Ему удалось выбросить аварийный маяк, но, видимо, это было последнее, что ему удалось сделать.
– Доктор, – добавил он, – дайте мне руку, пожалуйста.
Конвей протянул капитану руку, чтобы помочь ему подняться. Флетчер осторожно вытащил другую руку из щели. Неожиданно он поскользнулся, инстинктивно завел руку назад, чтобы не упасть на спину, и его пальцы снова скользнули в щель.
– Я к чему-то прикоснулся, – встревоженно проговорил он.
– Похоже на то, – кивнул Конвей и указал на зарешеченную часть коридора.
– Сэр! – раздался в наушниках взволнованный голос Хэслэма. – Мы улавливаем сильную прерывистую вибрацию и лязг металла!
Мерчисон поспешно перелетела к своим спутникам от люка и ловко притормозила у стены.
– Что происходит? – спросила она, устремила взгляд в глубь зарешеченного коридора и повторила вопрос: – Что происходит?
На всем протяжении коридора началась бурная активность. Металлические прутья высовывались из щелей и убирались обратно, двигались под разными углами, а с потолка опускались и поднимались, подобно клапанам духового инструмента, шипастые булавы. Некоторые из этих орудий были безнадежно погнуты и потому задевали друг за друга – вот откуда брался оглушительный лязг. На глазах у изумленных спасателей во внутренней стене открылась подвижная панель, и оттуда вылетел бесформенный комок чего-то похожего на густую кашу. Ударившись о ближайший кол, этот разлапистый «мячик» развалился и заляпал еще несколько прутьев. В результате разбрызганная масса понеслась во все стороны по коридору. Мерчисон удалось поймать кусок этой каши в мешок для сбора проб.
Она сказала:
– Скорее всего сработало устройство подачи питания. Проанализирую эту дрянь – смогу многое сказать об обмене веществ здоровенного злодея. Но почему-то у меня такое подозрение, что все эти колья и шомполы не предназначены для фиксации ФСОЖ. Если, конечно, в ходе фиксации не предполагается забить его до полусмерти.
– Вероятно, когда имеешь дело с ФСОЖ и не располагаешь мощной гравилучевой установкой, – глубокомысленно изрек Конвей, – только так его и можно обездвижить.
– И все же, – продолжала Мерчисон, – я ненамного больше сочувствую слепцам. Этот коридор больше похож на камеру пыток, чем на клетку.
Конвей думал о том же самом. Видимо, такие же мысли владели и капитаном, судя по шокированному выражению его лица. Все трое не раз слышали, да и сами не сомневались в том, что универсально злобных рас не существует. Мелькни у кого-то из них такая мысль – и их бы тут же с позором уволили из Главного Госпиталя Сектора или из Корпуса Мониторов. Инопланетяне были самыми разными, и порой их особенности доходили до наивысших степеней странности. При налаживании отношений с представителями некоторых видов требовалась предельная осторожность до тех пор, пока не происходило лучшего знакомства с их традициями, физиологией, культурой, психологией. Но такого определения, как «плохая раса», не существовало. Плохие, антисоциальные индивидуумы – пожалуй, но не раса целиком.
Любой вид существ, взошедший на ступень эволюционной лестницы, откуда открывался путь к космическим полетам, должен был, по определению, быть цивилизованным. Этого мнения придерживались лучшие умы Федерации, принадлежавшие представителям шестидесяти с лишним рас. Конвей никогда не страдал ксенофобией даже в самой легкой форме, но все же он не был на все сто процентов уверен в том, что не найдется исключения, подтверждающего это правило.
Мерчисон очень серьезно проговорила:
– Я с собранными материалами возвращаюсь обратно. Быть может, мне удастся найти какие-то ответы. Но для начала нужно задать правильные вопросы.
Флетчер улегся на спину и просунул руку в щель.
– Я должен, – заявил он, – отключить это… что бы это ни было. Но я не знаю, куда скользнули мои пальцы, когда я этот ужас включил, и не включил ли я одновременно чтс›-то еще… – Он нажал кнопку радиопередающего устройства. – Хэслэм, Чен. Не могли бы вы поточнее определить зону шума и вибрации? Не происходит ли внутри корабля еще какой-то необычной активности? – Повернув голову к Конвею, Флетчер добавил: – Доктор, покуда я пытаюсь нащупать верную клавишу, не могли бы вы мне помочь? Направьте мой лазерный резак на стену между этим изгибом и люком…
Он замолчал. Неожиданно свет погас и все погрузилось в непроницаемую темноту, и из-за этого клацанье металла стало казаться еще более оглушительным. Конвей, которым овладел страх, близкий к панике, стал искать кнопку включения фонаря на шлеме, но нажать не успел – свет снова зажегся.
– Извините, промахнулся, – смущенно проговорил Флетчер. – Сделать это, доктор, я вас прошу для того, чтобы мы обрели более легкий путь к пострадавшим, чем по этому коридору. Вероятно, вы обратили внимание на то, что большинство проводов от кресел пилотов тянется к центру корабля, где расположен энергетический комплекс, а к периферии уходит считанное число кабелей. Из этого я делаю вывод о том, что пространство за наружной стеной этого коридора представляет собой грузовые отсеки, которые, согласно принципам слепых кораблестроителей, должны представлять собой просторные помещения, соединенные между собой обычными дверями, а не герметичными люками. Если это так – а согласно показаниям датчиков это, судя по всему, так, – нам нужно будет только немного разобрать грузы, и тогда мы сумеем по грузовому отсеку обойти центр управления и довольно быстро доберемся до пострадавших. Подвергать себя риску и пробираться по этой части коридора не стоит, так же как не стоит прорубаться к пострадавшим сверху – можно запросто выпустить из корабля весь воздух..
Капитан еще не закончил свою тираду, а Конвей уже начал прорезать в стене узкий вертикальный прямоугольник такого размера, чтобы в него можно было посветить фонарем и заглянуть в соседнее помещение. Но как только он закончил работу, выяснилось, что заглядывать некуда. Из отверстия высыпался какой-то черный порошок и повис в воздухе невесомым облаком. Конвей осторожно просунул руку в отверстие, ощущая, что края еще не остыли, и зачерпнул горсточку порошка, чтобы более внимательно рассмотреть его. Затем он перешел немного в сторону и снова поработал резаком. То же самое. Конвей передвинулся еще дальше. Еще.
Флетчер наблюдал за ним, не говоря ни слова, и при этом шарил пальцами по полу. Конвей стал на пробу выпиливать отверстия в противоположной стене, делая их все меньше и меньше в целях экономии времени. Вырезав четыре отверстия размером с кулак через приличные промежутки, но не добившись ничего, кроме черного порошка, он вызвал на связь Мерчисон.
– Обнаруживаются, – сообщил он, – большие количества сухого черного порошка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Доктор, – добавил он, – дайте мне руку, пожалуйста.
Конвей протянул капитану руку, чтобы помочь ему подняться. Флетчер осторожно вытащил другую руку из щели. Неожиданно он поскользнулся, инстинктивно завел руку назад, чтобы не упасть на спину, и его пальцы снова скользнули в щель.
– Я к чему-то прикоснулся, – встревоженно проговорил он.
– Похоже на то, – кивнул Конвей и указал на зарешеченную часть коридора.
– Сэр! – раздался в наушниках взволнованный голос Хэслэма. – Мы улавливаем сильную прерывистую вибрацию и лязг металла!
Мерчисон поспешно перелетела к своим спутникам от люка и ловко притормозила у стены.
– Что происходит? – спросила она, устремила взгляд в глубь зарешеченного коридора и повторила вопрос: – Что происходит?
На всем протяжении коридора началась бурная активность. Металлические прутья высовывались из щелей и убирались обратно, двигались под разными углами, а с потолка опускались и поднимались, подобно клапанам духового инструмента, шипастые булавы. Некоторые из этих орудий были безнадежно погнуты и потому задевали друг за друга – вот откуда брался оглушительный лязг. На глазах у изумленных спасателей во внутренней стене открылась подвижная панель, и оттуда вылетел бесформенный комок чего-то похожего на густую кашу. Ударившись о ближайший кол, этот разлапистый «мячик» развалился и заляпал еще несколько прутьев. В результате разбрызганная масса понеслась во все стороны по коридору. Мерчисон удалось поймать кусок этой каши в мешок для сбора проб.
Она сказала:
– Скорее всего сработало устройство подачи питания. Проанализирую эту дрянь – смогу многое сказать об обмене веществ здоровенного злодея. Но почему-то у меня такое подозрение, что все эти колья и шомполы не предназначены для фиксации ФСОЖ. Если, конечно, в ходе фиксации не предполагается забить его до полусмерти.
– Вероятно, когда имеешь дело с ФСОЖ и не располагаешь мощной гравилучевой установкой, – глубокомысленно изрек Конвей, – только так его и можно обездвижить.
– И все же, – продолжала Мерчисон, – я ненамного больше сочувствую слепцам. Этот коридор больше похож на камеру пыток, чем на клетку.
Конвей думал о том же самом. Видимо, такие же мысли владели и капитаном, судя по шокированному выражению его лица. Все трое не раз слышали, да и сами не сомневались в том, что универсально злобных рас не существует. Мелькни у кого-то из них такая мысль – и их бы тут же с позором уволили из Главного Госпиталя Сектора или из Корпуса Мониторов. Инопланетяне были самыми разными, и порой их особенности доходили до наивысших степеней странности. При налаживании отношений с представителями некоторых видов требовалась предельная осторожность до тех пор, пока не происходило лучшего знакомства с их традициями, физиологией, культурой, психологией. Но такого определения, как «плохая раса», не существовало. Плохие, антисоциальные индивидуумы – пожалуй, но не раса целиком.
Любой вид существ, взошедший на ступень эволюционной лестницы, откуда открывался путь к космическим полетам, должен был, по определению, быть цивилизованным. Этого мнения придерживались лучшие умы Федерации, принадлежавшие представителям шестидесяти с лишним рас. Конвей никогда не страдал ксенофобией даже в самой легкой форме, но все же он не был на все сто процентов уверен в том, что не найдется исключения, подтверждающего это правило.
Мерчисон очень серьезно проговорила:
– Я с собранными материалами возвращаюсь обратно. Быть может, мне удастся найти какие-то ответы. Но для начала нужно задать правильные вопросы.
Флетчер улегся на спину и просунул руку в щель.
– Я должен, – заявил он, – отключить это… что бы это ни было. Но я не знаю, куда скользнули мои пальцы, когда я этот ужас включил, и не включил ли я одновременно чтс›-то еще… – Он нажал кнопку радиопередающего устройства. – Хэслэм, Чен. Не могли бы вы поточнее определить зону шума и вибрации? Не происходит ли внутри корабля еще какой-то необычной активности? – Повернув голову к Конвею, Флетчер добавил: – Доктор, покуда я пытаюсь нащупать верную клавишу, не могли бы вы мне помочь? Направьте мой лазерный резак на стену между этим изгибом и люком…
Он замолчал. Неожиданно свет погас и все погрузилось в непроницаемую темноту, и из-за этого клацанье металла стало казаться еще более оглушительным. Конвей, которым овладел страх, близкий к панике, стал искать кнопку включения фонаря на шлеме, но нажать не успел – свет снова зажегся.
– Извините, промахнулся, – смущенно проговорил Флетчер. – Сделать это, доктор, я вас прошу для того, чтобы мы обрели более легкий путь к пострадавшим, чем по этому коридору. Вероятно, вы обратили внимание на то, что большинство проводов от кресел пилотов тянется к центру корабля, где расположен энергетический комплекс, а к периферии уходит считанное число кабелей. Из этого я делаю вывод о том, что пространство за наружной стеной этого коридора представляет собой грузовые отсеки, которые, согласно принципам слепых кораблестроителей, должны представлять собой просторные помещения, соединенные между собой обычными дверями, а не герметичными люками. Если это так – а согласно показаниям датчиков это, судя по всему, так, – нам нужно будет только немного разобрать грузы, и тогда мы сумеем по грузовому отсеку обойти центр управления и довольно быстро доберемся до пострадавших. Подвергать себя риску и пробираться по этой части коридора не стоит, так же как не стоит прорубаться к пострадавшим сверху – можно запросто выпустить из корабля весь воздух..
Капитан еще не закончил свою тираду, а Конвей уже начал прорезать в стене узкий вертикальный прямоугольник такого размера, чтобы в него можно было посветить фонарем и заглянуть в соседнее помещение. Но как только он закончил работу, выяснилось, что заглядывать некуда. Из отверстия высыпался какой-то черный порошок и повис в воздухе невесомым облаком. Конвей осторожно просунул руку в отверстие, ощущая, что края еще не остыли, и зачерпнул горсточку порошка, чтобы более внимательно рассмотреть его. Затем он перешел немного в сторону и снова поработал резаком. То же самое. Конвей передвинулся еще дальше. Еще.
Флетчер наблюдал за ним, не говоря ни слова, и при этом шарил пальцами по полу. Конвей стал на пробу выпиливать отверстия в противоположной стене, делая их все меньше и меньше в целях экономии времени. Вырезав четыре отверстия размером с кулак через приличные промежутки, но не добившись ничего, кроме черного порошка, он вызвал на связь Мерчисон.
– Обнаруживаются, – сообщил он, – большие количества сухого черного порошка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72