Над всем этим плавали клочья густых черных облаков, неожиданно изливавшиеся дождем или снегом. Где-то что-то постоянно пульсировало, что, скорее, ощущалось, чем слышалось – словно инфразвуковые биения движущихся гор или далеких морских глубин.
Глядя вперед и вверх, сквозь облака, Патриция видела туманный образ противоположной стороны камеры, заполненной таинственными механизмами.
– Здесь нет никаких движущихся деталей, кроме больших насосов, а их немного, – сообщил Лэньер. – Строители рассчитывали на естественный погодный цикл. Идет дождь, поглощает тепло, вода собирается по каналам в неглубокие пруды, испаряется, и системы сохранения атмосферы забирают тепловую энергию – принцип нам все еще непонятен.
– Для чего все это?
– Когда Камень только проектировался, в шестой камере должен был быть еще один город. Но строители установили, что он может создавать тяготение лишь до трех процентов «же». Незадолго до того, как Камень был оборудован – и перед завершением разработки камер, – они нашли способ, как позволить Камню ускоряться за пределами его возможностей. Метод был сложным и дорогостоящим, но это дало Камню такую подвижность, от которой проектировщики не могли отказаться. Так что шестая камера была оборудована специальной амортизирующей аппаратурой, и то, что мы видим, лишь малая ее часть. – Он кивнул на панораму за окном. – Вот почему ни в одной из камер поверхность не наклонена, и ни один пруд или река не имеет защитных барьеров. Они просто не нужны. Шестая камера может избирательно подавлять инерционные эффекты любого объекта внутри Камня. В общих чертах можно сказать, что она компенсирует эффект ускорения и замедления всего корабля. Вот почему в поезде отсутствовали инерционные эффекты. Система является саморегулирующейся, хотя мы еще не нашли ее мозг.
Дождь ударил по прозрачной крыше и залил сорокапятиградусный склон над лестничной клеткой. Лэньер замолчал, глядя на бисеринки и ручейки воды.
– С тех пор эта аппаратура модифицировалась и увеличивалась. Когда-то она занимала около трех квадратных километров, а остальная часть шестой камеры использовалась для производства и исследований, которыми нельзя было заниматься в городах. Теперь же она обслуживает и седьмую камеру.
Четыре человека в желтых непромокаемых плащах прошли по берегу канала рядом с терминалом. Их машина стояла в нескольких метрах отсюда на приподнятом дорожном полотне.
– Наш комитет по встрече, – пояснил Лэньер.
Они поднялись на верх здания. На лестнице было холодно, и Патриция поежилась под порывом ветра. Над головой мягко шумел дождь. Сквозь ручейки воды на стекле, сквозь разрыв в облаках, она увидела противоположный – северный – купол. Все остальные купола были фактически пусты, лишены каких-либо черт. Этот же пересекал ряд параллелепипедов, расположенных на равных расстояниях, словно крутой лестничный пролет. На поверхности каждого параллелепипеда виднелись очертания эллипса. Параллелепипеды, по ее оценке, были, по крайней мере, километровой ширины, а эллипсы – вдвое меньше.
Первый из четверки, поднимающейся по лестнице, откинул капюшон. Патриция узнала своего бывшего профессора; бородатое лицо его было румяным, глаза маленькими и подозрительными, словно из-за некой давно вынашиваемой обиды. Римская был в точности таким, каким она его помнила. Он взглянул на девушку с каким-то испугом, потом кивнул Лэньеру. Позади него высокая симпатичная блондинка и двое китайцев – мужчина и женщина в зеленых шапках – сняли плащи и стряхнули воду на пол.
Римская подошел к Патриции; каждый его жест выражал отчужденность, если не отвращение.
– Мисс Васкес, – сказал он. – Надеюсь, вы справитесь. Надеюсь, мне не придется чувствовать себя дураком из-за того, что я выбрал вас.
Она открыла и закрыла рот, словно рыба, потом слишком громко рассмеялась.
– Профессор, я тоже на это надеюсь!
– Не обращайте на него внимания, – сказала блондинка приятным и глубоким голосом с легким британским акцентом. – В течение четырех месяцев он не говорил о вас ничего, кроме хорошего. – Она зажала свой плащ под мышкой и протянула Патриции руку. Рукопожатие было крепким и теплым. – Я Карен Фарли, это Ву Чжи Ми, а это Цзян И Син. – Цзян широко улыбнулась Патриции из-под свисавшей на глаза, по последней китайской моде, прямой черной челки. – Мы из Пекинского технического университета.
Римская все еще изучающе разглядывал Патрицию. Его серые глаза сузились.
– Вы здоровы, не страдаете боязнью пространства, эмоциональными расстройствами?
– Я прекрасно себя чувствую, профессор.
– Хорошо. Тогда вы… – он показал на Фарли, Ву и Цзян – …вы позаботитесь о ней. Я отправляюсь в первую камеру отдохнуть. Меня не будет неделю, может быть, больше. – Он протянул руку Лэньеру, и они обменялись крепким рукопожатием. – Я страшно устал, – сказал Римская, – в немалой степени, оттого, что понятия не имею, что все это означает. Мне никогда не хватало воображения, а здесь… – Он содрогнулся. – Может быть, вам это больше подойдет, мисс Васкес.
Он коротко кивнул своим коллегам, потом взял плащ и направился к пандусу, ведущему на платформу.
Патриция в замешательстве смотрела ему вслед.
– Я ему завидую… слегка, – заметил Ву на отличном английском с калифорнийским выговором. Он был примерно одного с ней роста, в меру упитан, со стриженными ежиком волосами и детским лицом. – Я недавно прочитал некоторые ваши статьи, мисс Васкес.
– Зовите меня Патриция, пожалуйста.
– Боюсь, они вне пределов моего понимания. Цзян и я – электротехники. Карен – физик.
– Физик-теоретик. Я очень радостна вас видеть, – сказала Фарли.
– Рада, – поправил Лэньер.
– Да. – Фарли улыбнулась, видя удивление Патриции. – Я тоже китайская гражданка. Большую часть времени мне удается дурачить людей. Поправляйте меня, пожалуйста, когда я ошибаюсь.
Патриция осовело переводила взгляд с одного на другого. Она еще не чувствовала себя готовой к знакомствам с новыми людьми, ей не хватало открытости и общительности.
– Мы готовы сопровождать Патрицию в седьмую камеру, – объявил Лэньер. – Но, быть может, она хочет немного отдохнуть.
– Нет. – Патриция решительно покачала головой. – Я хочу сегодня же увидеть все.
– Таковы женщины, – заметила Фарли. – Самоубийственное упрямство. Нечто, чем я восхищаюсь. То же можно сказать и о Цзян. Однако Чжи Ми – мы называем его Счастливчиком, – Чжи Ми ленивый парень.
– И она, и профессор Римская – надсмотрщики над рабами, – пояснила Цзян. Ее английский был, явно, менее совершенен, чем у Ву и Фарли.
Она достала два пакета с дождевыми плащами из кармана своего собственного и протянула их Лэньеру и Патриции. Они быстро оделись и покинули свое укрытие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Глядя вперед и вверх, сквозь облака, Патриция видела туманный образ противоположной стороны камеры, заполненной таинственными механизмами.
– Здесь нет никаких движущихся деталей, кроме больших насосов, а их немного, – сообщил Лэньер. – Строители рассчитывали на естественный погодный цикл. Идет дождь, поглощает тепло, вода собирается по каналам в неглубокие пруды, испаряется, и системы сохранения атмосферы забирают тепловую энергию – принцип нам все еще непонятен.
– Для чего все это?
– Когда Камень только проектировался, в шестой камере должен был быть еще один город. Но строители установили, что он может создавать тяготение лишь до трех процентов «же». Незадолго до того, как Камень был оборудован – и перед завершением разработки камер, – они нашли способ, как позволить Камню ускоряться за пределами его возможностей. Метод был сложным и дорогостоящим, но это дало Камню такую подвижность, от которой проектировщики не могли отказаться. Так что шестая камера была оборудована специальной амортизирующей аппаратурой, и то, что мы видим, лишь малая ее часть. – Он кивнул на панораму за окном. – Вот почему ни в одной из камер поверхность не наклонена, и ни один пруд или река не имеет защитных барьеров. Они просто не нужны. Шестая камера может избирательно подавлять инерционные эффекты любого объекта внутри Камня. В общих чертах можно сказать, что она компенсирует эффект ускорения и замедления всего корабля. Вот почему в поезде отсутствовали инерционные эффекты. Система является саморегулирующейся, хотя мы еще не нашли ее мозг.
Дождь ударил по прозрачной крыше и залил сорокапятиградусный склон над лестничной клеткой. Лэньер замолчал, глядя на бисеринки и ручейки воды.
– С тех пор эта аппаратура модифицировалась и увеличивалась. Когда-то она занимала около трех квадратных километров, а остальная часть шестой камеры использовалась для производства и исследований, которыми нельзя было заниматься в городах. Теперь же она обслуживает и седьмую камеру.
Четыре человека в желтых непромокаемых плащах прошли по берегу канала рядом с терминалом. Их машина стояла в нескольких метрах отсюда на приподнятом дорожном полотне.
– Наш комитет по встрече, – пояснил Лэньер.
Они поднялись на верх здания. На лестнице было холодно, и Патриция поежилась под порывом ветра. Над головой мягко шумел дождь. Сквозь ручейки воды на стекле, сквозь разрыв в облаках, она увидела противоположный – северный – купол. Все остальные купола были фактически пусты, лишены каких-либо черт. Этот же пересекал ряд параллелепипедов, расположенных на равных расстояниях, словно крутой лестничный пролет. На поверхности каждого параллелепипеда виднелись очертания эллипса. Параллелепипеды, по ее оценке, были, по крайней мере, километровой ширины, а эллипсы – вдвое меньше.
Первый из четверки, поднимающейся по лестнице, откинул капюшон. Патриция узнала своего бывшего профессора; бородатое лицо его было румяным, глаза маленькими и подозрительными, словно из-за некой давно вынашиваемой обиды. Римская был в точности таким, каким она его помнила. Он взглянул на девушку с каким-то испугом, потом кивнул Лэньеру. Позади него высокая симпатичная блондинка и двое китайцев – мужчина и женщина в зеленых шапках – сняли плащи и стряхнули воду на пол.
Римская подошел к Патриции; каждый его жест выражал отчужденность, если не отвращение.
– Мисс Васкес, – сказал он. – Надеюсь, вы справитесь. Надеюсь, мне не придется чувствовать себя дураком из-за того, что я выбрал вас.
Она открыла и закрыла рот, словно рыба, потом слишком громко рассмеялась.
– Профессор, я тоже на это надеюсь!
– Не обращайте на него внимания, – сказала блондинка приятным и глубоким голосом с легким британским акцентом. – В течение четырех месяцев он не говорил о вас ничего, кроме хорошего. – Она зажала свой плащ под мышкой и протянула Патриции руку. Рукопожатие было крепким и теплым. – Я Карен Фарли, это Ву Чжи Ми, а это Цзян И Син. – Цзян широко улыбнулась Патриции из-под свисавшей на глаза, по последней китайской моде, прямой черной челки. – Мы из Пекинского технического университета.
Римская все еще изучающе разглядывал Патрицию. Его серые глаза сузились.
– Вы здоровы, не страдаете боязнью пространства, эмоциональными расстройствами?
– Я прекрасно себя чувствую, профессор.
– Хорошо. Тогда вы… – он показал на Фарли, Ву и Цзян – …вы позаботитесь о ней. Я отправляюсь в первую камеру отдохнуть. Меня не будет неделю, может быть, больше. – Он протянул руку Лэньеру, и они обменялись крепким рукопожатием. – Я страшно устал, – сказал Римская, – в немалой степени, оттого, что понятия не имею, что все это означает. Мне никогда не хватало воображения, а здесь… – Он содрогнулся. – Может быть, вам это больше подойдет, мисс Васкес.
Он коротко кивнул своим коллегам, потом взял плащ и направился к пандусу, ведущему на платформу.
Патриция в замешательстве смотрела ему вслед.
– Я ему завидую… слегка, – заметил Ву на отличном английском с калифорнийским выговором. Он был примерно одного с ней роста, в меру упитан, со стриженными ежиком волосами и детским лицом. – Я недавно прочитал некоторые ваши статьи, мисс Васкес.
– Зовите меня Патриция, пожалуйста.
– Боюсь, они вне пределов моего понимания. Цзян и я – электротехники. Карен – физик.
– Физик-теоретик. Я очень радостна вас видеть, – сказала Фарли.
– Рада, – поправил Лэньер.
– Да. – Фарли улыбнулась, видя удивление Патриции. – Я тоже китайская гражданка. Большую часть времени мне удается дурачить людей. Поправляйте меня, пожалуйста, когда я ошибаюсь.
Патриция осовело переводила взгляд с одного на другого. Она еще не чувствовала себя готовой к знакомствам с новыми людьми, ей не хватало открытости и общительности.
– Мы готовы сопровождать Патрицию в седьмую камеру, – объявил Лэньер. – Но, быть может, она хочет немного отдохнуть.
– Нет. – Патриция решительно покачала головой. – Я хочу сегодня же увидеть все.
– Таковы женщины, – заметила Фарли. – Самоубийственное упрямство. Нечто, чем я восхищаюсь. То же можно сказать и о Цзян. Однако Чжи Ми – мы называем его Счастливчиком, – Чжи Ми ленивый парень.
– И она, и профессор Римская – надсмотрщики над рабами, – пояснила Цзян. Ее английский был, явно, менее совершенен, чем у Ву и Фарли.
Она достала два пакета с дождевыми плащами из кармана своего собственного и протянула их Лэньеру и Патриции. Они быстро оделись и покинули свое укрытие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139