И ты вывалил их у озера?
– Да, и половина их уползли в воду. – Роб рассмеялся. – И Эмори назвал меня... Он чуть не рехнулся.
– Не стесняйся. Я прекрасно знаю, как он тебя обозвал. И было с чего рехнуться: они ловили несколько часов, а братьям нужны были деньги.
«Им всегда были нужны деньги». Никто из нас не произнес этого вслух, но веселье наше оборвалось. Роб протянул руку.
– Ты не дашь мне отнести его на почту за тебя?
– Большое спасибо, но не стоит беспокоиться. Я все равно иду туда.
– И все же, пожалуй, лучше это сделать мне.
– Ты мне не доверяешь?
– Не дури, – сказал Роб. Он встал и потянулся, потом улыбнулся мне своей обезоруживающей улыбкой: – Ну, может быть, ты разрешишь мне проводить тебя до угла и мы вместе проследим, чтобы письмо было опущено? Пошли.
Собака побежала за ним, и я пошла следом.
Э ШЛИ , 1835 ГОД
Воспоминания жалили его, не давая уснуть.
– Ник?
– Что, любовь моя?
– Он не скажет? Ты уверен, что он не расскажет про нас?
– Определенно. Он знает свое место и еще лучше знает, откуда берется его кусок хлеба.
– А твой отец? О Ник...
– Мой отец будет проклят.
И он имел в виду именно то, что сказал. Он закрыл глаза.
ГЛАВА 15
Сегодня праздник в доме у меня: Друзья мои сойдутся и родня;
Кого люблю, тот зван на торжество,
Вы к их числу прибавьте одного.
У. Шекспир. Ромео и Джульетта. Акт III, сцена 5
Когда я вернулась в коттедж, на скамейке под сиренью кто-то сидел. Мое сердце болезненно дернулось, но тут же опять вернулось к обычному ритму, когда из тени на залитую солнцем лужайку вышел Джеффри Андерхилл.
Мы поздоровались. Манеры «воротилы» остались прежними, но были не так заметны на фоне озера, неба и огромных деревьев по ту сторону сада. Возможно, людям вроде Джеффри Андерхилла нужно помещение и компания – обстановка их собственных джунглей. Но тут я заметила, что ошиблась. Это была все та же высокооктановая личность, но под маской властности, так сказать, скрывался обыкновенный обеспокоенный отец. Его манеры были непринужденны, учтивы и отточены, как и раньше, никаких признаков озабоченности, но седьмым чувством Эшли, усиленным еще кое-каким знанием, я увидела председателя совета директоров, готовящегося представить совету неприятный отчет. «Кэти, – подумала я, и сердце забилось немного чаще, – он хочет поговорить со мной о Кэти». Я заметила, что избегаю смотреть ему в лицо, будто это я в чем-то виновата, а не мои троюродные братья и его дочь. Пригласив мистера Андерхилла зайти, я отметила, и мне это показалось забавным, что этот председатель совета директоров вполне справляется с ролью. В данном случае он принял ее неосознанно, и я надеялась, что для меня он откажется от нее.
Мистер Андерхилл уселся в кресло, словно в его распоряжении была вечность и ни одна забота мира не омрачала его ум. Он отказался от предложенного чая, отмахнулся от моих извинений, что нету джина, и без промедления открыл заседание:
– Мне нужно поговорить с вами, мисс Эшли. Моя дочь рассказала мне нечто такое, что меня очень встревожило.
Я издала неопределенный звук, означавший легкий интерес, но умные темные глаза всего миллисекунду рассматривали меня, а потом брови сдвинулись – мистер Андерхилл зафиксировал, что я уже знаю, что он собирается мне рассказать.
И тем не менее рассказал. Это было то же самое, что я уже слышала от Джеймса, но теперь в версии Кэти. Эмори – выступал в роли Эмори Джеймс – убедил девушку, что все в поместье по закону принадлежит им, их семейству, и «сестрица Бриони», когда узнает, не будет возражать, если они изымут и продадут некоторые вещицы, не дожидаясь окончания долгой процедуры передачи наследства. Кэти, очевидно, совершенно не имела представления, что по закону до оценки все имущество должно оставаться в неприкосновенности, а близнецы сказали ей, что я если и не помолвлена формально с Джеймсом, то об этом остается только объявить, и поэтому тоже заинтересованная сторона. И вот Кэти взяла китайскую лошадку и еще кое-какие мелочи из библиотеки, а потом – уже по собственной инициативе – ракхэмовские картины из детской. Церковь, всегда открытая, использовалась как тайник и почтовый ящик.
Мистер Андерхилл рассказал мне всю историю прямо и не смягчая выражений, как он, видимо, привык поступать в бизнесе. Факты и только факты. Остальное я могла домыслить сама. Он по-прежнему не догадывался, что близнецы пользуются своим сходством, и все время говорил «Эмори», очевидно, не подозревая, что иногда это был Джеймс. Я смотрела в сторону, держа свои мысли при себе, но сама напряженно обдумывала услышанное.
Мистер Андерхилл добрался до моего возвращения из Баварии. По его словам, ночью, когда я случайно увидела «Эмори» в церкви, тот забирал оттуда картины, которые взяла из детской Кэти. Их прятали в старой кладовке, скрытой от чужих глаз шкафом, где певчие хранили свои вещи. На следующий же день я обнаружила пропажу, и последовали мои расспросы.
– Мы с женой сразу догадались, что Кэти имеет к этому отношение, но, конечно, нужно было сначала поговорить с ней самой, прежде чем что-то сообщать вам.
– Разумеется. – Наверное, у меня был удивленный вид. – Но как вы догадались? Она что-то говорила?
Мистер Андерхилл, развалясь в кресле, глядел на листву и небо за окном, явно размышляя о погоде и перспективах на завтрашнюю рыбалку. Но вот он повернул голову, и я встретила взгляд глубоко встревоженного человека.
– Буду с вами откровенен, мисс Эшли. Мы догадались, что тут могла быть причастна наша дочь, потому что уже сталкивались с подобными проблемами раньше.
Я вытаращила глаза, хотя что-то во мне – возможно, опять пресловутое седьмое чувство Эшли – уже предупреждало об этом. Я не могла придумать, что сказать. Но он и не стал дожидаться. Раз нужно было рассказать, он рассказал:
– Это началось, когда она училась в школе. Мы жили в Калифорнии, неподалеку от Лос-Анджелеса, – надо сказать, это не самый подходящий город для воспитания детей, и вскоре у Кэти возникли проблемы. Она... – последовала пауза, столь короткая, что другой бы не заметил скрываемое за ней усилие. – Она очень нежная и добрая девочка и всегда поддается импульсам, иногда не отдавая себе отчета, к чему это может привести и во что обойдется. Она унаследовала, – добавил мистер Андерхилл, хотя это было совсем не обязательно, – больше от своей матери, чем от меня.
Я произнесла что-то ничего не значащее, что должно было прозвучать и успокоительно, и уклончиво, за что была вознаграждена проблеском удовлетворения на его лице. Вернувшись к своей прежней манере, он сказал:
– Сам я не великодушен и не импульсивен, мисс Эшли. И на меня нелегко повлиять. Но мои жена и дочь гораздо лучше меня. И когда моя маленькая Кэти попадает в чужую компанию, мы тут же узнаем, что она столкнулась с множеством проблем, которые одолевают подростков, и поверьте, это может закончиться чем угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Да, и половина их уползли в воду. – Роб рассмеялся. – И Эмори назвал меня... Он чуть не рехнулся.
– Не стесняйся. Я прекрасно знаю, как он тебя обозвал. И было с чего рехнуться: они ловили несколько часов, а братьям нужны были деньги.
«Им всегда были нужны деньги». Никто из нас не произнес этого вслух, но веселье наше оборвалось. Роб протянул руку.
– Ты не дашь мне отнести его на почту за тебя?
– Большое спасибо, но не стоит беспокоиться. Я все равно иду туда.
– И все же, пожалуй, лучше это сделать мне.
– Ты мне не доверяешь?
– Не дури, – сказал Роб. Он встал и потянулся, потом улыбнулся мне своей обезоруживающей улыбкой: – Ну, может быть, ты разрешишь мне проводить тебя до угла и мы вместе проследим, чтобы письмо было опущено? Пошли.
Собака побежала за ним, и я пошла следом.
Э ШЛИ , 1835 ГОД
Воспоминания жалили его, не давая уснуть.
– Ник?
– Что, любовь моя?
– Он не скажет? Ты уверен, что он не расскажет про нас?
– Определенно. Он знает свое место и еще лучше знает, откуда берется его кусок хлеба.
– А твой отец? О Ник...
– Мой отец будет проклят.
И он имел в виду именно то, что сказал. Он закрыл глаза.
ГЛАВА 15
Сегодня праздник в доме у меня: Друзья мои сойдутся и родня;
Кого люблю, тот зван на торжество,
Вы к их числу прибавьте одного.
У. Шекспир. Ромео и Джульетта. Акт III, сцена 5
Когда я вернулась в коттедж, на скамейке под сиренью кто-то сидел. Мое сердце болезненно дернулось, но тут же опять вернулось к обычному ритму, когда из тени на залитую солнцем лужайку вышел Джеффри Андерхилл.
Мы поздоровались. Манеры «воротилы» остались прежними, но были не так заметны на фоне озера, неба и огромных деревьев по ту сторону сада. Возможно, людям вроде Джеффри Андерхилла нужно помещение и компания – обстановка их собственных джунглей. Но тут я заметила, что ошиблась. Это была все та же высокооктановая личность, но под маской властности, так сказать, скрывался обыкновенный обеспокоенный отец. Его манеры были непринужденны, учтивы и отточены, как и раньше, никаких признаков озабоченности, но седьмым чувством Эшли, усиленным еще кое-каким знанием, я увидела председателя совета директоров, готовящегося представить совету неприятный отчет. «Кэти, – подумала я, и сердце забилось немного чаще, – он хочет поговорить со мной о Кэти». Я заметила, что избегаю смотреть ему в лицо, будто это я в чем-то виновата, а не мои троюродные братья и его дочь. Пригласив мистера Андерхилла зайти, я отметила, и мне это показалось забавным, что этот председатель совета директоров вполне справляется с ролью. В данном случае он принял ее неосознанно, и я надеялась, что для меня он откажется от нее.
Мистер Андерхилл уселся в кресло, словно в его распоряжении была вечность и ни одна забота мира не омрачала его ум. Он отказался от предложенного чая, отмахнулся от моих извинений, что нету джина, и без промедления открыл заседание:
– Мне нужно поговорить с вами, мисс Эшли. Моя дочь рассказала мне нечто такое, что меня очень встревожило.
Я издала неопределенный звук, означавший легкий интерес, но умные темные глаза всего миллисекунду рассматривали меня, а потом брови сдвинулись – мистер Андерхилл зафиксировал, что я уже знаю, что он собирается мне рассказать.
И тем не менее рассказал. Это было то же самое, что я уже слышала от Джеймса, но теперь в версии Кэти. Эмори – выступал в роли Эмори Джеймс – убедил девушку, что все в поместье по закону принадлежит им, их семейству, и «сестрица Бриони», когда узнает, не будет возражать, если они изымут и продадут некоторые вещицы, не дожидаясь окончания долгой процедуры передачи наследства. Кэти, очевидно, совершенно не имела представления, что по закону до оценки все имущество должно оставаться в неприкосновенности, а близнецы сказали ей, что я если и не помолвлена формально с Джеймсом, то об этом остается только объявить, и поэтому тоже заинтересованная сторона. И вот Кэти взяла китайскую лошадку и еще кое-какие мелочи из библиотеки, а потом – уже по собственной инициативе – ракхэмовские картины из детской. Церковь, всегда открытая, использовалась как тайник и почтовый ящик.
Мистер Андерхилл рассказал мне всю историю прямо и не смягчая выражений, как он, видимо, привык поступать в бизнесе. Факты и только факты. Остальное я могла домыслить сама. Он по-прежнему не догадывался, что близнецы пользуются своим сходством, и все время говорил «Эмори», очевидно, не подозревая, что иногда это был Джеймс. Я смотрела в сторону, держа свои мысли при себе, но сама напряженно обдумывала услышанное.
Мистер Андерхилл добрался до моего возвращения из Баварии. По его словам, ночью, когда я случайно увидела «Эмори» в церкви, тот забирал оттуда картины, которые взяла из детской Кэти. Их прятали в старой кладовке, скрытой от чужих глаз шкафом, где певчие хранили свои вещи. На следующий же день я обнаружила пропажу, и последовали мои расспросы.
– Мы с женой сразу догадались, что Кэти имеет к этому отношение, но, конечно, нужно было сначала поговорить с ней самой, прежде чем что-то сообщать вам.
– Разумеется. – Наверное, у меня был удивленный вид. – Но как вы догадались? Она что-то говорила?
Мистер Андерхилл, развалясь в кресле, глядел на листву и небо за окном, явно размышляя о погоде и перспективах на завтрашнюю рыбалку. Но вот он повернул голову, и я встретила взгляд глубоко встревоженного человека.
– Буду с вами откровенен, мисс Эшли. Мы догадались, что тут могла быть причастна наша дочь, потому что уже сталкивались с подобными проблемами раньше.
Я вытаращила глаза, хотя что-то во мне – возможно, опять пресловутое седьмое чувство Эшли – уже предупреждало об этом. Я не могла придумать, что сказать. Но он и не стал дожидаться. Раз нужно было рассказать, он рассказал:
– Это началось, когда она училась в школе. Мы жили в Калифорнии, неподалеку от Лос-Анджелеса, – надо сказать, это не самый подходящий город для воспитания детей, и вскоре у Кэти возникли проблемы. Она... – последовала пауза, столь короткая, что другой бы не заметил скрываемое за ней усилие. – Она очень нежная и добрая девочка и всегда поддается импульсам, иногда не отдавая себе отчета, к чему это может привести и во что обойдется. Она унаследовала, – добавил мистер Андерхилл, хотя это было совсем не обязательно, – больше от своей матери, чем от меня.
Я произнесла что-то ничего не значащее, что должно было прозвучать и успокоительно, и уклончиво, за что была вознаграждена проблеском удовлетворения на его лице. Вернувшись к своей прежней манере, он сказал:
– Сам я не великодушен и не импульсивен, мисс Эшли. И на меня нелегко повлиять. Но мои жена и дочь гораздо лучше меня. И когда моя маленькая Кэти попадает в чужую компанию, мы тут же узнаем, что она столкнулась с множеством проблем, которые одолевают подростков, и поверьте, это может закончиться чем угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73