – сказал Киршнер, глядя на Лэньера.
Киршнер вздрогнул, когда сообщение оборвалось.
– Я должен был бы быть там, – сказал он. – Прямо посреди этой бойни.
– Сколько ОТМ-ов вылетело с Шестнадцатой Станции? – спросил Лэньер.
– Кроме ОТМ-45, пять. Три летят к нам. Два к Луне.
– Предупредите эти три, что нас атакуют и, возможно, мы не сможем их принять. Предложите им повернуть к Луне.
– Если они смогут это сделать, – сказала Пикни.
Эвакуация с околоземных орбитальных платформ и других станций уже началась. Война расширялась; не только орбитальные платформы, но и исследовательские и промышленные станции становились мишенями.
– Похоже, ситуация выходит из-под контроля, – горько сказала Пикни.
– Конечно, – сказал по интеркому Герхардт. – Только идиот или кто-то очень отчаянный может думать иначе. Гарри, вы сделали все, что могли. Вы нужны мне через несколько минут в первой камере. Я сейчас возвращаюсь.
Глава 24
Патриция Васкес спала на койке у края палатки, вымотавшись после семи часов интенсивной работы. Два электронных блокнота, процессор с расширителем и несколько десятков листов бумаги усеивали пол палатки вокруг койки.
Патриция, Кэрролсон, Фарли, Ву и Цзян – и, конечно, Хайнеман на АВВП – составляли единственную группу, которой не был ограничен доступ в первую и четвертую камеры. Лэньер решил, что ее работа слишком важна, чтобы полностью ее прекращать.
Ей снилась кондитерская на Земле. Она отказывалась от соблазна купить трубочку мороженого. Сон трансформировался, и теперь она стояла у доски в большой аудитории, пытаясь объяснить трудные для понимания проблемы толпе непослушных студентов. Они начали швырять в нее куски мела. С абсолютным ощущением реальности она смотрела, как мел ударяется об уравнения на доске. «Хватит! – кричала она. – Перестаньте!» Суматоха в аудитории утихла. Она подняла с пола кусок мела и обвела те части уравнений, которые были отмечены меткими попаданиями. Конечно, сказала она, это должно доказывать…
Кэрролсон трясла ее за плечо. Патриция отбросила в сторону пряди черных волос и заспанными глазами взглянула на нее.
– Мы должны ехать в четвертую камеру, – сказала Кэрролсон.
– Почему? Я работаю…
– Работа закончена, дорогая. Нас ждет машина. Китайцы тоже едут. Мы все уезжаем. Вставайте! – тон ее голоса был горьким. Патриция подняла с пола свою сумку и запихала в нее электронный блокнот, блоки памяти, мультиметр и процессор. Кэрролсон сделала движение, будто намеревалась выбить сумку из ее рук, потом отступила на шаг, обхватив плечи руками. – Теперь все это уже не нужно. – сказала она. – В самом деле не нужно.
По щекам Кэрролсон потекли слезы, капая на грудь ее комбинезона.
– Все говорят об этом, – продолжала она. – Я сама не видела, но через ту приставку для перехвата спутниковых программ идет передача.
Патриция прижала сумку к груди и побежала следом за Кэрролсон к машине, ругаясь на ходу.
Как глупо она вела себя, думала она той частью своего разума, куда еще не добралась реальность. Как истерично. Так или иначе, она уже знала. Она должна была быть готова.
Кэрролсон, Ву и Цзян забрались в машину позади нее. Фарли въехала на пандус, и машина скрылась в туннеле.
Глава 25
Мирский был в ужасе. Толкаемый вперед ракетными движителями, из которых периодически вырывалось легкое и быстро рассеивающееся облачко перекиси водорода, он стремился к радарному маяку. Со всех сторон его ждала земля; желудок подсказывал ему, что он падает во всех направлениях одновременно. Впереди было серо-черное пространство. Облака окружали его сверху, снизу, сзади, спереди. Он не мог закрыть глаза – необходимо было следить, чтобы сигнал маяка приходился на центр дисплея в шлеме.
В поле его зрения попали несколько десантников, выхлопы ракетниц которых напоминали инверсионный след самолета, летящего во влажном воздухе. «Сколько их?» – спросил он сам себя. Какие контрмеры могли предпринять американцы?
Он должен преодолеть этот всеохватывающий ужас, это пространство без верха и низа и влететь во вторую скважину. Лишь во второй камере он сможет отойти от оси и развернуть свой экран-парус, руководствуясь обычной картой, которая должна была появиться на дисплее в шлеме.
Страх медленно превращался в радость. Самый длинный прыжок, который он совершал на Земле, длился шесть минут; это было лучше, чем секс, лучше того дня, когда он получил свои крылья. Но здесь он летел без остановки, ускоряясь с каждым новым выхлопом, десять минут, пятнадцать.
Даже если бы он погиб до посадки, это стоило бы того. Увидеть место, где земля была небом, где он мог падать в любом направлении – это стоило того. Стоило даже кошмара скважины и плавающих растерзанных тел его товарищей с раздувшимися в вакууме синевато-багровыми лицами и жуткими побелевшими, вылезшими из орбит глазами.
– Ш-ш… олковник Мирский, это вы?
– Да! Назовите себя.
– Ш-ш… лопов. Я видел других с нашего корабля – и еще сотни! Они парят как ангелы, полковник. Ш-ш… тррч… ервые группы уже опускаются, взгляните назад, ш-ш… тррч… олковник.
Мирский осторожно изогнул шею, продолжая следить за сигналом маяка, потом посмотрел назад и вниз. Он увидел маленькие белые точечки – парашюты – в голубоватой дымке над поверхностью камеры. Повернувшись еще, он увидел других, в другом секторе – они опускались, как и планировалось, чтобы взять под контроль входы в лифты у южной стены первой камеры. В нем росла гордость. Кто еще мог когда-либо добиться такого успеха? Историческое событие!
Он видел более темную дыру в центре надвигающейся стены. Запас воздуха в их скафандрах был ограничен двумя часами – сколько еще пройдет времени, прежде чем он сможет начать спуск?
В комплексе четвертой камеры Ленора Кэрролсон оказалась от попыток как-то организовать членов научной группы. Большая часть сотрудников службы безопасности была поднята по тревоге, оставив казармы, кафетерии и территорию эвакуируемым.
Патриция сидела в кафетерии, оцепенев и прислушиваясь к время от времени оживающим громкоговорителям. Сигналы с внешних спутников по-прежнему передавались через скважину на ретрансляторы у входа в каждую камеру. Слышалось электронное щебетание роботов, спокойно жертвующих собой на орбите, в поисках аванпостов и боевых станций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
– Это крейсер «Хаус», – спокойно сказал Киршнер, потирая руками глаза. – Он погиб.
– Вот еще, – сказала Пикни. – Побережье Омана.
– Давайте, – сказал Киршнер, глядя на Лэньера.
Киршнер вздрогнул, когда сообщение оборвалось.
– Я должен был бы быть там, – сказал он. – Прямо посреди этой бойни.
– Сколько ОТМ-ов вылетело с Шестнадцатой Станции? – спросил Лэньер.
– Кроме ОТМ-45, пять. Три летят к нам. Два к Луне.
– Предупредите эти три, что нас атакуют и, возможно, мы не сможем их принять. Предложите им повернуть к Луне.
– Если они смогут это сделать, – сказала Пикни.
Эвакуация с околоземных орбитальных платформ и других станций уже началась. Война расширялась; не только орбитальные платформы, но и исследовательские и промышленные станции становились мишенями.
– Похоже, ситуация выходит из-под контроля, – горько сказала Пикни.
– Конечно, – сказал по интеркому Герхардт. – Только идиот или кто-то очень отчаянный может думать иначе. Гарри, вы сделали все, что могли. Вы нужны мне через несколько минут в первой камере. Я сейчас возвращаюсь.
Глава 24
Патриция Васкес спала на койке у края палатки, вымотавшись после семи часов интенсивной работы. Два электронных блокнота, процессор с расширителем и несколько десятков листов бумаги усеивали пол палатки вокруг койки.
Патриция, Кэрролсон, Фарли, Ву и Цзян – и, конечно, Хайнеман на АВВП – составляли единственную группу, которой не был ограничен доступ в первую и четвертую камеры. Лэньер решил, что ее работа слишком важна, чтобы полностью ее прекращать.
Ей снилась кондитерская на Земле. Она отказывалась от соблазна купить трубочку мороженого. Сон трансформировался, и теперь она стояла у доски в большой аудитории, пытаясь объяснить трудные для понимания проблемы толпе непослушных студентов. Они начали швырять в нее куски мела. С абсолютным ощущением реальности она смотрела, как мел ударяется об уравнения на доске. «Хватит! – кричала она. – Перестаньте!» Суматоха в аудитории утихла. Она подняла с пола кусок мела и обвела те части уравнений, которые были отмечены меткими попаданиями. Конечно, сказала она, это должно доказывать…
Кэрролсон трясла ее за плечо. Патриция отбросила в сторону пряди черных волос и заспанными глазами взглянула на нее.
– Мы должны ехать в четвертую камеру, – сказала Кэрролсон.
– Почему? Я работаю…
– Работа закончена, дорогая. Нас ждет машина. Китайцы тоже едут. Мы все уезжаем. Вставайте! – тон ее голоса был горьким. Патриция подняла с пола свою сумку и запихала в нее электронный блокнот, блоки памяти, мультиметр и процессор. Кэрролсон сделала движение, будто намеревалась выбить сумку из ее рук, потом отступила на шаг, обхватив плечи руками. – Теперь все это уже не нужно. – сказала она. – В самом деле не нужно.
По щекам Кэрролсон потекли слезы, капая на грудь ее комбинезона.
– Все говорят об этом, – продолжала она. – Я сама не видела, но через ту приставку для перехвата спутниковых программ идет передача.
Патриция прижала сумку к груди и побежала следом за Кэрролсон к машине, ругаясь на ходу.
Как глупо она вела себя, думала она той частью своего разума, куда еще не добралась реальность. Как истерично. Так или иначе, она уже знала. Она должна была быть готова.
Кэрролсон, Ву и Цзян забрались в машину позади нее. Фарли въехала на пандус, и машина скрылась в туннеле.
Глава 25
Мирский был в ужасе. Толкаемый вперед ракетными движителями, из которых периодически вырывалось легкое и быстро рассеивающееся облачко перекиси водорода, он стремился к радарному маяку. Со всех сторон его ждала земля; желудок подсказывал ему, что он падает во всех направлениях одновременно. Впереди было серо-черное пространство. Облака окружали его сверху, снизу, сзади, спереди. Он не мог закрыть глаза – необходимо было следить, чтобы сигнал маяка приходился на центр дисплея в шлеме.
В поле его зрения попали несколько десантников, выхлопы ракетниц которых напоминали инверсионный след самолета, летящего во влажном воздухе. «Сколько их?» – спросил он сам себя. Какие контрмеры могли предпринять американцы?
Он должен преодолеть этот всеохватывающий ужас, это пространство без верха и низа и влететь во вторую скважину. Лишь во второй камере он сможет отойти от оси и развернуть свой экран-парус, руководствуясь обычной картой, которая должна была появиться на дисплее в шлеме.
Страх медленно превращался в радость. Самый длинный прыжок, который он совершал на Земле, длился шесть минут; это было лучше, чем секс, лучше того дня, когда он получил свои крылья. Но здесь он летел без остановки, ускоряясь с каждым новым выхлопом, десять минут, пятнадцать.
Даже если бы он погиб до посадки, это стоило бы того. Увидеть место, где земля была небом, где он мог падать в любом направлении – это стоило того. Стоило даже кошмара скважины и плавающих растерзанных тел его товарищей с раздувшимися в вакууме синевато-багровыми лицами и жуткими побелевшими, вылезшими из орбит глазами.
– Ш-ш… олковник Мирский, это вы?
– Да! Назовите себя.
– Ш-ш… лопов. Я видел других с нашего корабля – и еще сотни! Они парят как ангелы, полковник. Ш-ш… тррч… ервые группы уже опускаются, взгляните назад, ш-ш… тррч… олковник.
Мирский осторожно изогнул шею, продолжая следить за сигналом маяка, потом посмотрел назад и вниз. Он увидел маленькие белые точечки – парашюты – в голубоватой дымке над поверхностью камеры. Повернувшись еще, он увидел других, в другом секторе – они опускались, как и планировалось, чтобы взять под контроль входы в лифты у южной стены первой камеры. В нем росла гордость. Кто еще мог когда-либо добиться такого успеха? Историческое событие!
Он видел более темную дыру в центре надвигающейся стены. Запас воздуха в их скафандрах был ограничен двумя часами – сколько еще пройдет времени, прежде чем он сможет начать спуск?
В комплексе четвертой камеры Ленора Кэрролсон оказалась от попыток как-то организовать членов научной группы. Большая часть сотрудников службы безопасности была поднята по тревоге, оставив казармы, кафетерии и территорию эвакуируемым.
Патриция сидела в кафетерии, оцепенев и прислушиваясь к время от времени оживающим громкоговорителям. Сигналы с внешних спутников по-прежнему передавались через скважину на ретрансляторы у входа в каждую камеру. Слышалось электронное щебетание роботов, спокойно жертвующих собой на орбите, в поисках аванпостов и боевых станций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139