- Никак заволновался? Философ ты наш, схоласт, а то что посторонние в тапочках твоих сидят и коньяк твой пьют, - это ничего?!
Толе совсем стало не посебе - сечас бы он не отказался от рюмки коньяку. А Елена продожала, все больше и больше превращаясь в хищницу.
- Да, целовал, всю меня, здесь, здесь и здесь, - она показала, где именно.
- Елена, прекрати! - сорвался Разгледяев.
- О! Не нравится тебе? Я знаю, тебе не нравится восе не то, что я тебе с кем-то изменила и при посторонних говорю. Нет, не то. Тебе именно не нравится, что я от тебя, такого умного, такого преуспевающего, к ушла к этому чудаку-неудачнику, к - смешно сказать - инженеру. Вот что тебя злит, и не строй тут из себя отчаянного ревнивца. Да если бы я ушла к твоему начальнику, ты бы немного, конечно, поскучал, но потом сказал бы: все-таки она умная женщина, все же я толк в женщинах знаю. И еще бы в гости к нам приходил и дефицитные подарки к празднику презентовал. Да, мои любимые духи Le Lilas приносил бы. А?!
Ты сошла с ума, - Разгледяев взмок и от жары и от неприятного разговора. - Вы помешались со своим инженером, я таким языком говорить не могу.
- Чем же он тебе не угоден? Я еще и в подробностях могу описать, чьобы никаких сомнений не осатлось на этот счет. А на вашем языке я больше говорить не хочу, не могу и не буду. Вы же все там пачкуны, прихлебатели, зубрилы; выдумали себе игру, так и играйте сами и не заставляйте нормальных людей всем этим восторгаться. Что вы их тянете, дергаете? О, вам скучно друг другу в ваши сытые рожи постоянно глядеть, вам изредка хочется чего-нибудь свеженького, да покрасивее, поостроумнее, дабы возвысить вашу серость над серостью, мол, глядите, безумцы, и истина с нами, потому что даже истина похожа на продажную девку. Но нет с вами любви и не будет, хорошие женщины вас не любят, пусть даже хоть и спят с вами.
- Мы, конечно, серость, - усмехнулся Разгледяев, - а вы гении, особенно твой инженер.
- Да, ты прав, не гений он, - теперь уже спокойно говорила Елена, но не потому, что не достоин, а потому, что гениев нет вообще. Не усмехайся, Разгледяев, гении, вожди, творцы - это ваши изобретения; вот и все, что вы смогли изобрести своими паршивыми мозгами и своей нечистой совестью. Вы для того придумали гениев, чтоб себя за людей выдать! Иначе всем откроется ваше скудоумие. Запомни, Разгледяев, нет гениев, но есть нормальные люди, и они меж собою не стремятся возвыситься или возвысить, но, впрочем, тебе этого уже не понять. - Елена приумолкла на секеунду, а после, словно спохватившись, воскликнула: - А ведь я поняла, почему ты пришел! Я догадалась зачем с разводом тянешь. Я сейчас скажу почему, и если это правда, то сейчас же ты уйдешь, немедленно. Только не лги мне, не вздумай, я ведь проверю. - Елена встала и увереным спокойным голосом обнародовала свою догадку:
- У тебя загранкомандировка горит! Боишься, что с таким пятном в анкете не выпустят?
Разгледяев побледнел и только сказал:
- Я ухожу, и теперь навсегда, с тобой бесполезно разговаривать. - он уже повернулся.
- Даже прямо сознаться не можешь? Так и есть, ах ты, бедненький, как же ты без Европы и Европа - без тебя?! Айяйяй, бедная Европа, - запричитала Елена вослед уходящему мужу: - Ничего, переживет Европа, найдут другого прихлебателя, будет там с каменным лицом Россию представлять. Да, правда, у них своих актеров достаточно, так что поймут. А вдруг человек хоть нормальный попедется? Маловероятно, ведь вы же сами себя выбирате. Вот только за державу обидно, что по таким идиотам о всей России судят. Уходишь? Уходи, извини - не проважаю. До скорого на суде, Разгледяев. Следующий раз в Европу поедешь.
Разгледяев исчез.
- Вот все и окончилось, - Елена с облегчением вздохнула. -Спасибо вам, Анатолий.
- Да мне, за что?
- Вам? Анатолий, давайте на ты, а?
- Я собственно, никогда и не возражад, - добродушно согласился Толя, тоже обрадованный уходом Разгледяева.
- Вы очень мне помогли, я ведь сообразила про командировку не случайно теперь. У меня будто озарение было, так бывает, если хочешь кому-то понравиться: как накатит, как понесет душа в рай, тут только ведра подставлять успевай, как из рога изобилия хлещет. Давайте еще выпьем - ох, я, наверно, совсем пьяная. Ладно не каждый день разводишься. Послушайте, Анатолий, вы хоть бы разливали, сидит как истукан, кто здесь, спрашивается, ухаживать должен?
Толя наконец спохватился, разлил коньяк да неумело - половину мимо.
- Итак, сейчас я произнесу тост, даже не тост, а тронную речь. Ваша фамлилия?
- Ермолаев.
- Ах, черт, Ермолаев, Разгледяев - ну ничего, не в фамилии дело. Так вот, слушайте внимательно и ничему не удивляйтесь. Анатролий Ермолаев, двадцати четырех лет отроду... сейчас наступит, быть может, самый ответственный момент в вашей жизни, сейчас - через несколько минут - вы прикоснетесь к одной из самых страшных тайн, когда-либо существовавших на Земле. Вы еще можете отказаться, потому что человек посвященный становится хранителем этой тайны без всяких клятв и прочих предварительных условий и тем самым берет на себя великую ответственность. Вы согласны?
- Согласен, - Толя ощутил атмосферу студенческого капустника и решил подиграть.
Елена встала и подняла вверх руку. Широкий рукав халата опустился до плеча, обнажив все, что скрывал до сих пор. Взгляд ее стал серьезным, а смотрела она куда-то поверх Ермолаева.
- Я, Елена, по закону Разгледяева, а по существу ничья, являюсь хранительницей совершенно секретного списка членов самого тайного из тайных обществ, основанного в те незапамятные времена, когда еще не только никаких обществ не было, но не было даже общин; в те глупые смешные времена, когда Земля вращалась в полтора раза быстрее, а быть может, и еще раньше, когда растения были деревьями, насекомые птицами, а животные людьми. Или еще раньше, когда Вселенная не знала, что она Вселенная, а пространство и время не знали, что они пространство и время; когда не существовало борьбы противоположностей, а было естественное с натуральными законами вещество. Тогда появился первый список содружества неизвестных друг другу. Список этот никогда не терялся. Даже если в обществе оставался всего лишь один человек, он вносил дрожащей рукой свою фамилию и сбоку подписывал: "совершенно секретно". Чем только ни приходилось писать, да и на чем! Ведь бумага появилась совсем недавно, но ниточка, связующая поколения, никогда не обрывалась...
Елена по-преженему говорила серьезно, но Толя все ждал момента, когда она опустит руку и расхохочется, не в силах более сдерживаться.
- И общество росло и разрасталось. Корни его углублялись в естественный плодородный слой, в котором еще не наблюдалось и следов химических удобрений, кроме удобрений естественных, таких, как коровий помет;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36