Разумеется, не могло быть и речи о каком-либо административном руководстве, просто слова Разгледяева и особенно тон, отражали крайнюю заинтересованность Марка Васильевича.
Едва исчез первый, как на квартире Мозгового появился второй посетитель.
- Как проходит операция Сирень? - с преувеличенной веселостью спросил Михаил Федорович, разглядывая взлохмаченного гостя. Толя даже не улыбнулся.
- Нужно что-то предпринимать.
- В смысле?
- Надо отменить совет.
- Каким образом да и что за нужда такая срочная? - Мозговой сделал на лице простоватое удивление.
- Нужно что-то придумать...
- Стойте, - перебил хозяин, - Давайте спокойно разберемся. Что за непридвиденые обстоятельства, расскажите по-порядку.
- По-порядку, по-порядку, - Толя досадно махнул рукой. - Тут все переплелось! Не нужен ему сейчас доклад, здесь столько поставленно... Я звонил Калябину, но он ничего не хочет знать. Они с профессором намерены сравнять инженера с землей. А если он завтра провалится, то полная катастрофа.
- Да, постойте же, вы раньше не догадывались, что он графоман? Вы что ли сомневаетесь еще?
- Не знаю, - отмахнулся Толя и после секундного колебания выложил все о вчерашней вечеринке.
Мозговой с нескрываемым интересом слушал Толин рассказ, и даже поссмеялся над дирижаблями.
- Равнодействие? Ха. - смеялся Михаил Федорович, - А звать Гоголем-Моголем? Нда, компания веселая.
Он еще посмеялся и когда Толя окончил всю историю, с каким-то ностальгическим выражением выдал:
- Если откровенно, то я где-то, по большому счету, во всей коллизии больше сочувствую инженеру. Я даже грешным делом надеюсь... - Мозговой прервался. - Я читал рукопись инженера и знаете, не все там просто, есть и мысли и формулы... Какой Калябин, там и сам профессор, я извиняюсь, вряд ли разберется. Вы мне скажите, что он, инженер - боец?
- Боец? - в недоумении переспросил Анатолий.
- Я имею виду - защищаться он сможет?
- Что проку теперь?
- Зря, зря, не все потеряно. В конце концов - что нам эгоистические интересы института, нам истина дороже, Анатолий. И не нам одним. Завтра бедет представитель из президиума, высокие интстанции!
- Из призидиума? - переспросил Анатолий, не понимая куда клонит Мозговой.
- Из самого, так что инженер еще может вполне и выкарабкаться.
- Вы думаете?
- Да я просто уверен, вы только подскажите инженеру, посмелее надо быть. В конце концов проошло время волевых решений, да я почти уверен, мы еще звание кандидата наук вашему инженеру присудим. Да-с, возможно, в нашем же институте, по следам так сказать выступления. Может быть, сам профессор руку жать будет. Извиняюсь, будет говорить, ошибались дорогой товарищ инженер, на ваш счет, извольте к нам в научные сотрудники-с, на оклад-с...
Толя подозрительно посмотрел на Мозгового.
- Вы шутите?
- Ничуть, - заверил Мозговой, изучая Толину реакцию.
Лицо Ермолаева являлось точной копией внутреннего состояния молодого человека, а Михаил Федорович привык совсем к другим лицам. То были лица в основном серьезные, внутренне дисциплинированные, знающие себе цену. Всегда спокойные, они не дергались по пустякам, при разговоре, глядели прямо в глаза, не стесняясь собеседника. Разговоры, правда, могли показаться скучными, однообразными. Но - ох, как можно было ошибиться поверхностному наблюдателю. И ошибались, кстати, в основном люди незрелые, неопытные. Мозговой с легкой внутренней улыбкой вспомнил свои более молодые годы. Ему сейчас стало стыдно за многие легкомысленные поступки из тех лет. Ведь все они в сущности были продиктованы необоснованным стремлением выделиться из общей серой, как он считал тогда, массы. Однажды, он не пожелал словно "попугай" повторять вслед за всеми "тарабарские" слова. Поразительно, но факт - слова, взятые в кавычки, были действительно его, Михаила Федоровича, словами. Он не пожелал принимать больше участия ни в каких "навязанных сверху" мероприятиях, назвал их, представьте, "формальными" и "для галочки". Он взбунтовался, но то был бунт с потупленным взором. Странно, но воспоминание о нем, посетившее Михаила Федоровича утром, нахлынуло теперь в разговоре с Ермолаевым.
Тем временем Мозговой продолжал уговаривать Толю.
- Более того, здесь не то что кандидатской, тут, может быть, государственной премией попахивает. Есть за что бороться вашему инженеру!
Мозговой улыбнулся.
- А вы уже и не обижаетесь, когда я инженера вашим называю. Я как в воду глядел, знал, придется вам инженер по душе. Так что не все потеряно, просто за истину, даже научную, приходится бороться.
- Может быть, - нерешительно сказал Толя и собрался уходить.
- С анонимкой-то разобрались? - напоследок поинтересовался хозяин.
- Черт, я и забыл про нее.
- Ну-ну, не огорчайтесь, - Мозговой не стал больше задерживать гостя. - Все выяснится рано или поздно, как говорит наш дорогой Петр Семенович, все происходит в свое время или немного позже.
Мытарства научной истины
В понедельник, в десять утра инженер Богданов вошел в институт. Катерина Ивановна, предупрежденная заранее, сочувственно встретила докладчика. Она поинтересовалась здоровьем, обратив внимание на болезненный вид и отметила спутницу, назвав ее "доченькой".
В большом интститутском конференц-зале уже собрался народ. Здесь были люди, специально приглашенные Виталием Витильевичем Калябиным по суровягинскому списку, были люди, пришедшие и по своим причинам, например, представитель из академии, были и люди просто праздные, обычные научные сотрудники, охочие до разных скандалов, зрелищ и диспутов.
Когда вослед за инженером появилась Елена по залу пронесся гулкий восхищеный ропот. Сам инженер принес черный тубус и, словно иллюзионист, принялся извлекать из него множество листов ватмана испещренных графиками, таблицами и формулами.
Покончив с плакатами, Богданов повернулся к залу и не зная, что делать дальше, застыл в напреженной позе. Наконец появился профессор в сопровождении ближайших помошников: Калябина, Лидии Ураловой, Мозгового. Прооцессию заключал Толя Ермолаев, который вдруг отстал и уселся позади. Он кивком головы ответил на приветствие Елены и принялся разглядывать инженера, пытаясь предугадать развязку мероприятия. Инженер, впрочем, совсем успокоился и готов был приступить.
На сцену вышла Лидия Уралова и объявила повестку. Первым номером стояло выступление инженера. Богданов слегка побледнел и начал было говорить прямо с того места где стоял, но профессор Суровягин, пригласил докладчика на трибуну. Инженер извинился, и повторил снова:
- Уважаемые товарищи!
Толя затаил дыхание, напрягся, весь внутри скукожился, будто не инженер, а он, сам делал доклад. Через некоторое время он обнаружил, что смотрит уже на Елену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Едва исчез первый, как на квартире Мозгового появился второй посетитель.
- Как проходит операция Сирень? - с преувеличенной веселостью спросил Михаил Федорович, разглядывая взлохмаченного гостя. Толя даже не улыбнулся.
- Нужно что-то предпринимать.
- В смысле?
- Надо отменить совет.
- Каким образом да и что за нужда такая срочная? - Мозговой сделал на лице простоватое удивление.
- Нужно что-то придумать...
- Стойте, - перебил хозяин, - Давайте спокойно разберемся. Что за непридвиденые обстоятельства, расскажите по-порядку.
- По-порядку, по-порядку, - Толя досадно махнул рукой. - Тут все переплелось! Не нужен ему сейчас доклад, здесь столько поставленно... Я звонил Калябину, но он ничего не хочет знать. Они с профессором намерены сравнять инженера с землей. А если он завтра провалится, то полная катастрофа.
- Да, постойте же, вы раньше не догадывались, что он графоман? Вы что ли сомневаетесь еще?
- Не знаю, - отмахнулся Толя и после секундного колебания выложил все о вчерашней вечеринке.
Мозговой с нескрываемым интересом слушал Толин рассказ, и даже поссмеялся над дирижаблями.
- Равнодействие? Ха. - смеялся Михаил Федорович, - А звать Гоголем-Моголем? Нда, компания веселая.
Он еще посмеялся и когда Толя окончил всю историю, с каким-то ностальгическим выражением выдал:
- Если откровенно, то я где-то, по большому счету, во всей коллизии больше сочувствую инженеру. Я даже грешным делом надеюсь... - Мозговой прервался. - Я читал рукопись инженера и знаете, не все там просто, есть и мысли и формулы... Какой Калябин, там и сам профессор, я извиняюсь, вряд ли разберется. Вы мне скажите, что он, инженер - боец?
- Боец? - в недоумении переспросил Анатолий.
- Я имею виду - защищаться он сможет?
- Что проку теперь?
- Зря, зря, не все потеряно. В конце концов - что нам эгоистические интересы института, нам истина дороже, Анатолий. И не нам одним. Завтра бедет представитель из президиума, высокие интстанции!
- Из призидиума? - переспросил Анатолий, не понимая куда клонит Мозговой.
- Из самого, так что инженер еще может вполне и выкарабкаться.
- Вы думаете?
- Да я просто уверен, вы только подскажите инженеру, посмелее надо быть. В конце концов проошло время волевых решений, да я почти уверен, мы еще звание кандидата наук вашему инженеру присудим. Да-с, возможно, в нашем же институте, по следам так сказать выступления. Может быть, сам профессор руку жать будет. Извиняюсь, будет говорить, ошибались дорогой товарищ инженер, на ваш счет, извольте к нам в научные сотрудники-с, на оклад-с...
Толя подозрительно посмотрел на Мозгового.
- Вы шутите?
- Ничуть, - заверил Мозговой, изучая Толину реакцию.
Лицо Ермолаева являлось точной копией внутреннего состояния молодого человека, а Михаил Федорович привык совсем к другим лицам. То были лица в основном серьезные, внутренне дисциплинированные, знающие себе цену. Всегда спокойные, они не дергались по пустякам, при разговоре, глядели прямо в глаза, не стесняясь собеседника. Разговоры, правда, могли показаться скучными, однообразными. Но - ох, как можно было ошибиться поверхностному наблюдателю. И ошибались, кстати, в основном люди незрелые, неопытные. Мозговой с легкой внутренней улыбкой вспомнил свои более молодые годы. Ему сейчас стало стыдно за многие легкомысленные поступки из тех лет. Ведь все они в сущности были продиктованы необоснованным стремлением выделиться из общей серой, как он считал тогда, массы. Однажды, он не пожелал словно "попугай" повторять вслед за всеми "тарабарские" слова. Поразительно, но факт - слова, взятые в кавычки, были действительно его, Михаила Федоровича, словами. Он не пожелал принимать больше участия ни в каких "навязанных сверху" мероприятиях, назвал их, представьте, "формальными" и "для галочки". Он взбунтовался, но то был бунт с потупленным взором. Странно, но воспоминание о нем, посетившее Михаила Федоровича утром, нахлынуло теперь в разговоре с Ермолаевым.
Тем временем Мозговой продолжал уговаривать Толю.
- Более того, здесь не то что кандидатской, тут, может быть, государственной премией попахивает. Есть за что бороться вашему инженеру!
Мозговой улыбнулся.
- А вы уже и не обижаетесь, когда я инженера вашим называю. Я как в воду глядел, знал, придется вам инженер по душе. Так что не все потеряно, просто за истину, даже научную, приходится бороться.
- Может быть, - нерешительно сказал Толя и собрался уходить.
- С анонимкой-то разобрались? - напоследок поинтересовался хозяин.
- Черт, я и забыл про нее.
- Ну-ну, не огорчайтесь, - Мозговой не стал больше задерживать гостя. - Все выяснится рано или поздно, как говорит наш дорогой Петр Семенович, все происходит в свое время или немного позже.
Мытарства научной истины
В понедельник, в десять утра инженер Богданов вошел в институт. Катерина Ивановна, предупрежденная заранее, сочувственно встретила докладчика. Она поинтересовалась здоровьем, обратив внимание на болезненный вид и отметила спутницу, назвав ее "доченькой".
В большом интститутском конференц-зале уже собрался народ. Здесь были люди, специально приглашенные Виталием Витильевичем Калябиным по суровягинскому списку, были люди, пришедшие и по своим причинам, например, представитель из академии, были и люди просто праздные, обычные научные сотрудники, охочие до разных скандалов, зрелищ и диспутов.
Когда вослед за инженером появилась Елена по залу пронесся гулкий восхищеный ропот. Сам инженер принес черный тубус и, словно иллюзионист, принялся извлекать из него множество листов ватмана испещренных графиками, таблицами и формулами.
Покончив с плакатами, Богданов повернулся к залу и не зная, что делать дальше, застыл в напреженной позе. Наконец появился профессор в сопровождении ближайших помошников: Калябина, Лидии Ураловой, Мозгового. Прооцессию заключал Толя Ермолаев, который вдруг отстал и уселся позади. Он кивком головы ответил на приветствие Елены и принялся разглядывать инженера, пытаясь предугадать развязку мероприятия. Инженер, впрочем, совсем успокоился и готов был приступить.
На сцену вышла Лидия Уралова и объявила повестку. Первым номером стояло выступление инженера. Богданов слегка побледнел и начал было говорить прямо с того места где стоял, но профессор Суровягин, пригласил докладчика на трибуну. Инженер извинился, и повторил снова:
- Уважаемые товарищи!
Толя затаил дыхание, напрягся, весь внутри скукожился, будто не инженер, а он, сам делал доклад. Через некоторое время он обнаружил, что смотрит уже на Елену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36