– Я собираюсь проповедовать Слово.
На этой последней фразе шаткая конструкция из осла, свернутого ковра и Воскресшего Христа, раскачиваясь, прошествовала мимо, тяжело наступив ему на правую ногу. Боль оказалась такой сильной, что Мун, одновременно услышав сзади выстрел, решил, что его подстрелили.
Толпа подхватилась и разлетелась по улице, точно листья на ветру. Раздался второй выстрел. Мун обернулся.
– Мистер Джонс! – крикнул он, и тут его сшибло с ног что-то живое, желтое, пахнущее по-звериному.
Мун лежал с задранным на голову пальто. Над ним грохнула пушка и испуганно затопотали башмаки, – наверно, он попал на поле боя. За этой кутерьмой он расслышал – играли у самого его уха, тихонько, словно музыкальная шкатулка, будто специально для него – государственный гимн.
Он непроизвольно стал подпевать: «Ми-илости-вую королеву, долгие ле-ета нашей сла-а-авной королеве, Боже, храни», кое-как поднялся и увидел осла, нагруженного поверх ноши Воскресшим Христом, который, онемев от гнева, баюкал в руках свою голову; Ролло, мчащегося прочь по Уайтхоллу; а у своих ног – невесть откуда взявшегося мертвого фламинго.
«…ниспошли ей по-обед-ного, сча-астливого и слав…»
Не веря своим ушам, он вытащил бомбу из кармана. Она лежала на ладони, тикая с лунатической невозмутимостью, а из ее сопла лез красный резиновый пузырь, который стал раздуваться, шипя сжатым воздухом. На его глазах пузырь достиг размеров яйца, яблока, футбольного мяча…
Мун уронил бомбу и отступил на несколько шагов. Мимо него с перекошенным от ужаса лицом промчался Долговязый Джон Убоище.
– Мистер Убоище! – прорыдал Мун.
Раздался третий выстрел, и он увидел, что Убоищу разворотило голову, а дальше – пару лошадей голубиной масти, которые влекли качающуюся карету сквозь толпу и через площадь, пинками взметая мышастых голубей в воздух над пурпурно-белыми ограждениями, возведенными для торжественных похорон…
…а Мун, хватаясь за обрывки каких-то воспоминаний, узрел себя проходящим среди людей, выстроившихся перед ним вдоль улиц, и полную даму, падающую под колеса, а на ее лице – изумление, словно ее предали…
…и увидел Джейн: она смотрела в окошко кареты, пока девятый граф, повернувшись элегантным профилем, дотрагивался серебряным набалдашником трости до полей шляпы, а карета по часовой стрелке огибала дальний угол площади, а О'Хара натягивал вожжи, будто жокей в прыжке.
– Джейн! – прорыдал Мун.
Площадь опустела до краев, ее центр превратился в пустую сцену, на которой ничком лежал Джаспер Джонс, а из фонтана спокойно пила его лошадь. Огибая третий угол, карета сбавила ход и совсем медленно направилась к точке своего появления – к ослу, Воскресшему Христу и Долговязому Джону Убоищу, к Муну, который зачарованно смотрел на бомбу: она лежала на дороге, все еще тикая («царствия на-ад на-ами») и мерно раздувая шар, который уже достиг размеров небольшой машины, слоненка, церковного купола, – прозрачно-розовый, становящийся все прозрачнее по мере распухания, – по экватору которого, раздуваясь вместе с ним, черными буквами тянулось послание из двух слов – знакомое, недвусмысленное и похабное.
Мун обернулся и увидел, что карета едет шагом, надвигаясь на Воскресшего Христа. Он бросился к ней и, всхлипнув, распахнул дверцу.
– Мой муж! – воскликнула Джейн, вскинув руку к губам.
«Бо-оже, храни» – он понял, что подсознательно вторил гимну. Когда он добрался до «королеву», шар лопнул, и взрыв вышиб из него дух.
Клочья красной резины шлепались на площадь. Несколько человек, невесть чем тронутые, захлопали.

Глава шестая
Почетная смерть

I

– Но, мои милый мальчик, – сказал девятый граф, – какой трогательный жест!
– Постыдился бы, – сурово сказала Джейн.
– Вот это лев, – сказал Воскресший Христос.
– Я разделяю ваши чувства, милый мальчик, но чего вы надеетесь добиться жалкой демонстрацией неуважения?… Вы определенно никого не переубедите, вас просто-напросто сочтут циником. О'Хара, нельзя ли ехать побыстрее?
– Ты выглядел совершенно, совершенно возмутительно, – сказала Джейн. – О чем ты только думал?
«Не знаю».
– А он, как пить дать, так и не прочухал, кто на него напал, – горько сетовал Воскресший Христос. – Чертов кровожадный скотский нехристь из края язычников…
– Я попросил бы вас не выражаться, мистер Христос. Моя вера в вашу божественность уже не та, что прежде.
– Ха! Где ж теперь я раздобуду себе осла?
– Это уж не моя забота.
– Хвала Господу и святым отцам, но лев-то ваш.
– Должно быть, осел чем-то разозлил Ролло – возможно, своим ослиным видом.
– И ради всего святого, перестань плакать, – попросила Джейн. – На кого, по-твоему, ты похож?
«Не знаю».
– Видите ли, мистер Мун, вы просто расстраиваете себя. Эти знаки протеста совершенно бессмысленны – пустая трата сил, ничего не могущая изменить, и менее всего – абсурдно укоренившуюся в глазах общества репутацию.
– Ты ведь просто-напросто привлекал к себе внимание, – корила его Джейн.
– Я разделяю ваше недоверие к миру, он несправедлив, несуразен и преступно неразборчив. Но поймите же, что данный порок не есть заблуждение общества, он пронизывает все его устройство. Сама эта улица – памятник ему.
– Ей-ей, славный был ослик.
– Сущее ребячество.
«Как с гуся вода».
– …с одной стороны – Адмиралтейство, с другой – Военное министерство, постоянно растущие монолиты, обладающие постоянно убывающей силой, что дается чудовищной ценой, и движимые мотивами, которые столь затуманены временем и выгодой, что конечный вред можно будет приписать лишь поворотам истории.
– Я не знал, куда себя приложить.
– Ara!.. A вот и граф маршал Хейг,[22] человек, который спас бы несчетное множество жизней, избрав себе иную профессию, которая позволила бы ему потакать своему тщеславию и некомпетентности, ныне отлит на коне в бронзе и без тени самосомнения взирает на кенотаф с надписью «Геройски павшим». Справа – Даунинг-стрит, министерство иностранных дел и министерство дел внутренних…
– Самый славный ослик, которого я когда-либо…
– Мерзость, выставленная всем напоказ…
– …с неубывающим интересом снова и снова совершают все то же открытие: моральный долг и практическая необходимость противоречат друг другу, из чего и проистекает практика вождения народа за нос, творимая в духе благочестивого лицемерия.
– Надеюсь, это будет тебе уроком – посмотри на свою одежду.
– Справа – министерство обороны, последний оплот против коммунизма извне, слева же – Новый Скотленд-Ярд, последний оплот против анархии изнутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42