– Может быть, и спасательной операции тоже не получится».
Видимо, Флетчер прочел его мысли, поскольку, указав на экран монитора, проговорил:
– Не отчаивайтесь, доктор. Первое впечатление таково: на корабле произошел сильнейший взрыв, и аварийный маяк был выброшен автоматически, а не кем-то из оставшихся в живых. Но посмотрите-ка на этот экран…
Изображение на экране Конвею мало что говорило. Он понимал, что мигающая голубая точка – это «Ргабвар», а белые точки – обломки звездолета, обнаруженные радаром и сенсорными антеннами. Тонкие желтые линии в центре экрана представляли собой вычисленные компьютером траектории обломков относительно предполагаемого места взрыва. Простоте картины немного мешали значки и числа, мигающие, меняющиеся или вспыхивающие то и дело около каждого из обломков.
– …распределение обломков несколько неравномерное для взрыва, – продолжал пояснения Флетчер, – и хотя масштаб на экране невелик, впечатление такое, что куски разлетелись короткой дугой, а не во все стороны. Кроме того, все обломки вращаются с почти одинаковой скоростью, их не так много, и все они довольно крупные. Когда корабль разлетается при взрыве, вызванном чаще всего поломкой ядерного реактора, куски невелики и вращение их ничтожно. Кроме того, температура данных обломков слишком низка для того, чтобы счесть их результатом ядерного взрыва, – тем более что мы знаем: катастрофа произошла менее семи часов назад.
Есть вероятность, – закончил капитан, – что произошел не взрыв, а поломка генератора гипердрайва.
Конвей постарался скрыть раздражение, которое у него вызвал менторский тон капитана, – он понимал, что Флетчер никак не может окончательно забыть о своем научном прошлом. Конвей и сам знал, что если отказывает один из двух спаренных гипергенераторов, второй должен по идее отключиться автоматически, и тогда звездолет выбрасывало в обычное пространство где угодно. Затем корабль вынужден был висеть между звезд, поскольку добраться домой на импульсной тяге не мог, и спасти его могли только починка сломанного генератора либо прибытие помощи. Но бывали случаи, когда система защиты исправного генератора не срабатывала или срабатывала на долю секунды позже, чем нужно, и тогда некая часть корабля продолжала двигаться с гиперскоростью, а другая его часть мгновенно замедлялась до субсветовой. Последствия такой аварии были, пожалуй, лишь самую малость менее катастрофичны, нежели взрыв реактора, но хотя бы при этом не происходило расплавления от высочайшей температуры, не было выброса радиации и прочих осложнений, связанных с ядерным взрывом. Вероятность обнаружения оставшихся в живых при такой аварии немного возрастала.
– Понимаю, – ответил Конвей, нажал клавишу включения интеркома и сказал: – Медицинская палуба, Конвей на связи. Отбой. Еще часа два работы не будет.
– Очень точная оценка, – сухо отметил Флетчер. – С каких это пор вы стали штурманом, доктор? Ну ладно. Доддс, проработайте на компьютере курс, связывающий три самых больших обломка пострадавшего корабля, и передайте все сведения на монитор в энергетический отсек. Чен, через десять минут дайте мне максимальное ускорение. В целях экономии времени я намереваюсь пролететь вблизи тех обломков, где вероятнее всего обнаружить оставшихся в живых, но скорость я сброшу только в том случае, если датчики Хэслэма или эмпатический орган доктора Приликлы скажут нам, что это стоит сделать. Хэслэм, не спускайте глаз с датчиков, и как только мы просмотрим первые три обломка, поищите для нас еще что-нибудь. Кроме того, слушайте радио – вдруг выжившие члены экипажа пытаются с нами связаться на какой-либо частоте – и в телескоп поглядывайте, не будет ли сигналов вспышками.
Когда Конвей уже был у двери, Хэслэм вежливо, уважительно произнес:
– У меня всего два глаза, сэр, и они не способны одновременно смотреть в разные стороны…
Через час и пятьдесят две минуты они прошли головокружительно близко от первого обломка звездолета, потерпевшего крушение. Датчики вновь не дали о нем никаких утешительных сведений: не было обнаружено никаких органических веществ помимо пластика, входившего в состав материала, из которого были изготовлены переборки и мебель. Не нашли датчики и ни одной воздушной капсулы, где могли бы находиться живые существа. Когда была предпринята попытка зацепить обломок гравилучом и прекратить его вращение, он начал разваливаться на куски, и пришлось в срочном порядке отлетать подальше.
Со следующим обломком «Ргабвар» поравнялся через час. Тут пришлось сбросить скорость и развернуться, поскольку датчики показали наличие небольших полостей, наполненных воздухом, а также органического вещества, которое на самом деле вовсе не обязательно являлось чем-то живым. На этот раз рисковать не стали и гравилучевую установку не включили, дабы обломок не развалился и воздух не ушел из тех полостей, где сохранился. «Ргабвар», включив датчики и видеокамеры, медленно и осторожно облетал обломок в непосредственной близости от него. Последнее условие было выполнено ради Приликлы, но эмпат извиняющимся тоном сообщил, что никого живого внутри обломка корабля нет.
Затем три часа было посвящено просмотру видеозаписи, после чего «Ргабвар» направился к третьему обломку корабля – самому крупному и самому многообещающему из обнаруженных. За это время все узнали очень многое о конструкторских принципах инопланетян-кораблестроителей по тому, каким именно образом в результате аварии пострадала обшивка и под каким углом были перекручены относительно друг друга структурные элементы корабля. По измерениям коридоров и кают можно было судить о размерах обитателей корабля. Камеры засняли нечто вроде толстых кусков пышной разноцветной шерсти посреди груд переломанного оборудования и треснувших переборок. В принципе это могли быть обрывки напольного покрытия или одеял – вот только кое-где эти «обрывки» были перехвачены ремнями безопасности или запачканы чем-то красно-бурым, очень похожим на запекшуюся кровь.
– Судя по цвету этих пятен, – сказала Мерчисон, когда медики внимательно рассматривали один из кадров на мониторе, – весьма велика вероятность того, что пострадавшие – теплокровные кислорододышащие существа. Но как вы думаете, мог ли хоть кто-то выжить при такой жуткой аварии?
Конвей покачал головой, но постарался вложить в голос как можно больше оптимизма.
– Пятна на шерсти, на мой взгляд, не вызваны рваными, или колотыми, или ушибленными ранами. Не похоже, чтобы эти существа были травмированы ремнями безопасности при их сильном натяжении. По этим кадрам трудно судить, какие перед нами части тела, и все же впечатление такое, что бурые пятна расположены ближе к одним и тем же частям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Видимо, Флетчер прочел его мысли, поскольку, указав на экран монитора, проговорил:
– Не отчаивайтесь, доктор. Первое впечатление таково: на корабле произошел сильнейший взрыв, и аварийный маяк был выброшен автоматически, а не кем-то из оставшихся в живых. Но посмотрите-ка на этот экран…
Изображение на экране Конвею мало что говорило. Он понимал, что мигающая голубая точка – это «Ргабвар», а белые точки – обломки звездолета, обнаруженные радаром и сенсорными антеннами. Тонкие желтые линии в центре экрана представляли собой вычисленные компьютером траектории обломков относительно предполагаемого места взрыва. Простоте картины немного мешали значки и числа, мигающие, меняющиеся или вспыхивающие то и дело около каждого из обломков.
– …распределение обломков несколько неравномерное для взрыва, – продолжал пояснения Флетчер, – и хотя масштаб на экране невелик, впечатление такое, что куски разлетелись короткой дугой, а не во все стороны. Кроме того, все обломки вращаются с почти одинаковой скоростью, их не так много, и все они довольно крупные. Когда корабль разлетается при взрыве, вызванном чаще всего поломкой ядерного реактора, куски невелики и вращение их ничтожно. Кроме того, температура данных обломков слишком низка для того, чтобы счесть их результатом ядерного взрыва, – тем более что мы знаем: катастрофа произошла менее семи часов назад.
Есть вероятность, – закончил капитан, – что произошел не взрыв, а поломка генератора гипердрайва.
Конвей постарался скрыть раздражение, которое у него вызвал менторский тон капитана, – он понимал, что Флетчер никак не может окончательно забыть о своем научном прошлом. Конвей и сам знал, что если отказывает один из двух спаренных гипергенераторов, второй должен по идее отключиться автоматически, и тогда звездолет выбрасывало в обычное пространство где угодно. Затем корабль вынужден был висеть между звезд, поскольку добраться домой на импульсной тяге не мог, и спасти его могли только починка сломанного генератора либо прибытие помощи. Но бывали случаи, когда система защиты исправного генератора не срабатывала или срабатывала на долю секунды позже, чем нужно, и тогда некая часть корабля продолжала двигаться с гиперскоростью, а другая его часть мгновенно замедлялась до субсветовой. Последствия такой аварии были, пожалуй, лишь самую малость менее катастрофичны, нежели взрыв реактора, но хотя бы при этом не происходило расплавления от высочайшей температуры, не было выброса радиации и прочих осложнений, связанных с ядерным взрывом. Вероятность обнаружения оставшихся в живых при такой аварии немного возрастала.
– Понимаю, – ответил Конвей, нажал клавишу включения интеркома и сказал: – Медицинская палуба, Конвей на связи. Отбой. Еще часа два работы не будет.
– Очень точная оценка, – сухо отметил Флетчер. – С каких это пор вы стали штурманом, доктор? Ну ладно. Доддс, проработайте на компьютере курс, связывающий три самых больших обломка пострадавшего корабля, и передайте все сведения на монитор в энергетический отсек. Чен, через десять минут дайте мне максимальное ускорение. В целях экономии времени я намереваюсь пролететь вблизи тех обломков, где вероятнее всего обнаружить оставшихся в живых, но скорость я сброшу только в том случае, если датчики Хэслэма или эмпатический орган доктора Приликлы скажут нам, что это стоит сделать. Хэслэм, не спускайте глаз с датчиков, и как только мы просмотрим первые три обломка, поищите для нас еще что-нибудь. Кроме того, слушайте радио – вдруг выжившие члены экипажа пытаются с нами связаться на какой-либо частоте – и в телескоп поглядывайте, не будет ли сигналов вспышками.
Когда Конвей уже был у двери, Хэслэм вежливо, уважительно произнес:
– У меня всего два глаза, сэр, и они не способны одновременно смотреть в разные стороны…
Через час и пятьдесят две минуты они прошли головокружительно близко от первого обломка звездолета, потерпевшего крушение. Датчики вновь не дали о нем никаких утешительных сведений: не было обнаружено никаких органических веществ помимо пластика, входившего в состав материала, из которого были изготовлены переборки и мебель. Не нашли датчики и ни одной воздушной капсулы, где могли бы находиться живые существа. Когда была предпринята попытка зацепить обломок гравилучом и прекратить его вращение, он начал разваливаться на куски, и пришлось в срочном порядке отлетать подальше.
Со следующим обломком «Ргабвар» поравнялся через час. Тут пришлось сбросить скорость и развернуться, поскольку датчики показали наличие небольших полостей, наполненных воздухом, а также органического вещества, которое на самом деле вовсе не обязательно являлось чем-то живым. На этот раз рисковать не стали и гравилучевую установку не включили, дабы обломок не развалился и воздух не ушел из тех полостей, где сохранился. «Ргабвар», включив датчики и видеокамеры, медленно и осторожно облетал обломок в непосредственной близости от него. Последнее условие было выполнено ради Приликлы, но эмпат извиняющимся тоном сообщил, что никого живого внутри обломка корабля нет.
Затем три часа было посвящено просмотру видеозаписи, после чего «Ргабвар» направился к третьему обломку корабля – самому крупному и самому многообещающему из обнаруженных. За это время все узнали очень многое о конструкторских принципах инопланетян-кораблестроителей по тому, каким именно образом в результате аварии пострадала обшивка и под каким углом были перекручены относительно друг друга структурные элементы корабля. По измерениям коридоров и кают можно было судить о размерах обитателей корабля. Камеры засняли нечто вроде толстых кусков пышной разноцветной шерсти посреди груд переломанного оборудования и треснувших переборок. В принципе это могли быть обрывки напольного покрытия или одеял – вот только кое-где эти «обрывки» были перехвачены ремнями безопасности или запачканы чем-то красно-бурым, очень похожим на запекшуюся кровь.
– Судя по цвету этих пятен, – сказала Мерчисон, когда медики внимательно рассматривали один из кадров на мониторе, – весьма велика вероятность того, что пострадавшие – теплокровные кислорододышащие существа. Но как вы думаете, мог ли хоть кто-то выжить при такой жуткой аварии?
Конвей покачал головой, но постарался вложить в голос как можно больше оптимизма.
– Пятна на шерсти, на мой взгляд, не вызваны рваными, или колотыми, или ушибленными ранами. Не похоже, чтобы эти существа были травмированы ремнями безопасности при их сильном натяжении. По этим кадрам трудно судить, какие перед нами части тела, и все же впечатление такое, что бурые пятна расположены ближе к одним и тем же частям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72