постоялец должен держаться на почтительном расстоянии. Вас будут
обслуживать, как полагается, но никаких попыток к сближению.
Не стану отрицать, самолюбие мое было задето, но, видно, именно поэ-
тому мне очень захотелось поехать - я был уверен, что если захочу, то
сумею расположить к себе этих гордецов.
- Ничего обидного не вижу в этом условии, - ответил я доктору. - Я
понимаю их чувства, даже разделяю их.
- Правда, они вас не видели, - продолжал доктор учтиво. - Если бы они
знали, что вы самый приятный и красивый из всех англичан, какие бывали у
нас (в Англии, я слыхал, красивые мужчины не редкость, а вот приятных не
так много), то они отнеслись бы к вам более любезно. Но поскольку вы так
спокойно приняли их каприз, тем лучше. Что до меня, то мне кажется их
требование оскорбительным. Впрочем, в конечном счете вы окажетесь в вы-
игрыше - семейство вряд ли представило бы для вас интерес. Их всего трое
- мать, сын и дочь. Старуха, говорят, полоумная, сын - деревенский дура-
чок, дочь - простая девушка, о которой очень высокого мнения духовник,
из чего можно заключить, что, по всей вероятности, - тут доктор улыбнул-
ся, - красотой она не блещет. Как видите, ничего соблазнительного для
такого блестящего офицера, как вы.
- Однако, вы говорите, они очень высокого происхождения, - заметил я.
- Это не совсем точно, - возразил доктор. - Мать - да. Дети - нет.
Мать - последний потомок очень знатного рода, обедневшего и захудалого.
Отец ее был не только беден, он был поврежден в рассудке. Дочь росла бе-
зо всякого присмотра. Когда отец умер, не оставив ей ровным счетом ниче-
го, ей еще воли прибавилось, пока она вдруг не вышла замуж - бог знает
за кого - не то за погонщика мулов, не то за контрабандиста, ходила мол-
ва, будто церковным браком они не сочетались и что Фелип и Олалла - не-
законнорожденные. Как бы там ни было, союз этот окончился трагически.
Жили они замкнуто, да к тому же тогда у нас было очень неспокойно, так
что истинная причина смерти супруга известна только одному священнику, а
может, и ему неизвестна.
- Я начинаю подумывать, что меня ждут необычайные приключения.
- Я бы на вашем месте умерил свою фантазию, - ответил доктор, - Бо-
юсь, что вас ждет самое прозаическое существование. Я видел Фелипа. Что
можно о нем сказать? Хитрый, неотесанный деревенский парень, и к тому
же, я думаю, немного тронутый. Остальная семья, наверное, под стать ему.
Нет, нет, сеньор капитан, я вам советую поискать приятелей среди наших
величественных гор! В них-то, если, конечно, вы любитель природы, вы не
разочаруетесь, могу вам смело обещать.
На следующий день Фелип заехал за мной в грубой деревенской повозке,
запряженной мулом; а около полудня, распрощавшись с доктором, хозяином
гостиницы и другими добрыми людьми, которые ухаживали за мной во время
моей болезни, я покинул город через восточные ворота, и скоро повозка
наша затряслась по горной дороге. Я так долго был затворником, с тех пор
как меня оставили здесь почти в безнадежном состоянии, что радовался да-
же запаху земли. Местность, по которой мы ехали, была дика и скалиста;
горы местами заросли лесом. Пробковый дуб чередовался с огромными ис-
панскими каштанами, там и здесь по каменистому ложу неслись вниз горные
речки. Сияло солнце, веял прохладный ветерок; мы проехали уже несколько
миль и оставленный позади город стал казаться незначительным бугорком на
равнине, когда внимание мое привлек, наконец, мой возница. Это был невы-
сокий, но хорошо сложенный деревенский парень с простоватым выражением
лица - точь-в-точь как его описывал доктор: очень подвижный и живой, как
ртуть, но абсолютно невоспитанный - таково было мое первое впечатление
(для многих оно так и оставалось неизменным). Помня о поставленном мне
условии, я немного удивился его несмолкаемой дружелюбной болтовне, смысл
которой было трудно уловить частью из-за скверной дикции, частью из-за
поразительного непостоянства мыслей. Правда, я и раньше встречал людей
подобного душевного склада: они, как и Фелип, живут только чувствами,
единственная пища для их ума - то, что в данную минуту попадает в поле
их зрения, они не способны по собственной воле переключить внимание с
одного предмета на другой. Слушая краем уха его болтовню, я подумал, что
так обычно говорят с седоками ямщики, ум которых большею частью ничем не
занят, а перед глазами нескончаемой вереницей проходят все одни и те же
дорожные картины. Но Фелип не принадлежал к их числу, по его собственным
словам, он был домосед. "Как хорошо, если бы мы были уже дома!" - воск-
ликнул он и тут же, увидав у дороги дерево, начал рассказывать, как од-
нажды, когда он проезжал мимо, на этом дереве сидела ворона.
- Ворона? - повторил я, изумленный этим неожиданным ходом мысли и ре-
шив, что ослышался.
Но Фелип был уже занят другим: склонив голову набок и наморщив лоб,
он напряженно прислушивался к чему-то. Грубо толкнув меня, он велел мне
молчать. Потом улыбнулся и покачал головой.
- Что ты там услышал? - спросил я.
- Да так, ничего, - ответил он и стал понукать мула криками, которые
громким эхом отдавались в горах.
Я пригляделся к нему. Он был на редкость хорошо сложен, легкий, гиб-
кий и сильный; черты лица правильные и приятные; только большие карие
глаза, пожалуй, не очень выразительны. В общем это был красивый юноша;
на мой взгляд, в его внешности не было недостатков, за исключением разве
очень смуглого цвета лица и некоторого излишка растительности - я не лю-
битель ни того, ни другого. Но особенно меня заинтересовал его интел-
лект. Я вспомнил, что доктор назвал его тронутым, и задумался над тем,
соответствует ли это истине. Тем временем дорога спустилась в глубокое
узкое ущелье, где с ревом и грохотом мчался горный поток, и весь распа-
док был наполнен шумом, мелкой водяной пылью и порывами ветра, сопровож-
давшего стремительный бег воды. Зрелище было внушительное; впрочем, до-
рога в этом месте была укреплена каменной стеной, мул уверенно шагал
вперед, и я не без удивления заметил, что лицо моего возницы побледнело.
Шум воды не был монотонен: он то затихал, как бы утомившись, то перехо-
дил в оглушительный рокот, когда пенистые бугры, рожденные на миг, в не-
истовстве набрасывались на каменные стены. Я заметил, что с каждым
яростным наскоком Фелип сильно вздрагивал, а лицо его становилось еще
белее; я вспомнил шотландскую легенду о злом речном духе Келпи и поду-
мал, нет ли в Испании схожего поверья.
- Что с тобой? - спросил я, повернувшись к нему.
- Страшно, - ответил он.
- Страшно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
обслуживать, как полагается, но никаких попыток к сближению.
Не стану отрицать, самолюбие мое было задето, но, видно, именно поэ-
тому мне очень захотелось поехать - я был уверен, что если захочу, то
сумею расположить к себе этих гордецов.
- Ничего обидного не вижу в этом условии, - ответил я доктору. - Я
понимаю их чувства, даже разделяю их.
- Правда, они вас не видели, - продолжал доктор учтиво. - Если бы они
знали, что вы самый приятный и красивый из всех англичан, какие бывали у
нас (в Англии, я слыхал, красивые мужчины не редкость, а вот приятных не
так много), то они отнеслись бы к вам более любезно. Но поскольку вы так
спокойно приняли их каприз, тем лучше. Что до меня, то мне кажется их
требование оскорбительным. Впрочем, в конечном счете вы окажетесь в вы-
игрыше - семейство вряд ли представило бы для вас интерес. Их всего трое
- мать, сын и дочь. Старуха, говорят, полоумная, сын - деревенский дура-
чок, дочь - простая девушка, о которой очень высокого мнения духовник,
из чего можно заключить, что, по всей вероятности, - тут доктор улыбнул-
ся, - красотой она не блещет. Как видите, ничего соблазнительного для
такого блестящего офицера, как вы.
- Однако, вы говорите, они очень высокого происхождения, - заметил я.
- Это не совсем точно, - возразил доктор. - Мать - да. Дети - нет.
Мать - последний потомок очень знатного рода, обедневшего и захудалого.
Отец ее был не только беден, он был поврежден в рассудке. Дочь росла бе-
зо всякого присмотра. Когда отец умер, не оставив ей ровным счетом ниче-
го, ей еще воли прибавилось, пока она вдруг не вышла замуж - бог знает
за кого - не то за погонщика мулов, не то за контрабандиста, ходила мол-
ва, будто церковным браком они не сочетались и что Фелип и Олалла - не-
законнорожденные. Как бы там ни было, союз этот окончился трагически.
Жили они замкнуто, да к тому же тогда у нас было очень неспокойно, так
что истинная причина смерти супруга известна только одному священнику, а
может, и ему неизвестна.
- Я начинаю подумывать, что меня ждут необычайные приключения.
- Я бы на вашем месте умерил свою фантазию, - ответил доктор, - Бо-
юсь, что вас ждет самое прозаическое существование. Я видел Фелипа. Что
можно о нем сказать? Хитрый, неотесанный деревенский парень, и к тому
же, я думаю, немного тронутый. Остальная семья, наверное, под стать ему.
Нет, нет, сеньор капитан, я вам советую поискать приятелей среди наших
величественных гор! В них-то, если, конечно, вы любитель природы, вы не
разочаруетесь, могу вам смело обещать.
На следующий день Фелип заехал за мной в грубой деревенской повозке,
запряженной мулом; а около полудня, распрощавшись с доктором, хозяином
гостиницы и другими добрыми людьми, которые ухаживали за мной во время
моей болезни, я покинул город через восточные ворота, и скоро повозка
наша затряслась по горной дороге. Я так долго был затворником, с тех пор
как меня оставили здесь почти в безнадежном состоянии, что радовался да-
же запаху земли. Местность, по которой мы ехали, была дика и скалиста;
горы местами заросли лесом. Пробковый дуб чередовался с огромными ис-
панскими каштанами, там и здесь по каменистому ложу неслись вниз горные
речки. Сияло солнце, веял прохладный ветерок; мы проехали уже несколько
миль и оставленный позади город стал казаться незначительным бугорком на
равнине, когда внимание мое привлек, наконец, мой возница. Это был невы-
сокий, но хорошо сложенный деревенский парень с простоватым выражением
лица - точь-в-точь как его описывал доктор: очень подвижный и живой, как
ртуть, но абсолютно невоспитанный - таково было мое первое впечатление
(для многих оно так и оставалось неизменным). Помня о поставленном мне
условии, я немного удивился его несмолкаемой дружелюбной болтовне, смысл
которой было трудно уловить частью из-за скверной дикции, частью из-за
поразительного непостоянства мыслей. Правда, я и раньше встречал людей
подобного душевного склада: они, как и Фелип, живут только чувствами,
единственная пища для их ума - то, что в данную минуту попадает в поле
их зрения, они не способны по собственной воле переключить внимание с
одного предмета на другой. Слушая краем уха его болтовню, я подумал, что
так обычно говорят с седоками ямщики, ум которых большею частью ничем не
занят, а перед глазами нескончаемой вереницей проходят все одни и те же
дорожные картины. Но Фелип не принадлежал к их числу, по его собственным
словам, он был домосед. "Как хорошо, если бы мы были уже дома!" - воск-
ликнул он и тут же, увидав у дороги дерево, начал рассказывать, как од-
нажды, когда он проезжал мимо, на этом дереве сидела ворона.
- Ворона? - повторил я, изумленный этим неожиданным ходом мысли и ре-
шив, что ослышался.
Но Фелип был уже занят другим: склонив голову набок и наморщив лоб,
он напряженно прислушивался к чему-то. Грубо толкнув меня, он велел мне
молчать. Потом улыбнулся и покачал головой.
- Что ты там услышал? - спросил я.
- Да так, ничего, - ответил он и стал понукать мула криками, которые
громким эхом отдавались в горах.
Я пригляделся к нему. Он был на редкость хорошо сложен, легкий, гиб-
кий и сильный; черты лица правильные и приятные; только большие карие
глаза, пожалуй, не очень выразительны. В общем это был красивый юноша;
на мой взгляд, в его внешности не было недостатков, за исключением разве
очень смуглого цвета лица и некоторого излишка растительности - я не лю-
битель ни того, ни другого. Но особенно меня заинтересовал его интел-
лект. Я вспомнил, что доктор назвал его тронутым, и задумался над тем,
соответствует ли это истине. Тем временем дорога спустилась в глубокое
узкое ущелье, где с ревом и грохотом мчался горный поток, и весь распа-
док был наполнен шумом, мелкой водяной пылью и порывами ветра, сопровож-
давшего стремительный бег воды. Зрелище было внушительное; впрочем, до-
рога в этом месте была укреплена каменной стеной, мул уверенно шагал
вперед, и я не без удивления заметил, что лицо моего возницы побледнело.
Шум воды не был монотонен: он то затихал, как бы утомившись, то перехо-
дил в оглушительный рокот, когда пенистые бугры, рожденные на миг, в не-
истовстве набрасывались на каменные стены. Я заметил, что с каждым
яростным наскоком Фелип сильно вздрагивал, а лицо его становилось еще
белее; я вспомнил шотландскую легенду о злом речном духе Келпи и поду-
мал, нет ли в Испании схожего поверья.
- Что с тобой? - спросил я, повернувшись к нему.
- Страшно, - ответил он.
- Страшно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94