Медленно, но верно. Когда мы достигли дверного проема, взошло солнце, меж высоких папоротников слева лился бриллиантовый свет. Длинные тени цветов ложились на траву. Избушка была все еще в тени, и воздух был прохладным. Я усадила Марка на ствол поваленного оливкового дерева и пошла к ручью.
До озерца солнце тоже пока не добралось. Вода ледя­ная. Я умылась и вернулась в избушку за металличе­ской кастрюлей, которую раньше заметила. Это что-то вроде чайника или котелка, которым, должно быть, пользовались пастухи. Хотя поверхность закоптилась до черноты, внутренность была довольно чистой и без ржавчины. Я вычистила странный сосуд как можно лучше крупным песком, наполнила водой и вернулась к Марку.
Сейчас он сидел на земле возле поваленного дерева, откинувшись к нему, и выглядел измученным и таким больным при холодном свете, что я не удержалась и охнула. Скорее бы Лэмбис пришел. Лэмбис, одеяла, горячий суп… Я зачерпнула из котелка полную круж­ку ледяной воды. «Вот питье. И если хочешь умыться, есть чистый носовой платок… Нет, пораскинув умом, думаю, лучше предоставить это мне. Сиди тихо».
На этот раз он не возражал. Позволил умыть лицо, а затем руки. Этим я пока ограничилась. Чистота, воз­можно, стоит рядом с благочестием, но когда вода ледя­ная… Марк походил на бродягу в затруднительном по­ложении. У меня было чувство, что я выгляжу очень подходящей для него супругой. Сегодня у меня не было смелости заглядывать в озерцо наяды.
Завтрак был отвратителен. Хлеб стал твердым, как пемза, и его пришлось размочить в ледяной воде, преж­де чем есть. Шоколад был лучше, но вызывал отвращение и не приносил удовлетворения. Апельсины стали мягкими, как замша, и не имели вкуса. Усилия воли, с которыми Марк жевал и глотал невкусную еду, были физически ощутимы. Я наблюдала за ним с тревогой и пробуждающимся уважением. Возможно, он упрям и властен, но какая сила! Сражение с собственной слабо­стью, стремление не проявлять индивидуальности, пока не соберутся нужные для этого силы, когда каждый нерв вопит о необходимости действия. Для меня это новая концепция храбрости.
Когда противная трапеза закончилась, я неуверенно посмотрела на Марка. «Есть место, куда вчера отвел меня Лэмбис. Это что-то вроде выступа, там есть, где укрыться, и видно на мили. Единственное – это то, что оно немного выше. Нужно завернуть за этот утес и затем вскарабкаться вверх. Вон там, видишь? Если не смо­жешь этого сделать, я могу сейчас разведать вокруг, и найти что-нибудь еще».
«Смогу».
Как ему это удалось, понять невозможно. Это заняло почти час. К тому времени как он лежал на выступе бледным и обессиленным, я чувствовала себя, словно сама пробежала от Марафона до Афин, чтобы в конце сообщить плохую весть.
Спустя какое-то время я села и посмотрела на него. Его глаза были закрыты, а выглядел он ужасно. Но на выступе было солнце, и он лежал, жадно повернув лицо к его возрастающему теплу.
Я встала на колени. «Сейчас я возвращаюсь за рюкза­ком и чтобы замести наши следы в избушке. И когда вернусь, мне все равно, что ты скажешь, собираюсь развести костер».
Его веки шевельнулись. «Не делай глупостей».
«Не делаю. Но первым делом, первой и существенной вещью для тебя является тепло. Тебе необходимо горя­чее питье, и если придется перевязывать руку, нужна горячая вода. – Я кивнула на пещеру, похожую на расселину, сзади нас. – Если развести небольшой кос­тер в глубине из очень сухих веток, которые не очень дымят, можно что-нибудь разогреть. Лучше это делать теперь, пока никого нет».
Он снова закрыл глаза. «Как хочешь», – сказал он безразлично.
Чтобы уничтожить следы нашего пребывания в хи­жине, много времени не понадобилось. Любой пастух мог оставить ложе и, хотя оно выглядело подозритель­но, я не имела желания убирать его, на случай, если Марку снова оно ночью понадобится. Просто ворошила его до тех пор, пока оно не стало таким, что нельзя сказать, что на нем недавно лежали. Затем веником из веточек я размела пыль по нашим недавним следам. Быстрый взгляд вокруг, и я взобралась обратно на выступ. Котелок свежей воды в руках, сумка и рюкзак через плечо. В них было столько сухой растопки, сколь­ко я смогла уместить.
Марк лежал там, где я его оставила, с закрытыми глазами. Я тихо внесла груз в расселину. Как я над­еялась, она вела глубоко в обрыв, и на каком-то рассто­янии от входа, под гладким выступом, похожим во всех отношениях на камин, я приготовила все для костра. Быстро и внимательно осмотрелась. Ничего, никого, никакого движения, кроме пустельги, которая охоти­лась у края ущелья. Я вернулась и зажгла спичку.
Я не очень искусна в разведении костров, но с сухими шишками и ветками вербены, которые я собрала, любой мог бы это сделать. Единственная спичка ухватила, лизнула сучья мертвой растопки яркими нитками, за­тем разгорелась великолепными лентами пламени. Вне­запная жара была великолепной, животворной и силь­ной. Котелок потрескивал, нагреваясь, опасно наклоня­ясь, когда ветки обугливались и лопались под ним, а вода шипела по краям у раскаленного металла. Я с тревогой посмотрела вверх. Дым был почти невидим – полоса пара, как бледно-серый нейлон. Он скользил вдоль склона и исчезал прежде, чем достигал верхних слоев воздуха, похожий на дрожащее испарение от жа­ры. Десять минут такого дыма не могут причинить вреда.
Котелок шипел и бурлил. Я разломала остаток шоко­лада в кружку, залила кипящей водой и помешала очищенной белой веточкой. Костер быстро затухал и мерцал красной золой. Я поставила котелок на костри­ще и вынесла Марку дымящуюся кружку. «Можешь выпить?»
Он неохотно повернул голову и открыл глаза. «Что это?» Его голос звучал неясно, и я подумала, что зря разрешила этот подъем. «Боже мой, она горячая! Как ты это сделала?»
«Я говорила. Разожгла костер». Увидела тревогу в его глазах и поняла, что он раньше был слишком истощен, чтобы воспринимать мои речи. Я быстро улыбнулась и опустилась перед ним на колени. «Не беспокойся, он потух. Выпей это, все до конца. Я приберегла горячей воды и собираюсь перевязать руку, когда ты попьешь».
Он взял кружку и стал прихлебывать обжигающую жидкость. «Что это?»
«Мой собственный рецепт. Лечебные травы, собран­ные при тусклой луне в Белых горах».
«Похоже на слабое какао. Да где ты его добыла? – Его голова резко дернулась, и даже немного какао про­лилось. – Они… Лэмбис вернулся?»
«Нет, еще нет. Это только расплавленный шоколад».
«Его оставалось не так много, я видел. А тебе доста­лось?»
«Еще нет. У нас только одна кружка. Буду пить, когда ты выпьешь все до дна. Поторопись».
Он повиновался, затем лег на спину. «Это чудесно. Уже чувствую себя лучше. Ты хороший кулинар, Николетта».
«Никола».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66