Даже если ей все удалось на этом полуфантастическом, полукошмарном Пути из переплетенных вселенных, она теперь была столь же далеко от Лэньера – и столь же недостижима, – будто умерла.
Ольми подплыл к нему и вежливо откашлялся.
– Со мной все в порядке, – раздраженно бросил Лэньер.
– Я в этом никогда не сомневался, – сказал Ольми. – Я думаю, вам интересно будет узнать о той ситуации, в которой мы сейчас находимся. Мы оторвались от фронта плазмы. Излучение вполне терпимое – хотя, когда мы прибудем на место, я предлагаю пройти основательный физический сеанс тальзита.
– Что с секторами Аксиса?
– Мы связались с ними. Как мы и предполагали, они сейчас с ускорением двигаются в нашу сторону. Они согласились отпустить захваты и позволить нам пройти мимо.
– Мы сможем это сделать?
– Если немного повезет, то да, – сказал Ольми. – Они будут двигаться со скоростью, составляющей тридцать один процент световой.
– Полагаю, там будет на что посмотреть.
– Сомневаюсь, что мы многое сможем увидеть, – возразил Ольми.
– Это просто риторическое выражение.
– Да. Если хотите, можете поесть. Сер Йетс собирается обедать и будет рад, если вы составите ему компанию.
– Когда мы встретимся с секторами?
– Через двадцать семь минут.
Лэньер сглотнул слюну и повернулся.
– Верно, – сказал он. – Я бы поел.
Однако ел он очень мало, бросая нервные взгляды на негуманоидов, уединившихся в силовых коконах, спящих или, наоборот, чересчур активных (змея с четырьмя головами быстро отрывисто кружилась в зеленоватой жидкости); на Прешиент Ойю, которая ответила ему откровенным взглядом; на Йетса, выглядевшего более человеком, чем кто-либо, наиболее естественного в своем поведении, и, тем не менее, остающегося Смотрителя Ворот.
Ольми молчал и не шевелился. Недалеко от него плавал в паутине силовых линий робот, содержавший в себе восстановленную личность Корженовского, а также часть Патриции; процесс окончательного созревания продолжался.
Лэньер отодвинул недоеденный обед и сказал, что лучше подождет на носу. Ольми согласился.
Все вместе они двинулись вперед: Лэньер, Ольми, Йетс и странное U-образное существо по другую сторону канала, все еще окруженное своим карантинным полем. Позади отдыхали два франта, свернувшись клубком и выставив лишь шеи и головы.
Впереди черный и золотой цвета начали переходить в более теплые оранжевый и коричневый. Нарушенный движением поток пульсировал мягким розовым сиянием.
– Еще несколько секунд, – сказал Ольми.
Путь, казалось, раздулся во все стороны. Лэньер почувствовал покалывание в руках и тепло в глазах. Поток завибрировал и засветился голубым сиянием. Прозрачная носовая часть корабля начала темнеть, компенсируя яркий свет. Канал посреди корабля, через который проходил поток, вибрировал и дрожал.
«Еще несколько секунд жизни…»
Лэньеру показалось, что они взрываются. Он вскрикнул от боли и удивления и раскинул руки и ноги.
Потом все кончилось. Моргая, он отплыл к сетке силовых линий. Путь снова был черным и золотистым. Поток светился мягким розовым светом.
– Никаких повреждений, – сказал Ольми.
– Не совсем, – заметил Йетс, прижав руку к глазу – Лэньер ударил его локтем.
Гарри извинился.
– Ничего страшного, – сказал Йетс. – В некотором смысле это даже возбуждает. Не хуже тальзит-сеанса.
Позади них, с ускорением в четыреста же, связанные друг с другом Аксис Надер и Центральный город встретили фронт плазмы ударной волной пространства-времени, начав процесс превращения Пути в вытянутую новую звезду.
Уровень излучения за пределами корабля резко возрос.
Заряды по периметру седьмой камеры были уже установлены. Инженеры прошли по всей Пушинке с последней инспекцией и проверили оборудование шестой камеры. Когда астероид отделится от начала Пути, оборудование шестой камеры испытает страшный удар – закончатся его функции как стабилизатора Пути и внезапно резко возрастет роль сдерживателя разрушительных сил внутри камер.
Сектора Аксис Торо и Аксис Евклид продвинулись на сто тысяч километров на север от седьмой камеры. Внутри цилиндров царило невероятное замешательство. Большинству граждан Аксиса – надеритам всякого толка и неожиданно большому числу гомоморфов-гешелей – были выделены новые жилища. Мало кто был хорошо знаком со своими новыми секторами. Чувствовалось ощущение праздника, триумфа, но вместе с тем и тяжкое беспокойство.
Сотни землян заполняли процедурные залы под наблюдением врачей-гешелей и адвокатов.
Мужчина-гомоморф – Хоффман отметила это слово и добавила его к своему быстро растущему словарю – брал анализы у группы из двадцати землян. Она была седьмой в очереди. Для каждого у него была в запасе улыбка и несколько хорошо подобранных ободряющих слов. Он был симпатичным, но не в ее вкусе – слишком отточены манеры, – и не очень отличался от десятка других гомоморфов. Возможно, она просто привыкла к широкому разнообразию физиономий ее времени, когда неизбежные дефекты – искривленный нос, излишняя полнота, неровные зубы – создавали средневековый карнавал черт.
Когда анализы были собраны, он достал из плавающего в воздухе ящичка чашу в форме лица.
– С помощью этого устройства производится ряд медицинских тестов, – сказал он. – Они также проводятся добровольно – но ваше сотрудничество очень нам поможет.
Все согласились, глядя в чашу и наблюдая в течение нескольких секунд смесь сложных изображений.
Во время процедур у Джудит возникало ощущение не грядущих несчастий и рабства, а товарищества. У многих из обслуживающего персонала гордо реяли над плечом изображения флагов – Индии, Австралии, Китая, Соединенных Штатов, Японии, СССР и других стран. Все хотели – даже страстно желали – говорить со своими подопечными на их родном языке.
Когда медицинское обследование было закончено, их отвели к ряду лифтов, расположенных с одной стороны зала. Энн Блейкли, бывшая секретарша Лэньера, а ныне секретарша Хоффман, подошла к ней, отделившись от другой группы. С ней была Дорин Каннингэм, бывшая глава службы безопасности научного комплекса.
– Все очень волнуются, – прошептала Каннингэм.
– Только не я, – возразила Джудит. – Я чувствую себя так, словно присутствую на каком-то празднике. Теперь власть переходит к большим людям. О, Господи.
Она только что заглянула в лифт. Там не было пола. Даже после объяснений и демонстраций обслуживающего персонала требовалось некоторое усилие, чтобы заставить себя шагнуть вперед.
Они повисли друг на друге, пока группа из шестидесяти человек опускалась вниз. Каннингэм не открывала глаз. Большинство русских были готовы к самому худшему, сказала она Хоффман, и мрачный пессимизм позволил им сохранить самообладание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139